Порт туманов - Сименон Жорж - Страница 24

8. Мэр ведет следствие

Мегрэ стоял посреди дороги, засунув руки в карманы и нахмурив брови.

— Вы чем-то встревожены? — спросил Люка, который хорошо знал своего шефа.

Да и сам он был встревожен, судя по тому, как мрачно он рассматривал стоящую перед ним виллу.

— Нам следовало бы находиться там, внутри, — пробормотал комиссар, всматриваясь в каждое окно.

Все они были заперты. Никакой возможности проникнуть в дом. Мегрэ бесшумно подошел к двери, наклонил голову, чтобы послушать. Он знаком приказал Люка молчать. И оба прильнули ухом к дубовым створкам двери. Голосов не было слышно. Но в кабинете раздавалось топтание и глухой, размеренный стук. Неужели они дрались? Мало вероятно: удары не были бы такими размеренными. Два человека, которые дерутся, передвигаются туда-сюда, толкают друг друга, натыкаются на мебель, и удары сыпятся то чаще, то реже.

А тут как будто сваи забивали. Можно было даже уловить тяжелое дыхание того, кто наносил удары. И контрапунктом — глухое хрипение.

Мегрэ встретился взглядом с инспектором. Комиссар показал рукой на замочную скважину, и Люка понял, вытащил из кармана набор отмычек.

— Тихо!

Внутри дома наступила тяжелая, тревожная тишина. Ни ударов, ни шагов. Разве что — едва уловимо — хриплое дыхание человека, теряющего последние силы.

Люка дал знак и открыл дверь. Слева, из кабинета, пробивался свет. Мегрэ с досадой пожал Плечами. Он превышал свои полномочия, значительно превышал, тем более в доме у официального лица, человека такого щепетильного, как мэр Вистреама.

— Ну, да ладно!

Из коридора он отчетливо слышал дыхание, но только одного человека. Никакого движения. Люка нащупал в кармане револьвер. Одним толчком Мегрэ распахнул дверь. Он остановился в крайнем смущении и растерянности. Быть может, он ожидал увидеть новую драму? Но это было нечто другое! В высшей степени ошеломляющее. Господин Гранмэзон стоял с разбитой губой и подбородком, залитым кровью. Его халат, растрепанные волосы, отупелое выражение лица придавали ему вид боксера, поднимающегося после нокаута. Едва держась на ногах, он опирался о камин, так сильно наклонившись назад, что только чудом не падал. В двух шагах от него стоял растрепанный Большой Луи. На его еще сжатых кулаках виднелась кровь — кровь мэра!

Значит, в коридоре они слышали шумное дыхание Большого Луи! Это он так запыхался, избивая мэра! От него сильно пахло спиртным. На столе валялись стаканы.

Полицейские были настолько ошеломлены, а мэр и Большой Луи так отупели, что прошло некоторое время, прежде чем они заговорили.

Господин Гранмэзон вытер губу и подбородок полой халата и, силясь удержаться на ногах, пролепетал:

— Что же это… Что же?..

— Прошу извинить меня за то, что вошел в дом, — вежливо сказал Мегрэ. — Я услышал шум… Дверь была не заперта.

— Это ложь!

Мэр собрался с силами, чтобы произнести это слово.

— Во всяком случае, я льщу себя мыслью, что пришел вовремя, чтобы защитить вас.

Мегрэ взглянул на Большого Луи. Он ничуть не казался смущенным и теперь даже как-то странно улыбался, пристально следя за мэром.

— Я не нуждаюсь в защите.

— Однако этот человек напал на вас.

Стоя перед зеркалом, господин Гранмэзон кое-как приводил себя в порядок и нервничал, видя, что кровь на лице не останавливается. В нем причудливо сочетались сила и слабость, уверенность и вялость. Заплывший глаз, ссадины и раны лишали его лицо обычной кукольной гладкости. Оно посерело.

С неожиданной быстротой он вновь принял самоуверенный вид и повел атаку на полицейских:

— Я имею все основания предполагать, что вы взломали дверь моего дома…

— Простите! Мы хотели прийти вам на помощь.

— Ложь! Вы не могли знать, что я подвергался какой-либо опасности. И я ей не подвергался!

Он нарочито отчеканил последние слова.

Мегрэ смерил глазами внушительную фигуру Большого Луи.

— Надеюсь, однако, что вы разрешите мне забрать с собой этого господина.

— Ни в коем случае!

— Он вас избил. И притом так жестоко…

— Мы объяснились! Это никого не касается.

— У меня есть все основания думать, что вы, несколько поспешно спускаясь сегодня утром по лестнице, упали именно на него…

Нужно было бы сфотографировать улыбку Большого Луи: он просто ликовал. Стараясь отдышаться, он в то же время наблюдал за тем, что происходило вокруг него. Последняя сцена, казалось, доставила ему особенное удовольствие. Он наслаждался ею. Вероятно, ему были известны тайные пружины происходящего.

— Я уже говорил вам, господин Мегрэ, что и я со своей стороны предпринял расследование. Я не вмешиваюсь в ваши дела, соблаговолите и вы не вмешиваться в мои… И не удивляйтесь, если я подам в суд на вас за нарушение неприкосновенности жилища со взломом.

Трудно сказать, чего больше было в этой сцене: комического или трагического. Мэр хотел казаться важным, держался очень прямо, но губа у него кровоточила, лицо представляло собой сплошной синяк, халат был помят. Присутствие Большого Луи, вероятно, подстегивало его.

Нетрудно было восстановить события: каторжник, очевидно, наносил удары с близкого расстояния и с такой силой, что в конце концов не мог уже больше поднять кулак.

— Прошу прощения, господин мэр, но я не могу сейчас уйти. Вы — единственный человек в Вистреаме, у которого ночью работает телефон, я позволил себе дать ваш номер, так как мне должны звонить.

Вместо ответа Гранмэзон сухо сказал:

— Закройте дверь!

Действительно, дверь оставалась открытой. Мэр взял одну из сигар, рассыпанных на камине, хотел закурить ее, но прикосновение табака к раненой губе было, очевидно, болезненным, потому что он нетерпеливо бросил сигару.

— Будь добр, соединись с Каном, Люка.

Мегрэ переводил взгляд с мэра на Большого Луи. Мысли стремительно проносились в его голове. Так, например, господин Гранмэзон, на первый взгляд, должен был казаться поверженным, слабым не только физически, но и морально: он был избит, его застали в самом унизительном положении. Так нет же! За несколько минут он оправился, ему удалось вернуть себе хоть отчасти свою респектабельность. Он казался почти спокойным, взгляд его был надменным.