Мегрэ и одинокий человек - Сименон Жорж - Страница 23

Он был в мире со всем миром и с самим собой.

На этот раз Мегрэ взял такси, чтобы доехать до службы. Окна, как и в предыдущие дни, были нараспашку, и в кабинет врывались волны чуть более прохладного ветерка.

— Торранс!

— Да, патрон.

— Вы закончили распечатку протокола допроса?

— Закончил еще до полудня.

— Принесете мне копию?

Когда копия легла на его стол, он продолжил:

— Идите в архив. В делах за сорок шестой год должно быть одно по факту убийства Нины Лассав с бульвара Рошешуар…

— То-то мне показалось знакомым это имя… Теперь вспомнил… Дело вел комиссар Пьедбёф.

— Совершенно верно. Я хочу получить дело как можно скорее.

Мегрэ прочитал протокол медленно и внимательно, иногда прерываясь, чтобы подумать или раскурить трубку, вспомнить свои вопросы, которые задавал утром Маоссье, и ответы того.

Каждая фраза имела значение.

В письменном виде ответы Маоссье казались более бессвязными, чем выглядели, когда он произносил их.

Дочитав, Мегрэ остался сидеть в неподвижности, полуприкрыв глаза. Можно было подумать, что он задремал, но на самом деле его мозг был активен как никогда.

Он вновь и вновь прокручивал в голове фразы из протокола.

Мегрэ не спешил с выводами. Внезапно он решил позвонить комиссару Аскану из I округа.

— Увы, господин комиссар, мои люди ничего больше не нашли!..

— Я звоню не за этим. Если возможно, я бы хотел, чтобы вы взяли тех клошаров, которых я допрашивал в вашем кабинете. Если получится, пришлите их обоих ко мне.

— Вы рискуете подхватить блох…

— Не в первый раз. Это тоже часть нашей профессии.

— В нашем районе этого добра хоть отбавляй… К которому часу вам их доставить?

Часам к четырем, если можно.

— Постараемся… Люди, способные это сделать, как раз свободны…

Мегрэ попросил телефонистку соединить его с мэтром Луазо с бульвара Бомарше.

Скоро она перезвонила сказать, что адвоката нет в консультации и что он, очевидно, во Дворце правосудия.

— Попытайтесь найти его во Дворце…

Новые поиски заняли четверть часа. Видимо, его искали по всему Дворцу.

— Мэтр Луазо.

— Комиссар Мегрэ… Я вот по какому поводу, мэтр.

В ходе расследования дела об убийстве я получил ордер на задержание одного из ваших клиентов, Луи Маоссье…

Утром я пытался задать ему несколько вопросов, но безрезультатно… Он не желает говорить без вас, а я не вижу оснований ему отказывать… Вы могли бы прийти ко мне в кабинет к четырем часам?

— Это невозможно — в три у меня выступление в суде… Но если вас устроит пять часов…

— Договорились на пять.

Едва Мегрэ положил трубку на рычаг, Торранс принес довольно тощую папку с делом 1946 года об убийстве Нины Лассав. Сначала комиссар снял пиджак, затем раскурил новую трубку и лишь потом взялся за документы.

Первым лежало заявление консьержки в районный комиссариат о том, что, поскольку жилица не вышла из квартиры до двух часов дня, тогда как накануне вернулась рано, она постучала в дверь квартиры. Дверь была приоткрыта, и консьержка вошла.

В комнате — полный порядок. В ящиках никто не рылся. В спальне тоже все на своих местах. Бедняжка лежала на кровати совершенно голая, и изо рта у нее высовывался язык. А мертвые глаза смотрели в потолок…

Далее следовал протокол, подписанный комиссаром полиции по фамилии Майфе, выехавшим на место происшествия вместе с ажаном Пату. Он обнаружил труп в том положении, как описывала консьержка. Одежда, в том числе платье из набивной ткани, лежала на стуле, рядом с кроватью.

— Похоже, мотивом убийства было не ограбление.

Кроме того, учитывая наготу жертвы, она близко знала убийцу, поскольку даже не пыталась прикрыться и позволила ему подойти к ней вплотную…

Комиссар из районного комиссариата позвонил из спальни в уголовную полицию. Комиссар Пьедбёф сообщил, что немедленно выезжает, велел ни к чему не прикасаться и попросил позвонить в прокуратуру.

