Казнь без злого умысла - Маринина Александра Борисовна - Страница 55

Девушка снова посмотрела в компьютер и покачала головой.

– Счет из ресторана есть, сегодняшний, но включена стоимость обслуживания в номере.

– Эх, жалко! Я-то думала, он составит мне компанию. Ну ладно, тогда я тоже закажу еду в номер.

– Конечно. Меню у вас на столе, в папке.

Ну, кажется, достаточно. Девушка-портье все зафиксировала и запомнила. Если это вообще кому-то интересно, а не является плодом Юркиного воображения.

Войдя в номер, Настя внимательно огляделась. Чисто, кругом порядок. После того, как утром она забегала сменить блузку, делали уборку. Дверь в номер Короткова слегка приоткрыта, оттуда доносятся громкие звуки включенного телевизора. Почему открыта дверь? Горничная должна была ее закрыть. Юрка заходил? Зачем? Что он здесь искал? Все понятно, он прятал здесь Егорова, когда из ресторана привезли обед. Потому и еду заказывал в номер. Значит, Егоров прошел через служебный вход. Умно.

Она скинула туфли, влезла в гостиничные шлепанцы, бросила на диван сумку и папку с документами и прошла к Короткову. Так и есть, в гостиной на ресторанном столе с колесиками горка грязной посуды, Юрка и Виктор сидят в спальне и тихонько разговаривают, между ними на покрывале стоит поднос с тарелками, единственную вилку они передают друг другу, а работающий телевизор в гостиной полностью заглушает их голоса. Если пытаться что-то услышать из коридора, то никогда не догадаешься, что в номере не только жилец, но и его гость. Юрка проявляет осторожность, заказал еду якобы только для себя, поэтому приборы принесли на одного человека. Неужели все так серьезно? Коротков никогда не страдал манией преследования…

– Вы чего на кровати питаетесь? – спросила Настя. – В гостиной же стулья есть, и стол вам привезли, как приличным мальчикам.

Коротков быстро запихнул в рот маленький маринованный огурчик и приветственно помахал рукой.

– Так мы там горячее по-быстрому смолотили, а теперь догоняемся всякой мелочью. Если кто войдет – Витю от двери здесь не видно. Давай, Настасья, включайся, времени мало.

– Ты хоть скомандуй, что изображать, – усмехнулась она. – Я ж не в курсе.

– А что ты Ворожцу сказала?

– Сказала, что еду в гостиницу, ты меня ждешь с документами, мы должны с ними разобраться, после чего вернемся в его благословенный дом. Он ждет нас к ужину. Хотя если учесть, в котором часу мы все обедали, ужин грозит плавно перетечь в завтрак.

– Ну и отлично. – Коротков поднялся с кровати и потер руки. – Значит, изображаем пантомиму «Труд». На ресепшене что сказала?

– Что буду еду в номер заказывать.

– Вот и заказывай. Дай людям возможность зайти к тебе и посмотреть, с кем ты тут и чем занимаешься.

– Да понятно… Что заказывать-то? Я только от стола, мне ничего не нужно, кроме кофе. Так что принимаю заявки. Кто чего хочет?

Коротков задумался, Егоров же окинул взглядом почти пустые тарелки на подносе и с сомнением ответил:

– Вообще-то мы порцию рассольника пополам разделили, и отбивную с картошкой тоже… с закусками проще, их можно много заказать, не вызывая подозрений, а суп и горячее только по одной порции.

– Так что, суп или горячее? – нетерпеливо спросила Настя. – Или и то и другое?

Коротков полистал меню и попросил заказать для него бараньи котлеты на ребрышках.

– А мне рассольник, уж очень он был хорош, – добавил Егоров.

– Отставить! – вдруг скомандовал Юра. – Не получится. Ты же только что из ресторана. Если все так, как мы думаем, Ворожец через полчаса узнает, что ты заказывала полноценный обед в номер. Это будет выглядеть странно. Так что только кофе.

– Тьфу, черт! – расстроился Егоров. – А я уже размечтался. Твоя правда, москвич.

– Ладно, – рассмеялась Настя, – возьму грех на душу, закажу десерты.

Она вернулась к себе, позвонила по местному телефону в ресторан, сделала заказ, переоделась, сменив костюм с блузкой на привычные и уютные джинсы и длинную свободную футболку, и принялась раскладывать на полу планы, схемы и карты. Включила ноутбук, загрузила какую-то ненужную, но очень выразительную ерунду, призванную свидетельствовать о том, что они с Коротковым в данный момент интересуются теплосетями в окрестностях Вербицка.

