Последняя охота Серой Рыси - Робертс Чарльз - Страница 62

Последний бык пробежал уже половину расстояния, которое отделяло его от врагов. Земля тряслась под его бешеным галопом. В этот миг Пэйн вновь показался на сломанном крыльце.

Ему одного взгляда было достаточно, чтобы понять положение. Он моментально сообразил, что только он один может прийти детям на помощь, потому что в руке у него ружье. Лицо его было полно скорби, но неумолимо. Он поднял смертоносный винчестер и прицелился в мощное плечо Последнего быка.

Бездымный порох стреляет почти без шума. Вместо треска раздался короткий свистящий звук. Последний бык оступился. Но тотчас же оправившись, помчался вперед. Он был ранен и думал, что его ранили бегущие дети. Тень замешательства пробежала по лицу Пэйна. Он снова выстрелил. На этот раз прицел его был верен. Злая пуля пронзила насквозь кости, мускулы и сердце Последнего быка. Он перевернулся через голову и опрокинулся навзничь, взбороздив землю на несколько ярдов вокруг. И когда глаза его, выражение которых теперь смягчилось, уже покрылись пеленой, он увидел, быть может, то, чего никто другой видеть не мог… Так, по крайней мере, утверждал Пэйн, которому мучительно жаль было буйвола. Он уверял, что Последний бык увидел перед смертью тенистые равнины, лежащие под бесконечным небом, и тени погибших предков, уже канувших во мрак вечной ночи.

ВЛАДЫКА СТЕКЛЯННОГО ЗАМКА

I

Солнце заливало своим светом закрытую бухту Карибского моря, вода которой, теплая, как молоко, была прозрачна и зелена. Под его ласковыми лучами пришло в движение все подводное царство. Закипела странная жизнь, появились причудливые существа, засверкали необычайные цвета. Длинные блестящие водоросли, красные, янтарные, бурые, пурпуровые, извивались среди морских анемонов, еще более ярких. Необыкновенные розовые и оранжевые крабы, неуклюжие на первый взгляд, проворно передвигались с места на место. Маленькие морские коньки, еще более странные, скользили от одного куста водорослей к другому, зная, что им может угрожать гибелью каждый из этих живых цветов.

Над странной жизнью морского дна проносились маленькие быстрые рыбки невиданной формы, сверкая золотом, лазурью и аметистом. По временам среди этой причудливой жизни медленно скользила тень тунца, или барракуды[7], и тогда замирало всякое движение. Даже моллюски тотчас же прятались в свои раковины, и только водоросли, как волны, безотчетно колебались. Но мрачная тень проходила мимо, и снова кипело жизнью морское дно, снова занималось своими делами — погоней за добычей и самозащитой.

Дно бухты было неровное. Небольшие скалы, усеянные ракушками, и камни, в беспорядке разбросанные там и здесь, покрывали его. Из-под одного камня, слегка выступавшего вперед, виднелось нечто похожее на кучу сбившихся водорослей желтовато-серого цвета с розовыми пятнами. Неподвижно распростерлась эта масса на дне, таком же пестром, как и она сама. Над выступом камня, горя и сверкая, как алмаз, медленно плыла золотисто-лазурная рыбка, неподвижно устремив взор вперед и высматривая себе добычу. Быстро, как взмах плети, потянулся к ней со дна один из прежде неподвижных стеблей и присосался к сверкающей рыбке у самых жабр.

Отчаянно отбивалась от врага лучезарная жертва, бешено работая хвостом и плавниками. Вода вокруг покрытой ракушками скалы пенилась и кипела, а морские анемоны в паническом ужасе закрыли свои пышные алчные венчики. Но напрасна была борьба. Медленно, неумолимо обвивались крапчатые щупальца вокруг добычи, увлекая ее все ниже и ниже.

Наконец ожила и нижняя часть скалы. Показались два выпуклых овальных глаза, черных, как чернила, и полных неумолимой жестокости. А между ними-зиял большой кривой рот, похожий на клюв гигантского попугая. Головы за этим зияющим клювом не было. Только глаза и клюв отмечали тупой конец продолговатого усеянного крапинками тела, похожего на мешок.

