Приключения мальчика с собакой - Остроменцкая Надежда Феликсовна - Страница 51

Юноша прервал свой рассказ и подошел к Клеону:

— Узнаёшь меня, пастух?

Мальчик несколько секунд радостно глядел на него и вдруг, к удивлению Александра, сказал:

— Да, госпожа.

— У тебя память лучше, чем у твоего хозяина, хотя он видел меня тысячу раз. Если бы не подоспел Спурий, он пронзил бы мечом бедную Фабию. А я приехала, — вкрадчиво обратилась она к сенатору, только затем, чтобы купить у тебя этого сицилийца… Я случайно узнала, что ты им недоволен. Но ты меня так встретил, что теперь, чтобы искупить свою грубость, должен подарить мне, в придачу к пастуху, всех остальных рабов. Это будет выкуп за твою жизнь…

— Какой там выкуп! — перебил ее Спурий. — Просто все, кто хочет, пойдут с нами; а жизнь этого толстяка никому не нужна.

Услышав, что его не собираются убивать, Станиен надменно вскинул голову:

— Сила на вашей стороне. Грабьте! Можете забрать все до последней нитки!

— О, Гней Станиен, как ты невежлив! — укорила его Фабия. — К счастью, вон идет твой сын. Надеюсь, он будет любезнее… Привет философу Луцию!

— Привет! — торопливо ответил Луций, подбегая к Станиену и становясь с ним рядом. — Мне сказали, что жизнь моего отца в опасности…

— Была, — подтвердила Фабия. — Но мы с твоим отцом люди деловые и всё уладили торговой сделкой. В обмен на свою жизнь он отдал нам всех этих рабов. Надеюсь, ты не будешь протестовать против этой сделки и спрячешь свой меч. Оружием философа должно быть слово, а не меч.

— Иногда и философ вынужден превратиться в воина. Но раз нам ничто не угрожает… — Луций вложил меч в ножны. — Что касается сделки, то я ее принимаю: жизнь отца — самое драгоценное наше достояние.

Фабия в знак одобрения наклонила голову:

— Приятно внимать разумной речи…

Спурию надоели эти любезности, и он, повернув коня, отъехал к воротам, где стояли кони его отряда.

— Между прочим, твой отец предложил нам ограбить виллу, — продолжала Фабия. — Грабежи не наше ремесло. Но, если тут у вас есть оружие, мы с удовольствием его возьмем. Наши войска все время пополняются, и оружия нам всегда не хватает.

Луций замялся. Ложь казалась ему унизительной. Но отдать мечи взбунтовавшимся рабам было бы бесчестием. Прежде чем он успел придумать ответ, Станиен сказал, кивая на меч сына:

— Вот единственное оружие, какое у нас осталось.

Александр, вертевшийся вокруг Фабии, тронул ее стремя и, когда молодая женщина обернулась, поманил ее.

— Посмотрим! — Фабия холодно кивнула Станиену и повернула коня, чтобы сын вилика успел за ним спрятаться.

— У матери в кладовой целая куча мечей, — сообщил Александр, как только они отдалились от Станиенов. — Я покажу где.

— Я знаю об этом оружии. Благодарю тебя, мальчик, но это опасно для тебя. Мы сами заберем мечи.

— А чего мне бояться?… Я уйду с тобой к Спартаку.

— Нет! — покачала головой Фабия.

— Почему? Мне уже двенадцать лет, и я очень силен, А как я стреляю из лука!..

— Двенадцать? Фабия улыбнулась. — Спартак тебя не возьмет.

— Но ты можешь взять меня в свой отряд.

— Увы, мальчуган, у меня нет отряда. Я всего-навсего войсковой писец. Я веду списки воинов Спартака, чтобы знать, сколько им надо продовольствия и оружия. А если сегодня я здесь, то только потому, что у меня давний долг твоему другу и старые счеты с твоим хозяином. Ну, иди. Мне надо поговорить со Спурием.

Александр сердито топнул ногой:

— Клеон всего на два года старше меня, а его ты берешь!

Фабия уже не слушала мальчика. Сказав что-то Спурию, она осталась сторожить у ворот, а он, взяв несколько человек из отряда, приказал им обыскать господский дом, но ничего, кроме оружия, не брать; господ же, если они будут мешать обыску, связать и так и оставить связанными.

Едва Фабия отъехала, Гней Станиен и Луций, пошептавшись, разошлись. Сенатор, задыхаясь, поспешил к дому. Луций в обход, через сад, проскользнул на скотный двор.

