Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира - Серов Андрей - Страница 69

— Чему вы рады? — профессионально улыбнулся Хайко Керн и машинально поправил на тумбочке поднос с остатками завтрака.

Маленький кофейник, чашка с бурым осадком на дне, на тарелке — сыр, колбаса, хлебные крошки. Рядом с подносом — рисунок. Карандашные угловатые линии, не то паутинки, лучисто-осенние, узорчатые, не то кристаллы, а может, то и другое вперемешку. Сумрачные формы сумрачного мира, бессмысленные — каждая сама по себе, все вместе создающие некую дикую гармонию.

— Ну все в порядке? — Психолог потер ладони друг о друга — словно грея их над костром, видно, и его коснулся потусторонний холод, — кивнул Эрике и вышел.

Надо было что-то говорить, а не стоять столбом, бледнея и стуча зубами. Эрика опустилась на стул у кровати и, не глядя на Фетча, принялась рассказывать о себе. Мол, студентка, учится на третьем курсе, здесь проходит обязательную шестинедельную практику. Интересуется клинической психологией, планирует защищать диплом по психическим расстройствам. А сама родом из-под Гамбурга, и дед ее после войны работал психиатром. А старший брат покончил с собой из-за депрессии, пять лет назад.

Больше чем нужно разболтала с перепугу. Спохватилась, вытащила из сумочки сложенный листок. Анкета, палочка-выручалочка, на тот случай, когда совсем не знаешь, что сказать и что сделать. Повод завязать хоть какое-то общение. Мол, не согласились бы вы заполнить… всего несколько вопросов… мне для учебы надо.

Фетч не противился, взял ручку — двумя пальцами, как будто не писать ей собирался, а шить, вот только для иглы ручка была чересчур велика. В нем не ощущалось никакой враждебности, в этом гиганте, а тем более — злобы. Только апатия и странная заторможенность, словно каждое движение давалось ему с трудом.

«Нет, — корябал он на листке неуклюже, по-птичьи, — нет… не знаю… нет… нет». Напротив имени и фамилии — прочерки. Человек-никто, ни за чем и ниоткуда.

Эрика поблагодарила:

— Очень любезно, господин Фетч. Большое спасибо. Может, вы чего-нибудь хотите? Немного погулять? Я могла бы составить вам компанию.

«Прочь из холодной палаты! На солнце! В тепло!»

— Там, под окнами, очень приятный садик, — добавила она умоляюще, облизав непослушные губы, — прямо райский уголок…

О «райских уголках» Йохан узнал из интернет-форума и чуть ли не с первой буквы влюбился в курьезный слух, в подземную фата-моргану, в очередной, непонятно кем выдуманный миф. Тот, кто хоть раз погружался в толщу скал, знает, как много там необычного, удивительного, такого, что и вообразить трудно. Вырываясь на поверхность, пещерная быль становится легендами, прекрасными и жуткими, от которых кровь стынет в жилах у непосвященных и глаза блестят у романтичных неофитов.

Конечно, Йохану и прежде доводилось слышать и о двуликой хозяйке, и о холоднокровных нагах, и о белом спелеологе. Не то чтобы эти истории его не волновали. Он верил им и не верил, вышагивая по залитым солнцем улицам верхнего мира, и они становились реальностью, стоило очутиться внизу, в кромешной темноте и безмолвии, в котором умирает даже звук шагов, — становились тем, что может случиться в любую секунду. И все-таки, планируя с группой очередную экспедицию, он думал именно о «райских уголках». Йохан мечтал о них, как о чуде, и он нуждался в чуде, потому что существование его было тускло и безрадостно, как осенняя морось за окном. Городская квартира с видом на автостраду. В одной комнате — он с женой, в другой — наполовину парализованная теща. Жена наотрез отказалась отдавать старуху в дом престарелых, а вместо этого наняла сиделку — дебелую тетку лет сорока пяти, властную и громкоголосую, с утра до ночи ревущую будто иерихонская труба. К Йохану супруга и теща относились как к рабочей скотинке. Пили его деньги, точно соленую воду, — чем больше пили, тем сильнее делалась жажда. Чуть ли не вся его зарплата улетала на тряпки и лекарства да на услуги трубы иерихонской… Но это полбеды. Каждый вечер Йохан возвращался в пропахшую лекарствами и заваленную тряпками квартиру — и не знал, куда приткнуться. Не было у него своего угла, места, где можно спокойно посидеть, выпить чашку кофе с печеньем, расслабиться, вытянув ноги к горячей батарее, подремать или подумать. Всюду его тормошили, отвлекали, предъявляли какие-то претензии. Он устал… и от безнадежной усталости что-то сдвинулось в его голове, так, что зловещие и непонятные «райские уголки» вдруг показались олицетворением уюта и покоя. Того, чего Йохану не хватало в жизни.

