Сталин. По ту сторону добра и зла - Ушаков Александр Геннадьевич - Страница 18

Так Коба стал одним из лидеров социал-демократического движения на Кавказе. Правда, в его быту мало что изменилось. Как и прежде, он то и дело сменял квартиры, и лишь своевременное предупреждение соседей несколько раз спасало его от ареста.

В начале сентября 1904 года Коба принял участие в заседании обновленного комитета в Баку, затем отправился в Кутаиси и продолжил работу по созданию местных партийных организаций в губернии. В Кобулети, где перед самым его приездом произошло убийство и вся полиция была поднята на ноги, он снова едва не угодил в руки жандармов.

Собрание пришлось отменить, и Коба вместе со знакомым подпольщиком отправился к морю. Неожиданно они нарвались на пограничный патруль. С большим трудом им удалось убедить пограничников в том, что они приехали на рыбалку. И, когда те после долгих мытарств все же отпустили «рыбаков», Коба поспешил в Тифлис, где разворачивались решающие события для судеб многих революционеров.

После раскола РСДРП между большевиками и меньшевиками началась ожесточенная борьба за сферы влияния. Особенно напряженной была обстановка вокруг созыва нового съезда, на котором настаивали большевики во главе с Лениным. В эту ожесточенную борьбу был втянут и Кавказский союз РСДРП. В Тифлис приехал представитель меньшевиков И.Ф. Дубровский. Он пустил в ход все свое красноречие и уговорил-таки Совет Кавказского союза, Тифлисский и Имеретино-Мингрельский комитеты поддержать июльское заявление ЦК о несвоевременности нового съезда.

Вслед за Дубровским на Кавказ прибыли эмиссары большевиков Р.С. Землячка и Ц.С. Зеликсон, которым в ходе горячих дискуссий удалось убедить многих местных социал-демократов в ошибочности их решения. Первыми изменили свое решение Имеретино-Мингрельский комитет, находившийся под сильным влиянием Кобы, который сумел доказать необходимость съезда, и колебавшийся Кутаисский комитет, о чем Коба написал проживавшему в Лейпциге М. Давиташвили, а заодно покритиковал и Плеханова.

Отправляя свое послание Давиташвили, Коба знал, что делал. С его помощью он не только установил связь с эмиграцией, но и стал известен Ленину. Позже Сталин сдвинет этот эпизод почти на год, рассказав о том, как он написал Ленину прямо из ссылки и получил от него ответ. Этого не могло быть по той простой причине, что ответ на посланное им за границу письмо мог прийти только через несколько месяцев, когда самого Сталина в месте ссылки уже не было. Да и что мог ответить Ленин совершенно неизвестному ему рядовому революционеру? Но как бы там ни было на самом деле, заочное знакомство двух людей, оказавших решающее влияние на становление и развитие советского государства, состоялось.

В конце ноября в Тифлисе произошло весьма знаменательное для всех партийцев событие. В столярной мастерской М. Чодришвили состоялась партийная конференция Кавказского союза РСДРП, на которой обсуждались такие важные для будущей борьбы вопросы, как отношение к партийным центрам, которых теперь было два — меньшевистский и большевистский, к съезду и бюро, а также многое другое, что входило в партийную жизнь. Но главными были вопросы о созыве III съезда РСДРП и так называемой земской кампании. Положительно решив первый вопрос, конференция создала специальное Кавказское бюро, которому и поручила подготовку закавказских социал-демократов к съезду. Одним из его членов стал Коба. В эти дни к нему часто приходил бежавший из батумской тюрьмы Камо, и они подолгу о чем-то беседовали.

5 декабря Коба прибыл в Баку, где намечалась забастовка нефтепромышленных предприятий. Бакинский комитет РСДРП считал ее преждевременной. Для обсуждения этого вопроса был созван митинг, но не успел он начаться, как полиция арестовала многих его участников.

Коба благополучно избежал новой встречи с жандармами и на этот раз. Через несколько дней собрание все же состоялось. Оно решило поддержать забастовку, которая, несмотря на новые аресты, закончилась подписанием первого в России коллективного договора между рабочими и предпринимателями.

