Морской волк. Рассказы рыбачьего патруля - Лондон Джек - Страница 79

– Фью! – свистнул Чарли, – не то его лодка настоящее чудо, не то к нашему килю прицепили пятигаллонную жестянку дегтя.

И действительно было похоже на то. Когда Димитрий проходил мимо Сономских холмов по другую сторону пролива, мы оказались так безнадежно далеко от него, что Чарли приказал мне спустить шкот, и мы повернули назад в Бенишию. Рыбаки, стоявшие на пароходной пристани, осыпали нас градом насмешек, пока мы причаливали и привязывали лодку. Мы поспешили уйти, чувствуя, что очутились в дурацком положении. В самом деле, мы думали, что у нас хорошая лодка и что мы умеем управлять ею, а тут, откуда ни возьмись, явился вдруг человек, который нанес нам позорнейшее поражение.

Чарли горевал об этом целых два дня. Затем нам снова передали, как и в первый раз, что в следующее воскресенье Димитрий Контос повторит свое представление. Чарли весь встрепенулся. Он вытащил нашу лодку из воды, вычистил ее, заново выкрасил дно, сделал какое-то изменение в ее киле, перебрал привод и просидел почти всю ночь с субботы на воскресенье, сооружая новый парус, гораздо больше прежнего. Этот парус был так велик, что нам пришлось прибавить балласта и уложить на дно лодки сверх комплекта около пятисот фунтов старых рельсов.

Наступило воскресенье, а с ним явился и Димитрий Контос, чтобы снова дерзко бросить вызов закону. И в этот раз, точно так же как и в прошлое воскресенье, после полудня поднялся свежий ветер, и Димитрий снова отрезал футов сорок гнилой сети, наставил парус и умчался из-под нашего носа. Но он предугадал намерение Чарли, и его парус поднялся выше обыкновенного, а к заднему лику оказался прибавленным целый кусок холста.

Пока мы гнались друг за другом по направлению к холмам Контра Косты, никто из нас не выиграл ни ядра расстояния. Но, изменил галс к Сономским холмам, мы заметили, что Димитрий взял круче к ветру и идет быстрее нас. Однако Чарли правил нашей лодкой так ловко и искусно, что, казалось, дальше идти некуда, и судно мчалось быстрее, чем когда-либо.

Конечно, Чарли мог вытащить свой револьвер и выстрелить в Димитрия, но мы давно уже убедились, что неспособны стрелять в убегающего человека, виновного лишь в незначительном проступке. Между рыбаками и патрульными существовало на этот счет как бы молчаливое соглашение. Если мы не стреляли по ним, когда они убегали, то и они в свою очередь не сопротивлялись, если нам удавалось их настигнуть. Точно так же и в этот раз Димитрий Контос убегал от нас, а мы только гнались за ним, стараясь захватить его. Но если бы наша лодка оказалась быстроходнее, если бы мы настигли его, он не стал бы сопротивляться и дал бы арестовать себя.

Благодаря широкому парусу и сильному ветру наше положение в Каркинезском проливе оказалось, что называется, «пиковым». Нам приходилось все время быть настороже, чтобы не перевернуться; и в то время как Чарли управлял рулем, я держал шкот в руке только с одним оборотом вокруг шпильки, готовый каждую минуту отпустить его. У Димитрия же дела было по горло, ибо он должен был один и править, и следить за парусами.

Но мы напрасно пытались изловить его. Его лодка, в самом деле, была быстроходнее нашей. И хотя Чарли правил не хуже, если не лучше его, наша лодка все же не могла сравняться с лодкой грека.

– Отдай шкот, – скомандовал Чарли, и, когда мы пошли против ветра, к нам донесся насмешливый хохот Димитрия.

Чарли покачал головой:

– Дело битое, – сказал он, – У Димитрия лодка лучше нашей. Если он захочет повторить еще раз свое представление, нам нужно будет придумать что-нибудь похитрее.

На этот раз вывела из затруднения моя сообразительность.

– А что, если в следующее воскресенье я погонюсь на лодке за Димитрием, а ты подождешь его на пристани в Валлехо да и сцапаешь, как только он высадится там?

Чарли подумал с минуту и хлопнул себя по колену.

– Прекрасная идея. Ты начинаешь, брат, шевелить мозгами. Честь и хвала твоему учителю. Только не следует загонять его слишком далеко, – продолжал он через минуту, – иначе он отправится в Сан-Пабло, вместо того, чтобы вернуться домой в Валлехо, и я только зря простою на пристани, поджидая его.