Между тем призрачные пещерные оазисы сулили что угодно, только не отдых и не домашний уют. «Ловушки подземных демонов — так о них писали — Лживая красота, навлекающая смерть на всякого, кому откроется. Они так неожиданны и прекрасны, что в первый момент просто цепенеешь от изумления. Если это оцепенение тотчас не стряхнуть, оно сковывает тебя всего, так что и пальцем не двинуть, перерастает в нервную слабость, в паралич, а после — в гибельный сон. И все — пропал человек. Душа уйдет в камень».

Другие возражали, что есть способ выйти из переделки живым и невредимым, главное — не забывать о тех, кто наверху, тогда и обманки подземного мира не страшны. Надо вспомнить кого-нибудь очень любимого. Лучше — женщину. Сосредоточить на ней все мысли, ухватиться за ее зов, как за спасительный канат, и паралич отступит.

А некоторые считали, что никаких «райских уголков» и вовсе нет, а есть скопления ядовитого газа, от которых у людей приключаются галлюцинации.

Готовясь к своему последнему спуску, Йохан облазил спелеологические сайты вдоль и поперек. Он читал о подземных оазисах все, что только попадалось под руку: свидетельства якобы очевидцев, домыслы, размышления скептиков, и каждый новый факт сверкал ему в глаза необычайным по яркости и красоте алмазом.

Даже псевдонаучные объяснения, как ни жалко они выглядели, Йохан проглатывал с лету, как доверчивая рыба заглатывает наживку. Мол, порода в тех местах молодая, пластичная, потому и принимает любую форму. В идеале нижний мир способен один к одному скопировать мир верхний и стремится к этому — вот только слишком многое в нем уже застыло и отвердело, утратило первозданную гибкость.

Ерунда, в общем, сетевые бредни. Как, скажите на милость, камень может быть пластичным? Остается только головой покачать. Но Йохан читал — как некоторые слушают музыку — задумчиво и вдохновенно, сам не понимая толком, что влечет его с такой силой. Не иначе какое-то дежавю.

За сорок пять минут он выжал ее, как половую тряпку, этот Фетч, выкрутил и шмякнул о стену, да вдобавок еще и выморозил все кости так, что спустя сутки они продолжали болеть и похрустывать при каждом движении. Стоило неудачно повернуться или резко выпрямиться, как поясницу заламывало, а перед глазами разлетался целый рой огненных мошек. Предобморочное состояние. Согреться никак не могла — всю ночь тряслась в ознобе. Всего-то поболтала немного с пациентом да посидела рядом с ним на лавочке в больничном саду. И вот — на тебе — ощущение такое, как будто целый день глыбы ворочала.

«Видно, не мое это, — разочарованно думала Эрика, — вытягивать больных… Неблагодарное занятие. Ты их вытягиваешь, а они снова втягиваются, как улитки в раковины. Наверное, тут особая душевная сила нужна, чтобы таким бедолагам помочь, а у меня ее нет. Не каждый может стать хорошим психологом. Надо было на экономику пойти учиться, с моим-то характером, говорили мне…»

Расспрашивать психически нездорового человека — то же, что ходить по минному полю. Чуть ступишь не туда — взорвется. Эрика, как могла, продвигалась осторожно, но все ее попытки разговорить пациента окончились ничем.

— Там темно и тихо, — цедил Фетч сквозь зубы, по-бычьи наклонив голову, так что отчетливо напряглись жилы на мощной шее. — Очень тихо и темно. Вода сочится… По капле. Темная вода. Своды — красные, в острых сосульках. Холодно. Зачем меня оттуда забрали? Я не хотел… — бормотал он бессвязно, и слова, казалось, сочились по капле, как та самая вода.