Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Монтвила Витаутас - Страница 19

19

25. «Хоть становлюсь я угрюмым, упорным…»

Хоть становлюсь я угрюмым, упорным, Меня иногда, как прежде, влекут В дымное небо кричащие горны, Знамена, стреляющие на ветру… Но это случается реже, реже. И, видимо, скоро в последний раз Почудится мне оружия скрежет, Каменных стен огромные брусья… Крепость в дыму, крепость в огне. И, возглавляя отряды, мчусь я На безупречно белом коне. Что там на башне: не флаг ли белый, Или вспорхнул от выстрелов дым? Проломы в стене — не ловушка смелым, Они — триумфальные арки им! Мой скакун пролетает над бездной. Рвы за спиною. Вперед! Вперед! Всё ближе, ближе топот железный, Вдруг распахнулись ворота! И вот, Качнув головой, улыбаюсь устало: Борис, Борис, довольно сражаться. Ведь тебе ни много ни мало — Уже почти девятнадцать. 1940?

26. НАКОНЕЦ-ТО!

Новый чемодан длиной в полметра, Кружка, ложка, ножик, котелок… Я заранее припас всё это, Чтоб явиться по повестке в срок. Как я ждал ее! И наконец-то, Вот она, желанная, в руках!.. …Пролетело, отшумело детство В школах, в пионерских лагерях. Молодость девичьими руками Обнимала и ласкала нас, Молодость холодными штыками Засверкала на фронтах сейчас. Молодость за всё родное биться Повела ребят в огонь и дым, И спешу я присоединиться К возмужавшим сверстникам моим! 1941

27. «Всё с утра идет чредой обычной…»

Всё с утра идет чредой обычной. Будничный, осенний день столичный — Славный день упорного труда. Мчат троллейбусы, гремят трамваи, Зов гудков доносится с окраин, Торопливы толпы, как всегда. Но сегодня и прохожим в лица, И на здания родной столицы С чувствами особыми гляжу, А бойцов дарю улыбкой братской — Я последний раз в одежде штатской Под военным небом прохожу!.. 1941 Москва

28. ПЕРЕД НАСТУПЛЕНИЕМ

Метров двести — совсем немного — Отделяют от нас лесок. Кажется, велика ль дорога? Лишь один небольшой бросок. Только знает наша охрана: Дорога не так близка. Перед нами — «ничья» поляна, А враги — у того леска. В нем таятся фашистские дзоты, Жестким снегом их занесло. Вороненые пулеметы В нашу сторону смотрят зло. Магазины свинцом набиты, Часовой не смыкает глаз. Страх тая, стерегут бандиты Степь, захваченную у нас. За врагами я, парень русский, Наблюдаю, гневно дыша. Палец твердо лежит на спуске Безотказного ППШа. Впереди — города пустые, Нераспаханные поля. Тяжко знать, что моя Россия От того леска — не моя… Посмотрю на друзей-гвардейцев: Брови сдвинули, помрачнев,— Как и мне, им сжимает сердце Справедливый, священный гнев. Поклялись мы, что встанем снова На родимые рубежи! И в минуты битвы суровой Нас, гвардейцев, не устрашит Ливень пуль, сносящий пилотки, И оживший немецкий дзот… Только бы прозвучал короткий, Долгожданный приказ: «Вперед!» 1942

29. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Два шага от стены к окну, Немного больше в длину — Ставшая привычной уже Комнатка на втором этаже. В нее ты совсем недавно вошел, Поставил в угол костыль, Походный мешок опустил на стол, Смахнул с подоконника пыль И присел, растворив окно. Открылся тебе забытый давно Мир: Вверху — голубой простор, Ниже — зеленый двор, Поодаль, где огород, Черемухи куст цветет… И вспомнил ты вид из другого жилья: Разбитые блиндажи, Задымленные поля Срезанной пулями ржи. Плохую погоду — солнечный день, Когда, бросая густую тень, Хищный «юнкерс» кружил: Черный крест на белом кресте, Свастика на хвосте. «Юнкерс» камнем стремился вниз И выходил в пике. Авиабомб пронзительный визг, Грохот невдалеке; Вспомнил ты ощутимый щекой Холод земли сырой, Соседа, закрывшего голой рукой Голову в каске стальной, Пота и пороха крепкий запах… Вспомнил ты, как, небо закрыв, Бесформенным зверем на огненных лапах Вздыбился с ревом взрыв. …Хорошо познав на войне, Как срок разлуки тяжел, Ты из госпиталя к жене Всё-таки не пришел. И вот ожидаешь ты встречи с ней В комнатке на этаже втором, О судьбе и беде своей Честно сказав письмом. Ты так поступил, хоть уверен в том, Что ваша любовь сильна, Что в комнатку на этаже втором С улыбкой войдет жена И руки, исполненные теплом, Протянет к тебе она. 1942