Это было во вторник, а в четверг у Чарли возникло сомнение насчет моего плана.

– Все будут знать, что я отправился в Валлехо и, конечно, Димитрий будет также осведомлен об этом. Боюсь, что нам придется отказаться от этого плана.

Возражение было основательное, и я весь остаток дня ходил, повесив нос. Но ночью у меня явилась новая мысль, и я, сгорая от нетерпения, разбудил Чарли, который спал глубоким сном.

– Ну, – проворчал он, – что там еще? Дом горит?

– Нет, – ответил я, – не дом, а моя голова. Послушай-ка, что я придумал. В воскресенье мы оба побудем на берегу, пока не увидим Димитрия. Это усыпит все подозрения. А как только на горизонте покажется его парус, ты не спеша отправишься в город. Все рыбаки решат, что тебе просто стыдно оставаться на пристани, так как ты заранее уверен, что потерпишь поражение.

– Пока недурно, – согласился Чарли, когда я остановился, чтобы перевести дыхание.

– Даже очень хорошо, – с гордостью продолжал я. – Итак, ты небрежной походкой отправишься в город, но лишь только пристань скроется из виду, пускайся со всех ног к Дану Малонею. Бери его лошадку и шпарь что есть духу по проселочной дороге в Валлехо. Дорога превосходная, и ты прекрасно успеешь домчаться до Валлехо, пока Димитрий будет бороться с ветром.

– А относительно лошади я поговорю завтра же утром, – сказал Чарли, без колебания принимая мой измененный план.

– Послушай-ка, – сказал он немного спустя, в свою очередь расталкивая меня.

Я слышал, как он хихикал в темноте.

– Послушай, парнишка, не кажется ли тебе, что это презабавная штука – рыбачий патруль и вдруг верхом на коне!

– Сообразительность! – ответил я. – Ведь это как раз то, что ты постоянно проповедуешь: забегай мыслью вперед твоего противника, и ты победишь его.

– Хе, хе, – хихикал он. – А если к мысли да прибавить еще славную лошадку, тут уж противнику крышка, не будь я твой покорный слуга Чарли Легрант.

– Только вот управишься ли ты один с лодкой? – спросил он в пятницу. – Не забывай, что мы поставили большой парус.

Я с таким жаром стал защищать свое уменье править, что он перестал говорить об этом. Но в субботу он предложил мне снять с заднего лика целый холст. Разочарование, отразившееся на моем лице, заставило его отказаться от этой мысли, ибо я тоже гордился своим уменьем управлять парусной лодкой и сгорал от желания выйти одному с большим парусом и пуститься по Каркинезскому заливу в погоню за убегающим греком.

По установившемуся обычаю, воскресенье и Димитрий Контос оказались и на этот раз неразлучными. У рыбаков уже вошло в привычку собираться на пароходной пристани, приветствовать восторженными криками появление своего героя и насмехаться над нашим поражением. Димитрий, как всегда, спустил парус в двухстах ярдах от пристани и выбросил пятьдесят футов негодной сети.

– Я думаю, что эта дурацкая история будет тянуться до тех пор, пока у него не кончится гнилая сеть, – буркнул Чарли нарочно достаточно громко, чтобы его услышали греки.

– Тогда наша давал ему свой старый сетка, – тотчас же ехидно ответил один из греков.

– Плевать я хотел, – ответил Чарли. – У меня тоже найдется старая сеть, пусть попросит, я так и быть подарю ему.

Все расхохотались, ибо считали, что могут позволить себе некоторую снисходительность по отношению к человеку, так жестоко одураченному, как Чарли.

– Ну, прощай, брат, – крикнул мне Чарли, минуту спустя. – Я иду в город, к Малонею.

– Можно мне выйти в лодке? – спросил я.

– Пожалуй, если есть охота, – ответил он, повернулся и медленно направился к городу.

Димитрий вынул из своей сети двух больших лососей, и я вскочил в лодку. Рыбаки в самом веселом настроении столпились вокруг, и когда я начал наставлять парус, со всех сторон посыпались язвительные советы. Они предлагали друг другу самые смелые пари, утверждая, что я обязательно поймаю Димитрия, а двое из них, взяв на себя роль судей, торжественно попросили разрешения отправиться со мной, чтобы посмотреть, как я это сделаю.