Принимал ли участие в забастовке Коба? На этот счет существует две версии. По первой версии он во время забастовки находился в Баку и руководил ею, по второй — бывал в Баку наездами.

В конце ноября в Тифлисе проходило заседание Кавказского бюро по подготовке к созыву III съезда РСДРП. Бюро выразило недоверие заграничным центрам и призвало местные организации взять подготовку съезда в свои руки. Но уже через несколько дней оно опомнилось и, к великой радости Кобы, отменило свое решение и, таким образом, не пошло против ленинской линии.

Тифлис привлекал Кобу в те дни и еще по одной причине. С назначением министром внутренних дел князя П.Д. Святополка-Мирского наступила «либеральная весна». Оппозиция требовала реформ, и 20 ноября в Петербурге в доме Павловой состоялся банкет, на котором была принята петиция, положившая начало «банкетной», или, как ее еще называли, петиционной кампании. Она охватила почти 30 городов России, где за считанные недели прошло более 120 собраний. Не могла она обойти стороной и такой крупный центр социал-демократического движения, как Тифлис. 30 декабря в городе открылся многочисленный митинг, а в последний день старого года в Артистическом собрании состоялся банкет, на который собрались более 700 человек. Пришли на него и большевики. Рабочие явились поодиночке и делали вид, что незнакомы друг с другом. Гостям была роздана заранее подготовленная резолюция с либерально-оппозиционными требованиями, и председатель собрания призвал всех присутствующих принять ее.

Естественно, это вызвало удивление Кобы и его товарищей. Ведь подобное требование никак не вязалось с «либеральной весной», и возмущенные большевики передали председателю собственную петицию. Тот отказался довести ее до всеобщего сведения, и тогда Коба огласил свою резолюцию, которая завершалась призывом покончить с самодержавием. Лозунг Кобы подхватили рабочие, кто-то запел «Варшавянку», и часть испуганных такой решительностью либералов бросилась к выходу. Другие стали теснить окруживших Кобу рабочих, появилась полиция. Большевики быстро и организованно покинули зал. За Кобой сразу же устремилось несколько подозрительных людей, но ему удалось уйти. Как и все другие революционеры, Коба не мог не чувствовать нараставшего по всей стране напряжения после позорного поражения России в Русско-японской войне. «Русская революция, — писал он всего за день до событий в столице в своем обращении к рабочим Кавказа, — неизбежна. Она так же неизбежна, как неизбежен восход солнца! Пора разрушить царское правительство! И мы разрушим его!»

Конечно, воззвание содержало много патетики. Откровенно говоря, вряд ли Коба и его товарищи могли предполагать, что стоят на пороге великих событий, начало которым положило Кровавое воскресенье 9 января 1905 года. В тот ясный январский день несколько тысяч петербургских рабочих с иконами и портретами царя под предводительством православного священника Георгия Гапона двинулись под пение гимна к Зимнему дворцу. Однако царь не пожелал беседовать со своими подданными и встретил мирную демонстрацию огнем винтовок.

Возмущение расстрелом мирной демонстрации прокатилось по всей стране. Докатилось оно и до Тифлиса, где губернатор решил опередить события и приказал арестовать видных социал-демократов. Несмотря на тщательную подготовку операции, жандармам удалось арестовать всего 13 человек. Сосо в этом печальном списке не значился.

Но ничто уже не могло спасти ситуацию. Возмущенные расстрелом своих собратьев рабочие в начале двадцатых чисел января устроили массовую демонстрацию на Головинском проспекте. С красными знаменами многочисленная процессия дошла до центра города и распевала там в течение нескольких часов революционные песни. Разъяренный губернатор бросил на разгон демонстрации городовых и казаков. Те не церемонились, и многие рабочие подверглись жестокому избиению. Относительный порядок был все же восстановлен, но в то же время властям стало окончательно ясно, что рабочие представляют собой грозную силу и с ней нельзя не считаться.