Приключения мальчика с собакой - Остроменцкая Надежда Феликсовна - Страница 25

25

Посреди мастерской женщина в плаще, накинутом поверх темной паллы,[73] разговаривала с молодым оружейником. При входе Хризостома и мальчика она обернулась. Из-под края плаща блеснули огромные глаза и золотистый локон. Клеон от удивления открыл рот. Женщина резко отвернулась и, простившись с мастером, вышла. Клеон подумал, что ошибся: зачем забрела бы сюда та, подобная бессмертным богам красавица, которая чуть не купила его утром? Если бы ей понадобилось какое-нибудь изделие оружейника, она прислала бы за ним раба. Неужели она пошла бы одна, пешком по зловонным улицам предместья?…

Проводив посетительницу глазами, Хризостом вопросительно взглянул на оружейника.

— Так… родственница одна, — уклончиво сказал оружейник. — Ты пришел за кинжалом своего молодого господина?

— Да. Кроме того, мне нужны мечи. Не найдется ли у тебя сотни две?… Только короче тех, что носят легионеры. Если есть, пришли их завтра чуть свет…

— Нет у меня таких коротких мечей, — перебил его оружейник.

— Тогда сделай. Я заплачу вдвое против обычной цены. Они должны быть длиннее кинжала, но так коротки, чтобы их можно было носить незаметно. Вот задаток. Если успеешь сделать сколько-нибудь за ночь, то пришли их к Капенским воротам.[74] Рано утром мы выезжаем в Кампанскую виллу.

— В Кампанскую виллу? — удивился оружейник.

— Знаю! Знаю все, что ты скажешь! — с досадой отмахнулся Хризостом. — Я слышу это сегодня целый день. Это не наше с тобой дело.

— Верно, — усмехнулся оружейник. — Даже если бы Гней Станиен вздумал вступить со Спартаком в единоборство, я не стал бы его удерживать. Хотя при его толщине…

— Попридержи язык! — оборвал его Хризостом. — Если не можешь принять заказ, скажи. Я отправлюсь к другому.

— Все мастерские уже закрыты, — возразил оружейник. — Если ты рано утром уезжаешь, придется мне принять твой заказ. Но предупреждаю: мои рабочие сперва выполнят работу, которую я взял раньше. Тебе надо будет самому приехать за мечами.

— Когда? — отрывисто спросил Хризостом.

— Месяца через три, не раньше.

— Чересчур долгий срок, — нахмурился домоправитель. — Я передам твои слова господину. Завтра тебя известят. Ну, давай кинжал.

— Не обижайся на мои шутки, почтенный Хризостом, — сказал кузнец, передавая домоправителю кинжал. — Я не подчинен твоему господину, так почему бы мне и не позволить себе вольное словцо?

Хризостом молча расплатился и, холодно попрощавшись с оружейником, вышел.

Красноватые лучи низко стоящего солнца окрашивали в пурпур лохмотья ремесленников, высыпавших на улицу. Одни усаживались на порогах лавок подышать свежим воздухом, другие спешили в ближайшие кабачки. Со всех сторон слышались песни и музыка.

Клеону этот день казался длинным, как год. Да что год! За всю свою жизнь не видел и не думал он так много, как в эти последние дни. Как хорошо и беспечно жилось ему, пока Дракил не навязал отцу тонкорунных овец!.. Что-то теперь дома? В этот час отец, наверное, возвращается с поля Дракила позади волокущих плуг волов… А мать и сестры? Сдержал свое обещание Дракил — оставил им хижину или отнял и ее? Что ему стоит обмануть! Он привык лгать. Может быть, мать и сестры пошли к отцу Пассиона? Или скитаются в горах и раскладывают сейчас костер у входа какой-нибудь пещеры, а потом всю ночь не будут спать, прислушиваясь к вою шакалов… И нет с ними мужчины, чтобы успокоить и защитить их: отец у Дракила, а он… Ох, если бы он тогда не убежал! Был бы он теперь в своей деревне и мог бы навещать мать. Ведь они с отцом должники, а не рабы, которые не смеют отлучиться из дома хозяина… Конечно, деревенские мальчишки, наверное, дразнили бы его рабом Дракила… Но как мог он из-за этого ослушаться отца! Вот теперь уж он на всю жизнь сделался рабом… если не удастся убежать к Спартаку. А как убежать? Где спрятаться? Его сразу поймают. Узнают по собаке. А он ни за что не оставит Льва в рабстве. Да и Спартаку он без Льва не нужен…

А вдруг дяди уже уплатили Дракилу долг и отец вернулся домой? Нет у них теперь ни олив, ни стада. Работать нужно вдвое больше, а с ними один Пассион. Что они думают о его судьбе? Оплакивают его смерть? Или Пассион убедил их, что Клеон ушел в горы к беглым рабам? И мать ждет каждую ночь — не проберется ли он в деревню повидать ее…

— Боги бессмертные, почему не удержали вы меня! — пробормотал Клеон и вдруг вспомнил, как упрекнул богов в жадности, когда после жертвоприношения пала еще одна овца. «Они все еще мстят мне за дерзкое слово, — подумал мальчик. — Теперь не пошлют они мне счастливый случай».

