Главный подозреваемый - Кобен Харлан - Страница 51

Майрон почувствовал, как две гигантские клешни сжали его сердце.

– Кроме того, мы хотим купить местечко во Флориде.

– Во Флориде?

– Да.

– Вы переезжаете во Флориду?

Жизнь американских евреев по Майрону: вырос, женился, завел детей, переехал во Флориду, умер.

– Не совсем. Может, будем жить там какую-то часть года. Мы с матерью собираемся немного попутешествовать. – Отец помолчал. – Так что скорее всего продадим и дом.

Дом, который Майрон знал всю жизнь. Он молча уставился на стол. Взял маленький хлебец из корзинки и разорвал целлофановую оболочку.

– У тебя все нормально? – спросил отец.

– Да, – ответил Майрон.

Но это было не так. И он сам не понимал почему.

Официантка принесла заказ. Отец взял салат с домашним сыром. Майрон ненавидел домашний сыр. Они начали молча есть. Майрон почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

«Глупо».

– Есть еще одно, – пробормотал отец.

– Что? – Майрон поднял голову.

– В общем-то пустяки. Я даже не хотел говорить, но твоя мать считает, так будет лучше. Ты же знаешь свою мать: если она что-то вобьет себе в голову, сам Господь Бог…

– Что это, папа?

Отец посмотрел ему в глаза.

– Только имей в виду: это никак не связано с тобой или с твоей поездкой на Карибы.

– Папа, что это?

– Когда ты уехал… – Отец пожал плечами и заморгал. Он отложил в сторону вилку, его нижняя губа слегка дрогнула. – У меня появились грудные боли.

Майрон почувствовал холодок на спине. Он вспомнил черноволосого отца на стадионе «Янки». Вспомнил, как его лицо побагровело, когда он заговорил с бородачом. Вспомнил, как отец в ярости и гневе бросился на защиту сыновей.

Когда Майрон заговорил, голос у него был слабым и тонким, как чужой:

– Грудные боли?

– Не бери в голову.

– У тебя был сердечный приступ?

– Не надо преувеличивать. Врачи сами не знают, что это было. Просто боли в груди, больше ничего. Меня выписали через два дня.

– Выписали?

Майрон представил: отец просыпается с болью в груди, мама начинает плакать, звонит в «Скорую», они мчатся в больницу, у отца на лице кислородная маска, мама держит его за руку, оба неподвижные и бледные как смерть…

Что-то у него внутри сломалось. Майрон ничего не мог поделать. Он вскочил и бросился в уборную. Кто-то с ним поздоровался, окликнул по имени, но он продолжал бежать. Распахнув дверь, влетел в кабинку, заперся изнутри и съежился.

Майрон разрыдался. Глухо, отчаянно, со всхлипами, сотрясающими все тело. А он-то думал, что уже никогда не сможет плакать. Что-то словно растаяло у него в груди, и он заливался слезами, не в силах остановиться.

Он услышал, как открылась дверь в уборную. Кто-то подошел к его кабинке.

– Майрон, я в порядке, – послышался тихий голос отца.

Но он снова видел отца на стадионе. Волосы были уже не черными, а седыми и тусклыми. Майрон увидел, как отец бросился к бородачу. Тот встал с места, и вдруг отец схватился за грудь и упал на землю.

Глава 29

Майрон попытался все забыть.

«В конце концов, что я могу изменить?»

Но у него плохо получалось. Раньше он никогда не изводил себя мрачными мыслями, даже если было очень тяжело. А тут тревога буквально разъедала изнутри.

«Правду говорят: чем старше человек, тем больше он похож на своих родителей. Скоро сам начну просить детей не высовывать локоть из окна машины: “Не дай Бог, останешься без руки”».

Уиндзор ждал его у входа в лекционный зал. Классическая поза Уина: спокойный взгляд, руки скрещены, тело расслаблено. Стройный, элегантный, в темных очках. Модель из мужского журнала мод.

– Проблемы? – спросил Уин.

– Нет.

Уиндзор пожал плечами.

– Разве мы не войдем внутрь? – спросил Майрон.

– Не хочу получить еще одну дозу Сойера Уэллса.

– Что, все так плохо?

– Представь себе дуэт Мэрайи Кери и Майкла Болтона, – предложил Уиндзор.

– Ужас!

Уиндзор взглянул на часы.

– Думаю, он уже закончил. К оружию!

Они вошли внутрь. «Кэйджмор-центр», где находился лекционный зал, представлял собой лабиринт разных помещений, которые могли менять размер и форму с помощью раздвижных стен. В одном из них был устроен летний лагерь для маленьких детей. Уиндзор и Майрон остановились и послушали, как они поют «Фермер на юру». Майрон невольно улыбнулся.