Когда жадный рот втянул в себя рыбку, щупальца пробудились к грозной жизни. Они извивались в бесцельном возбуждении, хотя теперь им нечего было делать. В несколько мгновений рыба была разорвана на части и поглощена, а немигающие глаза все оставались неподвижными. Бескровное тело осьминога приобрело более темный, багровый оттенок. Тогда он проскользнул назад под выступ скалы, и извивающиеся щупальца снова неподвижно расположились на дне, поджидая следующего неосторожного путника. Снова они казались неподвижными побегами водорослей, не стоящими внимания рыб или крабов. А скоро и анемоны вновь раскрыли свои предательские желтые и малиновые цветы.

Потому ли, что в золотой лазурной рыбке было нечто такое, что нарушило глубокий покой осьминога, или же потому, что место его засады вызвало вдруг неприятное ощущение в его мягком, ничем не защищенном теле, только он внезапно пошевелился и пополз, неуклюже передвигаясь на загнутых внутрь концах своих щупалец. Этот способ передвижения был столь же неудобен, как и тот, который применяет ребенок, ползающий на четвереньках. Но он внезапно подскочил вверх, прочь от дна, и собрал все свои восемь щупалец в плотные параллельные дуги, доходившие ему до самых глаз и даже выше. В этом положении он перестал быть неуклюжим, сразу приобретя ловкость и быстроту движений. На нижней стороне тела судорожно открылось нечто вроде клапана и вобрало в себе огромный глоток воды. Но тотчас же с силой извергло ее через трубку между щупальцами. Под влиянием толчка этой струи его тело, сделавшееся более продолговатым, быстрыми конвульсивными движениями метнулось не вперед, а назад. По-видимому, наш путешественник был очень осторожен в выборе нового направления, потому что он внимательно осмотрелся, прежде чем направиться к другой скале, более густо покрытой водорослями и более выступавшей вперед, чем первая. Здесь он остановился, опустился вниз и еще шире распростер свои щупальца, чтобы, пятясь назад, водворить свое пятнистое тело в новом помещении.

В это мгновение, когда осьминог был наименее подготовлен к защите, голодный дельфин с широко раскрытою пастью, искавший себе добычи, бросился сквозь яркую зелень вниз на него. Быть может, он по ошибке принял его за большую каракатицу. Нападающий нацелился на огромное, показавшееся ему вкусным тело, но промахнулся и вместо него поймал одно из щупалец, которые моментально пришли в движение. Прежде чем дельфин успел понять, что случилось, другое щупальце обвилось ему вокруг головы, так крепко сжав его челюсти, что он не в состоянии был раскрыть их, чтобы свершить свою месть. В то же время другие щупальца крепко опутали его тело.

Дельфин был молодой, и немудрено, что он растерялся. В паническом ужасе он бил по воде своим мощным хвостом и рвался вперед, таща осьминога за собой. Но тяжесть на голове, давящие обручи вокруг всего тела были ему не по силам и медленно влекли его все глубже и глубже на дно. Внезапно два щупальца, волочившиеся по земле в поисках места, где можно было бы прикрепиться, нашли то, чего искали, и неистовой попытке бегства со стороны дельфина круто был положен предел. Дельфин бил хвостом, нырял, кружился, но напрасно. Его сопротивление быстро слабело, и неумолимая сила тянула его вниз. Наконец он лежал на морском песке, весь трепеща. И тогда огромный клюв осьминога убил его и втащил свою добычу в нору под скалой, покрытой водорослями.

Долгое время спустя над бухтою пронеслась тень, больше и темнее, чем тень тунца или даже акулы. Послышался плеск воды, какой-то тяжелый предмет спустился на дно, и вокруг воцарился безмолвный ужас. Тень сделалась неподвижной: судно стало на якорь. Тогда после краткого перерыва снова закипела жизнь морского дна. Морские животные не способны, по-видимому, бояться того, что неподвижно. И тень судна быстро привлекла к себе маленькие уродливые существа, которым не по душе солнечный свет.

Скоро с борта судна спустилась темная труба с блестящей верхушкой, похожей на глаз. Труба медленно передвигалась в разные стороны, как будто бы для того, чтобы глаз этот мог получше рассмотреть все самые укромные уголки разноцветного морского дна. Плывя над скалой, прикрывавшей осьминога, глаз остановился. Эти неподвижно распростертые стебли, похожие на водоросли, по-видимому, заинтересовали его.

7

Рыба из породы акул.