Друзья Клеона, занятые своими делами, позабыли о мальчике. Но Сильвина должность вилика приучила все видеть и обо всем думать. Он заметил исчезновение Станиенов, но никому об этом не сказал: пусть спасаются, все меньше ответственности. И о Клеоне он вспомнил первый. Люди еще боролись с последними вспышками пламени, а он уж спросил Гефеста, где сицилиец. Кузнец ахнул:

— Ах, бедняга! Я же его до сих пор не расковал!

В свалке и пожаре щипцы и ключ от цепей безнадежно затерялись. Но в кузнице были запасные, и кузнец принес их.

— Ты уж прости, мальчуган! Голова пошла кругом. Ну, не всегда я так запаздываю: вовремя подоспел, чтобы отнять нож у мерзавца… Хоть и не следует, говорят, бранить мертвых, но как вспомню, такая злоба… Ну его! Не будем о нем думать. Успел ли Александр тебе ска…

— Это правда, Гефест, что почти все рабы уходят с тобой к Спартаку? — спросил вилик, подходя к ним.

— Да.

— Посмотри, что кругом делается: трупы, доски, бревна. Придется убирать все это женщинам. Подумай, по силам ли им эта работа? Хоть немного помогите… Сколько успеете до выступления. Эх, будь я один, как ты, разве я здесь остался бы?

Глава 7. Рабы покидают виллу

Пожар прекратился. Рабы убирали двор. Одни — и Клеон вместе с ними — складывали клеткой для погребального костра обгоревшие доски и бревна. Другие укладывали на них трупы; вилик собирался предать их сожжению на следующее утро.

Сицилиец машинально делал все, что ему приказывали. Мысли его были заняты непонятным появлением Фабии. Неужели госпожа приехала ради него?… Она так сказала хозяину! Нет. Конечно, она приехала не за ним. Вон рабы и конники выносят мечи из дома у ворот. За этим оружием, а не за каким-то мальчишкой послал Спартак целый отряд.

— Что ты зеваешь! — подскочил к нему Александр. — Иди, бери меч. Все вооружаются. Или ты собираешься остаться у толстяка Станиена? — Александр произнес эти слова шепотом, наслаждаясь их дерзостью, но опасаясь, как бы отец не услышал его.

— А что я буду делать с мечом? — сказал Клеон. — Я и держать его в руках не умею.

— Ничего. Там научат. Ведь тебя берут в войско Спартака! — Александр подтолкнул пастуха: — Иди скорее, а то тебе не достанется.

Гордясь, что не с пустыми руками придут в стан к Спартаку, рабы Станиена спешили вооружиться. Когда подошли Александр с Клеоном, оставалось всего несколько мечей. Клеон взял первый попавшийся и надел перевязь через плечо, как делали другие. Как бы он радовался еще вчера, если бы в его руки попал меч! Но теперь, когда убит Лев, когда погиб Долговязый… Клеон вздохнул: скоро ли научится он владеть мечом, чтобы отомстить за их смерть?

Александру не терпелось всюду поспеть и все увидеть, и он притворился, будто не слышит, что отец зовет его. Разве интересно убирать двор, когда вокруг происходит столько необычайного? К тому же, как только отец оказался в безопасности, Александр вспомнил его речь против сицилийца. Нет, он никогда не простит ему этой предательской речи и никогда больше не будет ему повиноваться!

— Смотри, — толкнул он Клеона, — кузнец пошел на скотный двор. Наверное, хочет взять верховую лошадь Луция. Возьми ты себе коня.

— Но ты же слышал: велено брать только оружие.

— На войне конь тоже оружие, — возразил Александр. — Ты обязательно просись в конный отряд. Верхом гораздо лучше сражаться, — убеждал он приятеля, увлекая его за собой.

Он был так поглощен происходящим, что совсем забыл рассказать Клеону, что Лев жив. Но если бы даже он и вспомнил, то не успел бы это сделать, потому что на пороге конюшни показался кузнец. Он был без лошади и прошел мимо мальчиков, не заметив их. Брови его были сдвинуты, нижняя губа закушена, видно, случилась какая-то беда. Мальчики переглянулись. Клеон схватил Александра за руку и потащил к конюшне.

Дверь ее была широко распахнута, стойла — пусты.

Клеон, знавший теперь, что такое отчаяние и ненависть, понял, кто увел коней. Он резко повернулся к Александру: