Слуги Государевы - Шкваров Алексей Геннадьевич - Страница 50

50

— Гейнц, коня!

Майору ничего не оставалось, как отдать тут же своего. Фредберг подлетел со стороны:

— Король, быстрее к мельнице. — не дожидаясь ответа, схватил поводья, и уводил, уводил Карла от места схватки. Три или четыре драгуна следовали за ними. Доскакали до мельницы.

— Пистолеты взять всем. — приказал Фредберг.

Ворвались внутрь. Дверь подперли. Перезарядили оружие. Двух русских драгун, что подскакали к мельнице за ними, удалось пристрелить. Вдалеке маячили другие. Король безмолвствовал. Он даже не пытался достать шпагу, а стоял посреди помещения, скрестив на груди руки.

— Да черт возьми, — подумал Фредберг, — что с нашим Карлом?

Внезапно русские исчезли. Шведы, окружавшие короля, еще долго пребывали в недоумении куда девался противник. Все было просто. Подошедший пехотный полк отогнал Ярославских драгун.

Ох, и горевал же Сафонов, хороня своего старого воспитателя. Даже суровый МакКорин прослезился, хотя никогда не слыл сентиментальным. Насыпали драгуны холм высокий. Прямо на берегу Городенки, напротив села под названием Красный Кут.

— Странные вы русские. — сказал потом Дуглас Андрею.

— Почему?

— Да не понять мне вас. То рабское унижение вижу, суеверия глупые, в приметы, сглазы, прочую чушь, то молодечество, отвагу богатырскую, готовность жизнь свою отдать, не раздумывая, за крестника, за красну девицу, за мать, за землю, за царя, за веру. Повезло Петру вашему!

— В чем повезло-то, Дуглас?

— В том, что слуг таких имеет государевых! А я вон, что? Одному служил, другому, теперь вот с вами против шведов дерусь. А ведь служил и у них. Мог ведь быть сейчас там. — кивнул головой, в сторону, где шведы могли быть.

— Жалеешь что ль?

— Жалею! — Андрей покосился недоверчиво на шотландца.

— Жалею, что сразу к вам не попал — захохотал МакКорин, обнимая Сафонова. И тот засмеялся. — Хорошо мне с вами. Deo gratias[34]. что встретил вас. Жаль, эх, как жаль Афанасия. Ворчлив был старик, да славен. Скольких я потерял за свою долгую службу, а плачу впервые. — опять смахнул слезу шотландец. — и не стыжусь этого.

— Да, — вдруг вспомнил Сафонов. — я ж этого встретил, пса поганого, Фредберга!

— Тью-ю! — присвистнул от удивления Дуглас.

— И не убил! — мотнул головой.

— Живой, значит, стервец. Эх, жаль, что не убил! — с ненавистью проговорил шотландец.

— Ловкий черт! — признал Андрей, — хотя я и доставать его начал, исхитрился выстрелить. В лошадь мою попал, а после утек. Побежал тех спасать, что возле мельницы оставались. Не иначе генерал там был шведский. А потом, когда мы осадили их, уже и пехота подошла, пришлось ретироваться. Ускользнул. — с сожалением закончил Андрей свой рассказ.

— Не волнуйся, капитан, — Дуглас по плечу его похлопал. — Война не вся. Раз здесь он, знамо встретимся.

Глава 21 Дело было под Полтавой

Я больше не могу, господин, слезай.

Кажется пришел конец.

Карл Снойльски, поэт, автор «Шведских картин», строки из стихотворения «Пожарная лошадь», символизирующие шведский народ

Сичевики сказали:

— Ни! — кошевому атаману Гордиенко, как он их не уговаривал. — То не треба нам. Ни вирим гетьману твому. Карл ихний латинянин, басурман, як лях. Хоче Мазепа пид них, нехай иде. Мы за Веру Христову Православну, с москалями будем. Тильки перевозы у Переволочны нехай царь козакам даст.

И отписали запорожцы Петру:

— Чтоб всем малороссийским полковникам не быть, а быть на Украйне вольнице, как в Сечи.

— Чтоб уси мельницы по речкам Ворскле и Пслу, а также перневозы через Днепр у Переволочны, запорожцам отдать.

— Чтоб все царские городки на Самаре и левом берегу Днепра у Каменного Затона срыть.

О так! А Гордиенко с верными ему запорожцами ушел к шведам.

Петр приказал разорить «гнездо осиное», так он Сечь называл:

— Вольницы захотелось! Еще одни булавинцы объявились? Сжечь. Дотла.

Пошли полки драгунские полковника Яковлева, а с ними казаки малороссийские Игната Галагана вниз по Днепру. Переволочну разорили, все лодки пожгли, жителей перебили. Настала очередь Сечи. Запорожцы отвечали:

— Власть царя признаем, но в Сичь ни-ни.

Яковлев бросил драгун на штурм. Отбили его запорожцы. Тут облако пыли завидели, думали кошевой Гордиенко вернулся на подмогу, полезли сами. А то оказался Галаган со своими козаками. На плечах в Сечь ворвались. Галаган вперед выскочил, закричал:

— Кладите оружье! Бо всем помилование буде!

— Пес поганый! — отвечали запорожцы.

— Крестом клянусь! — не сдавался Галаган. — Во! — и перекрестился истово. Поверили запорожцы.

«И учинилось у нас в Сиче-то, что по Галагановой и московской присяге, товариству нашему голову лупили, шею на плахах рубили, вешали и иные тиранские смерти задавали, и делали то, что в поганстве, за древних мучителей не водилось».

* * *

Что случилось с Карлом тогда в феврале непонятно. Второй раз король подвергал себя прямой угрозе быть схваченным или просто погибнуть в бою. Карл и так никогда себя не жалел, бросаясь в гущу сражений, но за ним всегда следили, и отсекали противника, чтобы обезопасить короля. Столбняк, внезапно овладевший королем, прошел. А может это было просто испытание, что он придумал для себя. Но в тот же день он усиленно молился:

— Господин, всевышней Боже, дарующий мудрость и разум, благодарю Тебя за явленную мне милость, веди и далее меня по Своей воле и по слову Своему. Господи, Боже мой, Твой Дух Святой да направит меня далее по пути прямому!

А генерал Левенгаупт сказал фельдмаршалу Реншельду:

— Наш король рискует собой, как на дуэли.

— Если б только собой, но и всей армией, генерал. — скорбно признал Реншельд. — Мы находимся в стратегическом окружении. Русские нависают с трех сторон. Самое время повернуть или… — замолчал.

— Или… — переспросил Левеннгаупт.

— Или, — вздохнул фельдмаршал, — заключить мир. На что, я думаю, теперь не пойдут ни Карл, ни Петер.

— Я думал, вы произнесете что-то более худшее.

— А я стараюсь не думать об этом. — отрезал Реншельд и, отвернувшись, пошел к себе.

Утром в голове Карла уже готов был план:

— Полтава! Вы, Шпер — генералу, — берите восемь пехотных полков и попытайтесь захватить город с ходу. Не получиться, возьмем в правильную осаду.

* * *

Полтава лежит на правом высоком и крутом берегу Ворсклы, близ устья речки Коломак. В этом месте Ворскла течет по низменной и широкой долине, сплошь покрытой болотами. Не было вокруг города ни мощных каменных стен, какие приходилось брать шведам и в Польше и в Саксонии, ни глубоких рвов.

Стены представляли собою земляные валы, на которые в некоторых местах можно было просто взбежать. Думая быстро захватить город, шведский король и представить себе не мог, что его планы разобьются не столько о крепостные валы, сколько о пеприступный «вал» сплоченных воинов-защитников и простых жителей Полтавы.

Так уж случилось, что знаменитая Полтавская битва затмила подвиг защитников крепости, как бы отодвинула их подвиги на второй план.

Под началом коменданта крепости полковника Алексея Степановича Келина находилось около 4000 солдат, 2600 казаков и 29 орудий с незначительным количеством боеприпасов. Шведы попытались захватить крепость, как говорится — с ходу, однако все их первые попытки провалились.

4 апреля Карл решил бросить на штурм крупные силы, но как только шведы подошли к крепости на расстояние ружейного выстрела, ворота распахнулись и навстречу им устремились два отряда со штыками наперевес и отбросили шведов. На следующий день, Карл XII лично руководил штурмом. В присутствии короля шведы бросились к валам. Их встретили дружным залпом и тут же ударили в штыки. На этот раз шведы потеряли 400 человек и снова отступили.

вернуться

34

Благодарение Богу — лат.