Когда в дверь постучали и официант вкатил в Настин номер точно такой же круглый стол на колесиках, как стоял у Короткова, картина его взору предстала совершенно недвусмысленная. Настя сидела на полу, Коротков – на корточках, по другую сторону разложенных документов, на столе включенный компьютер.

– Ваш заказ! – торжественно объявил официант.

– Давай-ка, дерни кофейку с пирожными, а то ты совсем никакая, – тут же полным заботы голосом подхватил Коротков. Потом перевел взгляд на официанта: – А у меня можете убрать.

Как только за официантом закрылась дверь, из номера Короткова выскользнул Виктор. Дверь между номерами оставалась распахнутой настежь, и убирающему стол работнику ресторана отлично слышны были голоса, увлеченно обсуждающие вопросы теплоснабжения в северной части пригородов. Если он и осматривал номер, то имел все возможности убедиться, что он пуст. Оставалось еще организовать осмотр Настиного номера под предлогом все той же уборки стола, и можно считать, что спектакль удался. Вопрос в том, нужен ли он был вообще?

Егоров и Коротков были твердо убеждены: нужен. Вчера, разговаривая с обитателями домов на проспекте Ермака, Настя выяснила, что с ними беседовал сотрудник полиции, которому они рассказали, что убитая Милюкова-Милановская интересовалась теми, кто живет в их микрорайоне с незапамятных времен. Причем особенно ее интересовал не проспект Ермака, а соседняя улица, Профсоюзная. Сегодня Коротков информацию уточнил: кто-то подсказал Милюковой, что на Профсоюзной улице живет старуха Федюнина, поселившаяся здесь давным-давно и все про всех знающая. К этой Федюниной Камилла и направилась, нашелся даже человек, у которого Милюкова уточняла номер квартиры Анны Макаровны. А вот капитан Хохлов, направленный как бы в помощь Егорову и лейтенанту Резвых и не погнушавшийся провести поквартирный обход, не сделанный вовремя, принес совсем другую информацию, согласно которой Милюкова спокойно гуляла с собакой, беседовала с соседями, никуда не торопилась и со двора вообще не уходила. Самая пакость состояла в том, что описание внешности полицейского, которому «уже все рассказали», полностью совпадало с описанием того «молодого человека с телевидения», который приходил к Анне Макаровне Федюниной.

– А капитан Хохлов – человек Баева, – уныло закончил майор Егоров. – Так что, мальчики-девочки, можно считать, что я попал. От меня ждут тупых стандартных ходов по поиску убийцы, чем я и занимаюсь. Вот любовника какого-то бывшего милюковского откопал на красной машине… Хохлов поручил мне работу по бытовой версии, и у меня нет другого выхода, кроме как послушно выполнять то, что он говорит.

– А письма? – спросила Настя. – Были же письма с угрозами.

– Так это Хохлов сам, это у него главная версия. Меня к ней не подпускают, мое дело – любовника искать, старого или нового. Как только я рыпнусь в сторону, мне тут же кислород перекроют.

– Получается, что либо Милюкову действительно убили по личным мотивам, и убил кто-то, кто, скорее всего, у нее ночевал, или дело совсем хреново, – заключил Коротков. – Потому что если она побывала у Федюниной вечером, никому ничего об этом не рассказала, а утром ее уже грохнули, значит, за ней с самого начала следили. Вопрос в том: кто и зачем? Что такого опасного знала Федюнина, чем могла поделиться с Милюковой? Или, может быть, Камилла кому-то уже давно мешала, и ее убили совершенно независимо от визита к бабке Федюниной, просто по времени совпало. В любом случае, Вите в это соваться никак нельзя.

– Кто и зачем… – повторила Настя вслед за ним. – Кто и зачем… Вить, ты читал материалы из папки Милюковой, которые ей подготовили для программы с мэром. Чего там нет такого, что бабуля рассказала Короткову?

– Да там, в принципе, все и есть примерно как в материалах. Нет только информации про беспробудное пьянство перед армией и про их четвертого товарища Дмитрия Голикова. Но Голикова я сразу же пробил, там все так, как старушка говорила: в восемьдесят третьем совершил изнасилование с убийством, получил пятнашку, отсидел от звонка до звонка, вышел, через два месяца госпитализирован в психушку. Острое состояние сняли, поставили на очередь в психоневрологический интернат, поскольку самостоятельно жить Голиков не мог, а ухаживать за ним было некому, у него мать совсем старая и больная. Там же, в психоневрологическом интернате, он и умер пару лет назад. Еще Федюнина какую-то Юлю упоминала, в которую Смелков был влюблен. Но ни адреса, ни фамилии девушки она не знает. Так что некая мифическая Юля никакой опасности представлять не может.