Пока светит солнце - Конторович Александр Сергеевич - Страница 36

И молча, никак себя не выдавая, стоял за пригорком немецкий танк. Он не стрелял, только орудийный ствол иногда смещался, сопровождая каждое движение своего противника.

Между тем, передовой фриц добрался-таки до ямки. Он тотчас же в неё скатился и, буквально через пару секунд, оттуда выглянула винтовка, уставившаяся в сторону Ракутина. Следом за первым солдатом туда благополучно забрались и остальные. Правда, большинство из них так и осталось сидеть где-то внизу.

Алексей больше не трогал ракетницу – нечем стрелять. И оттого, забравшиеся в укрытие фрицы, гораздо больше заинтересовались самой близкой целью – мостом. А он и действительно был рядышком – один бросок. Перепаханные снарядами танковых пушек окопы у моста не подавали признаков жизни, с той стороны не прозвучало ни одного выстрела. Только с вершины холма изредка хлопали винтовки, по-видимому, там ещё оставались уцелевшие защитники.

«А взвод Федюнина – на том берегу!» – обожгла мозг быстрая мысль. – «И пулемет у моста молчит… Неужто, немцы так быстро – за несколько минут, подавили всю оборону на этой стороне? Быть не может! Но, никто не стреляет…»

Между тем, успокоенный отсутствием огня со стороны противника, пулеметчик, тоже задвигался, перемещаясь поближе к своим товарищам. Понятно, теперь он займет более удачную позицию, нежели редкая травка на открытом склоне…

В воздухе мелькнули сапоги пулеметчика – тот рыбкой нырнул в яму.

– Товарищ капитан! Стрельните по ним, хорошо? – прошептал Миронов.

Пожав плечами, Ракутин приник к прицелу. Вот он, фриц…

Пули выбили фонтанчики прямо под носом у фашиста, и тот, спасая свою жизнь, спрятал голову вниз.

И в ту же секунду – сапер выскочил на бруствер! Тремя громадными прыжками он преодолел сразу метров десять и ничком рухнул в близлежащую воронку. Что-то лихорадочно стал раскапывать в её стене…

Опомнившиеся немцы, повысовывав оружие наверх, врезали по окопу.

Да так врезали…

Башки было не поднять совсем.

А это хреново… вот так подползут – да и закинут гранату. Кстати, надо бы и свои приготовить – мало ли, что?

Прижавшись к стене окопа, капитан осторожно выглянул. Над краем ямы торчало уже не менее десятка стволов и все они дружно плевались свинцом в его сторону.

А где же сапер?

Вот он – раскопал какие-то веревки… тянет их на себя?

Над землею словно что-то промелькнуло – выскочившая из травы веревка протянулась прямо до ямы, где сейчас засели немцы.

Хрясь!

И капитан на секунду оглох…

Словно во сне видел он как из ямы косо встал огненный высверк – рванул фугас. Надо полагать, заранее упрятанный в одной из стенок.

«А нехило там они постарались! Небось, снаряды клали? Судя по разрыву – точно, штук десять запихнули! Против танка готовили, ан, вот оно как вышло-то…» – медленно проплывали в голове мысли.

Шлеп!

Миронов свалился в окоп и присел на корточки. Лицо его было закопчено и извозюкано, но боец смеялся, и белые зубы непривычно выделялись на темном фоне.

– Как мы их, товарищ капитан?! А?! Никто не убег!

– Молодец! Благодарность тебе от лица командования!

– Служу трудовому народу! – тот даже слегка привстал, опасливо косясь в сторону немцев.

– Сиди! Не время сейчас…

Бух!

Они оба синхронно повернулись в сторону выстрела.

Чуть подавшись вперед, Т-4 выставил башню над землей.

Около несущегося к мосту БТ-7 вымахнул черный всплеск разрыва – немец стрелял отчего-то осколочно-фугасным снарядом.

Бух!

Трассер – это уже бронебойный.

Мимо.

Советский танк резко развернулся в сторону своего противника. Быстро, почти на месте.

«А всё-таки, Мусабаев не преувеличивал – он хороший механик-водитель!»

Гах!

И ответный снаряд прошел чуть в стороне от немецкого танка.

«И наводчик у них – явно мастер своего дела…»

Бах!

Снаряд ударил танк чуть левее люка механика-водителя. Расстояние уже было небольшим, можно сказать – пистолетная дистанция. Метров полтораста.

БТ-7 запнулся, качнулось вниз его орудие.

Он не выстрелил в ответ.

Бах!