На глаза Клеона навернулись слезы. Лев нежно сжал зубами руку мальчика, державшую поводок. Нагнувшись к уху собаки, Клеон прошептал:

— Помнишь, как хорошо было дома?

Лев приподнял ухо, как бы прислушиваясь к словам хозяина, вильнул хвостом и лизнул его в щеку.

— Какие нежности! — захохотал один из полупьяных гуляк, проходивших мимо.

— П-пусть целуются… — заплетающимся языком сказал другой. — Пусть каждый… це… целует… ся… с кем… х-хочет.

Третий громко запел, аккомпанируя себе на цитре.

Что же сухо в чаше дно? Наливай мне, мальчик резвый…

Только тут Клеон заметил, что они уже подошли к дому Станиена.

Глава 9. Гай капризничает

В вестибюле их встретила нянька:

— Куда вы пропали?… Гай не хочет ужинать, плачет и требует своего коня. Госпожа приказала привести к ней собаку и нового раба, как только они вернутся из города.

— А господин приказал, чтобы почтенный Хризостом явился к нему, — добавил остиарий.

По указанию Хризостома Клеон сложил в одной из комнат все, что он и Лев принесли из лавок. Удостоверившись, что покупки в порядке, домоправитель поспешил к Гнею Станиену.

— Ну, идем, идем скорее! — торопила Клеона нянька. — Гай не привык ждать.

Клеону казалось, что от толкотни и шума на улицах все у него внутри сморщилось и почернело — так он устал. Да и Лев тревожил мальчика: раненный в утренней схватке, целый день исполнял он непривычные обязанности — то верховой лошади, то вьючного мула… В конце концов он мог и взбунтоваться.

— Погоди минутку, — попросил мальчик. — Дай мне поговорить с собакой. Видишь, она устала.

— Мы все устаем, — пожала плечами нянька. — С рассвета до поздней ночи топчемся. Даже ноги к вечеру распухают.

— Но собака не человек, — возразил Клеон. — Она может рассердиться и укусить Гая. Дай же мне поговорить с нею!

— Да что ты глупости болтаешь! Где это видано, чтобы собака разговаривала с человеком?

— Конечно, не Лев будет говорить, а я, — усмехнулся Клеон. — Я скажу ему, чтобы он вел себя смирно, и он поймет. Не мне одному — всем вам будет худо, если случится беда с маленьким господином, — прибавил мальчик.

— Это правда, — согласилась нянька. — Ну скажи ему, чтобы не кусался. Только недолго болтай!

Клеон взял обеими руками голову Льва и, глядя ему в глаза, сказал:

— Тебе хотелось бы растянуться на теплых камнях в саду, правда?

Лев помахал хвостом.

— Но мы оба, ты и я, должны идти к маленькому Гаю и делать все, что он захочет. Понимаешь?… Нельзя ни рычать, ни огрызаться. Ты должен быть послушным и смирным. Понимаешь?

В атрий вбежала еще одна служанка:

— Неужели еще не пришли?… А, вот они! Идите скорее! Госпожа вас требует.

Обе рабыни, Клеон и Лев прибежали в комнату, где обычно принимали гостей, а сейчас хозяйка дома и пять или шесть рабынь старались развлечь валявшегося здесь на полу Гая. Он отворачивался от игрушек, которые подносили ему женщины, бил кулаками тех, кто особенно настойчиво за ним ухаживал, и вот уже больше часа плаксиво тянул одно и то же:

— Как смел Хризостом увести мою лошадь?… Хочу лошадь!

— Ну перестань, мое сокровище! — упрашивала мать. — Я накажу Хризостома, когда он вернется. На твоих глазах накажу… ему дадут десять ударов плетью…

вернуться

73

Палла — длинная женская одежда. Римлянки носили ее поверх Туники.

вернуться

74

Кайенские ворота находились на южной стороне Рима и выходили на Аппиеву дорогу. На их арку опирался водопровод (аква Марция), построенный во II в. до нашей эры.