«…Фермер на юру, о, фермер на юру… тирли-ли, трудл-ду… фермер на юру…»

Уиндзор повернулся к Майрону.

– На каком еще юру? – спросил он.

– Понятия не имею.

Уиндзор пожал плечами и вошел в главную аудиторию. У входа стоял стол, на нем были разложены товары Сойера Уэллса. Аудиокассеты, видео, книги, журналы, постеры, флажки (Майрон не представлял, какое отношение Сойер Уэллс мог иметь к флажкам) и, разумеется, футболки. Ударные фразы: «Путеводитель Уэллса в мир успеха», «Процветание по Уэллсу», «Секреты Уэллса: все в ваших руках». Майрон покачал головой.

Зал был набит битком, а тишина стояла такая, словно выступал папа римский. Сам гуру аутотренинга летал по сцене, как молодой Робин Уильямс в пору его работы на эстраде. Он выглядел весьма впечатляюще в деловом костюме без пиджака, с закатанными рукавами и пестрыми подтяжками, врезавшимися в плечи. Хороший наряд для оратора: дорогой костюм говорит об успехе, а отсутствие пиджака и закатанные рукава делают его свойским парнем. Продумано до мелочей.

– Все в ваших руках, – вещал Сойер Уэллс зачарованной аудитории. – Если вы не запомнили ничего из того, что я вам сказал, запомните хотя бы это: все в ваших руках. Вы находитесь в центре всего. Вы принимаете все решения. Все, что вы видите вокруг, – ваше отражение. Больше того – это вы сами. Вы – это все. И все – это вы.

Уиндзор наклонился к Майрону:

– Это что, из какой-то песни?

– Да, группа «Стилистикс». Кажется, начало семидесятых.

– Я хочу, чтобы вы это запомнили! – надрывался Сойер Уэллс. – Визуализируйте свои мысли. Представляйте, что вы – это все. Ваша семья – это вы. Ваша работа – это вы. Когда идете по улице и видите красивое дерево – это тоже вы. Вон та цветущая роза – тоже вы.

– И тот помойный бак у остановки… – негромко добавил Уиндзор.

– …это вы, – закончил Майрон.

– Вы видите босса, руководителя, миллионера, успешного и состоявшегося человека. Этот человек – вы. Никто не может вами командовать, потому что вы сами – ваш начальник. Вы стоите перед своим противником и знаете, что можете его победить, потому что вы и есть ваш соперник. Вы знаете свои уязвимые места. Помните, вы – это ваш противник. Ваш противник – это вы.

Уиндзор нахмурился:

– Но тогда он тоже знает ваши уязвимые места?

– Это парадокс, – согласился Майрон.

– Вы боитесь неизвестности, – разглагольствовал Сойер Уэллс. – Вы боитесь успеха. Вы боитесь риска. Но теперь вы знаете: неизвестность – это вы. Успех – это вы. Риск – это вы. А ведь вы не боитесь самих себя, верно?

Уиндзор нахмурился еще больше.

– Слушайте Моцарта. Совершайте длинные прогулки. Спрашивайте себя, что вы сделали сегодня. Повторяйте это каждый вечер. Ложась спать, спросите, стал ли мир лучше благодаря вам. В конце концов, это ваш мир. Вы и есть ваш мир.

Уиндзор пробормотал:

– Если сейчас он запоет «Все люди мира», я достану пистолет.

– Но твой пистолет – это ты, – возразил Майрон.

– И он тоже – мой пистолет.

– Верно.

Уиндзор задумался.

– Значит, если я убью его из своего пистолета, это будет самоубийство.

– Отвечайте за свои поступки, – вещал Сойер Уэллс. – Это один из «секретов Уэллса». Берите ответственность на себя. Шер однажды сказала: «Чем сто раз извиняться, лучше один раз поднять свою задницу с места». Задумайтесь об этом. Примите это всем сердцем.

«Боже, он цитирует Шер. Публика понимающе кивает. Господи помилуй».

– Признайтесь в чем-нибудь своему другу – в чем-нибудь ужасном, что вы навсегда хотели бы скрыть от людей. Вам станет легче. Вы поймете, что заслуживаете любви. И поскольку ваш друг – это вы, вы признаетесь самому себе. Старайтесь интересоваться всем. Стремитесь к знаниям. Это еще один секрет. Помните: все вертится вокруг вас. Когда вы узнаете о чем-то другом, вы узнаете о самом себе. Старайтесь узнать себя лучше.