«Что ж ты, скотина, делаешь?!» – сжал в руке гранату Алексей. Он приподнялся над землей, собираясь выскочить из окопа.

– Нет! – чья-то рука ухватила его за плечо, – Я пойду! Я знаю!

Подхватив со дна окопа свой ящик, сапер выскочил из окопа.

«Его же подстрелят сейчас!»

Сунув в сумку гранату, Ракутин выскочил следом.

«Левее, тут бугор – с дороги могут заметить. Так… а вот эту ямочку мы обогнем… куда же ты?! Бежит, дороги не выбирает. Ящик у него, должно быть, тяжелый – вон он как руки напрягает!»

Вжик!

Тиу!

«А вот это – уже по нам! Откуда? Да вон же он!»

Лежащий в траве немец, приподнялся, передергивая затвор карабина. Коротко протрещал ППД. Пяток выстрелов – но немцу хватило. Его оружие шлепнулось в пыль, а сам он скорчился, пытаясь заглушить жуткую боль в животе.

Та-тах!

Автомат?

«Да, ещё один фриц… был, все-таки нас хорошо учили стрелять в таких вот ситуациях… А вот туда я гранатой зафигачу!»

Мысли как-то расшевелились, должно быть, бег этому способствовал немало.

На бегу капитан бросил взгляд на БТ и отвернулся – не хотелось туда глядеть…

Танк горел.

Черные клубы дыма рвались откуда-то изнутри. Все люки были закрыты – никто оттуда выскочить не успел.

А вот и немец!

Мотором рычит, да назад ползёт. Всё, бой он выиграл, сейчас к мосту…

А нет моста!

Разлитый бензин вспыхнул с каким-то резким, похожим на орудийный выстрел, звуком. Пламя охватило среднюю часть настила, быстро растекаясь во все стороны.

Что-то выкрикнув, Миронов подбежал к Т-4 сзади – танк ещё не успел развернуться. Вскинув худые руки, он, с неожиданной силой, забросил свою ношу на моторное отделение. Рывок! В воздухе что-то блеснуло.

Чека?

Чека от гранаты?!

– Ложись! – во всё горло гаркнул худощавый сапер, ныряя в траву.

Ракутин даже пригнуться не успел…

Взрывом его отшвырнуло в сторону, и капитан уже не видел, как рванулась в отчаянную атаку уцелевшая немецкая пехота. Невзирая на пулеметный огонь с фланга, они перемахнули через дорогу и под прикрытием возвышавшегося дорожного полотна, двинулись в сторону моста. А когда поворот дороги скрыл их от Межуева, пехотинцы поднялись для последнего броска. И вот тут им в лоб ударил замаскированный «максим». Это оказалось последней каплей – немцы отступили. Огрызаясь огнем, они тащили за собою своих раненых. Оставшийся для прикрытия пулемет, задержал контратаку последних защитников моста и позволил немцам отойти на безопасное расстояние. И тогда красноармейцы выместили свою ярость на неподвижном танке. Они стреляли в отверстия и смотровые щели, забрасывали танк последними бутылками с бензином. А саперы, притащив из оврага снаряды, запихнули ему под днище фугас приличных размеров. Запалив бикфордов шнур, они, унося на руках Ракутина, отступили.

Взрыв прозвучал, когда последние из бойцов вошли в реку.

А мост горел ещё долго. Его никто не пробовал потушить – принявший командование старший лейтенант Федюнин, увидев, как разгорается пожар, приказал отступить – защищать больше было нечего.

Не занялись этим и немцы. От подошедшей к мосту роты, осталось в живых менее взвода солдат, да с поля боя вынесли больше двух десятков раненых. Уцелел и экипаж броневика. Бросив застрявшую машину, они, пересидев в укрытии бой, отошли к своим. Кто-то из отступавших красноармейцев, обнаружив открытый люк, забросил туда бутылку с бензином и, в результате этого, машина серьезно пострадала.

Лишившись поддержки бронетехники, командир роты отдал приказ временно перейти к обороне и затребовал по рации подкрепление.

Из рапорта гауптмана Ронге.

«…Согласно полученным от разведки данным, оборона переправы осуществлялась отдельным подразделением, под командованием офицера-пограничника. Данное подразделение насчитывало около роты пехоты, находившейся в заблаговременно подготовленных укрытиях. Мост прикрывала артиллерийская батарея трехорудийного состава, минометная батарея и большое количество пулеметов. Прилегающая местность заминирована и на ней установлены инженерные заграждения. На господствующем холме отрыты окопы и оборудованы позиции для орудий.