Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Монтвила Витаутас - Страница 106

106

403. НОЧНОЙ ЭКСПРЕСС

Ночной экспресс бессонным оком Проглянет хмуро и помчит, Хлестнув струей горящих окон По черной спутанной ночи, И задохнется, и погонит, Закинув голову, сопя. Швыряя вверх и вниз вагоны, За стыком — стыки, и опять С досады взвоет и без счета Листает полустанки, стык За стыком, стык за стыком,                                                к черту Послав постылые посты… Мосты ударам грудь подставят, Чтоб на секунду прорыдать И сгинуть в темени…                                         И стая Бросает сразу провода. И — в тучи,                    и в шальном размахе Им ужас леденит висок, И сосны — в стороны, и в страхе, Чтоб не попасть под колесо… И ночь бежит в траве по пояс, Скорей, но вот белеет мгла — И ночь            бросается под поезд, Когда уже изнемогла…. И как же мне, дорогою мчась с ними Под ошалелою луной, Не захлебнуться этим счастьем, Апрелем, ширью и весной… 1939?

404. «Не надо скидок…»

Не надо скидок.                          Это пустяки — Не нас уносит, это мы уносим С собою всё,                        и только на пески Каскад тоски                     обрушивает осень. Сожмись в комок и сразу постарей, И вырви сердце — за вороньим граем — В тоску перекосившихся окраин, В осеннюю усталость пустырей. Мучительная нежность наших дней Ударит в грудь,                           застрянет в горле комом. Мне о тебе молчать еще трудней, Чем расплескать тебя полузнакомым. И память жжет,                              и я схожу с ума — Как целовала. Что и где сказала. Моя любовь!                       Одни, одни вокзалы, Один туман —                         и мост через туман. Но будет день:                         все встанут на носки, Чтобы взглянуть в глаза нам                                           в одночасье. И не понять — откуда столько счастья? Откуда столько солнца в эту осень? Не надо скидок.                         Это мы уносим С собою всё.                          А ветер — пустяки. 1939

405. «Я очень люблю тебя. Значит — прощай…»

Я очень люблю тебя. Значит — прощай. И нам по-хорошему надо проститься. Я буду, как рукопись, ночь сокращать, Я выкину всё, что еще тяготит нас. Я очень люблю тебя. Год напролет, Под ветром меняя штормовые галсы, Я бился о будни, как рыба об лед (Я очень люблю тебя),                                        и задыхался. И ты наблюдала (Любя? Не любя?), Какую же новую штуку я выкину? Привычка надежней — она для тебя. А я вот бродяжничать только привыкну. Пойми же сама — я настолько подрос, Чтоб жизнь понимать не умом, так боками. В коробке остался пяток папирос — Четыре строки про моря с маяками. С рассветом кончается тема. И тут Кончается всё. Расстояния выросли. И трое вечерней дорогой бредут С мешками.                       За солнцем,                                           за счастьем,                                                            за вымыслом. 1939?

406. ФРАНСУА ВИЙОН

Век, возникающий нежданно В сухой, отравленной траве, С костра кричащий, как Джордано: «Но всё равно ведь!» —                                   Вот твой век! Твой век ударов и зазубрин, Монахов за стеной сырой, Твой век разобран и зазубрен… Но на пути профессоров Ты встал широкоскулой школой… Твой мир, летящий и косой, Разбит, раздроблен и расколот, Как на полотнах Пикассо. Но кто поймет необходимость Твоих скитаний по земле? Но кто постигнет запах дыма, Как дар встающего во мгле? Лишь тот, кто смог в ночи от града Прикрыться стужей как тряпьем,— Лишь тот поймет твои баллады, О метр Франсуа Вийон! …И мир, не тот, что богом навран, Обрушивался на квартал, Летел, как ветер из-за Гавра, Свистел, орал и клокотал. Ты ветру этому поверил, Порывом угли глаз раздул, И вышвырнул из кельи двери, И жадно выбежал в грозу, И с криком в мир, огнем прорытый, И капли крупные ловил, И клялся тучам,                          как открытью, Как случаю и как любви. И, резко раздувая ноздри, Бежал, пожаром упоен… Но кто поймет, чем дышат грозы, О метр Франсуа Вийон! 1939