Если Мегрэ не подводила память, Пьедбёфу тогда было что-то около пятидесяти пяти. Это был хороший профессионал, который не покупался на вранье. Он был скорее грубым и легко терял терпение.

С ним выехали двое инспекторов, один из которых до сих пор работал в службе общей информации.

Рапорт Пьедбёфа был довольно длинным, к нему прилагался план квартиры.

«Вещи во всех помещениях находятся на своих местах, в сумочке убитой, лежащей на видном месте на ночном столике, мною найдены триста франков…»

Далее в деле лежал отчет прокуратуры о выезде на место происшествия — как всегда, чистая формальность.

К рапорту комиссара прилагались еще два заключения, а также несколько фотографий Нины в том виде, в каком ее нашли. Первый был составлен Мерсом. В нем говорилось, что экспертам не удалось обнаружить отпечатки пальцев. Единственные найденные в квартире отпечатки принадлежат убитой, а на дверной ручке — консьержке.

Мегрэ делал заметки.

Следующее заключение было подписано человеком, с которым Мегрэ долго работал и который, к сожалению, умер, — доктором Полем, судмедэкспертом и известным любителем вкусно поесть.

В более специальных терминах он излагал, что смерть наступила в результате удушения. На шее молодой женщины были ясно видны следы пальцев убийцы. У того были необычайно сильные руки.

Немногочисленные жильцы дома были допрошены, никто ничего не слышал. Никто не встречал на лестнице подозрительных субъектов.

«— К Нине Лассав ходило много гостей?

— Нет.

— Но ведь кого-то она принимала регулярно?

— Двух мужчин.

— Вместе?

— Нет, поврозь. Высокий приходил в середине дня…

Второй заходил за ней вечером. Они уходили вместе. Уж не знаю, где они бывали, но однажды днём, точнее, вечером видела их на террасе «Сирано»…

— Который из двоих появился раньше?

— Вечерний… А другой, наверное, месяца за два до ее смерти…

— Вы не встречали того или другого на лестнице в день убийства?..

— По правде говоря, я вообще не выходила из квартиры до шести вечера…»

Другие жильцы знали и того меньше. Один из них, пожилой холостяк, работник банка на Больших бульварах, уходил из дома в восемь утра и возвращался в девять вечера.

«Я вообще не знал о существовании этой женщины, а уж тем более о бесконечной веренице любовников, ходивших к ней…»

Маоссье нашли благодаря консьержке. Однажды днем он приезжал на фургончике с надписью «Лесаж и Жело, покрасочные работы, бульвар Батиньоль».

Новые рапорты и заключения. Любой вопрос, заданный свидетелю, становился предметом рапорта со стандартными формулировками. И разве мог Мегрэ удержаться от улыбки, перечитывая документы той поры?

«Согласно распоряжению комиссара Пьедбёфа я направился в покрасочное предприятие Лесажа и Жело, находящееся по адресу: бульвар Батиньоль, дом 25. За отсутствием месье Лесажа я смог поговорить лишь с месье Жело. На заданный мною вопрос, сколько рабочих у них занято, он ответил, что сейчас мертвый сезон и рабочих всего четверо.

Он назвал имена. Я спросил о возрасте рабочих. Троим из четверых было более сорока лет, одному даже шестьдесят. Последнему, по имени Луи Маоссье, — двадцать шесть. Мне пришлось ждать полчаса, поскольку он выехал на стройку с материалом. Он ездил на фургончике, описание которого дала консьержка с бульвара Рошешуар.

Маоссье вел себя высокомерно. Спросил меня, по какому праву я его расспрашиваю, и стал утверждать, что не знаком с Ниной Лассав. Я пригласил его проследовать со мной на бульвар Рошешуар, где консьержка его уверенно опознала. Именно его она видела на лестнице позавчера днем, приблизительно во время убийства молодой женщины.

После этого я попросил его проследовать за мной на набережную Орфевр, где передал в руки моего начальника, комиссара Пьедбёфа».

Мегрэ стер со лба пот.

Маоссье допрашивали четыре раза, своих показаний он не менял. Он утверждал, что в тот день, во время совершения преступления, возил на фургончике бидоны с краской на улицу Курсель.