Роза пустыни - Симмонс Сюзанна - Страница 32

— Значит, это действительно редкость и чудо.

— Да, — еще раз подтвердил он.

— И что же это значит?

— Это значит, что мы идеально подходим друг другу, моя прекрасная Элизабет, — проговорил Джек чуть хрипловатым голосом. — Это значит, что мы друг друга притягиваем, возбуждаем, зажигаем страстью. И что мы хотим заниматься друг с другом любовью.

Она не спросила его, значит ли это, что они любят друг друга. Ей казалось, что она немного обезумела.

— Испытывать такую сильную страсть нехорошо?

Джек явно решил, что с него разговоров достаточно.

— Тише, моя милая. То, что так приятно, не может быть плохим.

Луна спряталась за облако. Ночные тени сомкнулись вокруг них, но они этого не заметили.

Джек обхватил ее лицо ладонями и заглянул ей прямо в глаза.

— Не продолжить ли нам урок? С того места, на котором мы остановились?

— Да.

— Хочешь узнать побольше о том, что происходит-между мужчиной и женщиной, когда они занимаются любовью?

Элизабет мучительно хотелось это узнать. Она поспешно кивнула.

Джек издал сдавленный вскрик. Его лоб внезапно покрылся капельками пота.

— Да, ты устраиваешь мне серьезные испытания, — проворчал он.

— Правда? — спросила она с искренним недоумением.

— Господи, Элизабет, неужели ты не видишь, как ты мне желанна?

У нее до боли перехватило горло.

— Нет.

— А ты меня хочешь?

Хочет? Элизабет не представляла себе, о чем он говорит, но в то же время твердо знала, что если она его не получит, то просто умрет.

— О да. Я хочу тебя, Джек.

Он напряженно, торжествующе улыбнулся и легко положил руки ей на плечи. Чуть шершавой подушечкой пальца он проводил у основания ее шеи, а потом, погрузив пальцы в ее волосы, прошептал:

— У тебя великолепные волосы.

— Спа… спасибо, милорд.

Он захватил длинную душистую прядь и приложил ее к своей обнаженной груди.

— Они у тебя как шелк!

— Спасибо, милорд.

Он поднес палец к ее дрожащим губам.

— Не надо меня благодарить, бесценная моя девочка. Лучше запусти руки в мои волосы и скажи мне, что у тебя на сердце.

Элизабет подняла руку и робко дотронулась до пышной шевелюры, до его черной кудрявой тучи. Она в изумлении открыла рот и, осмелев, воскликнула:

— Это чудесно!

— Спасибо, миледи.

Ее переполняло чувство радостного удивления.

— Они такие мягкие! Словно дыхание.

— Спасибо…

Элизабет прижала ладошку к его губам.

— Вот здесь, — она провела рукой по щетине у него на подбородке, — волосы у тебя короткие и жесткие. А вот здесь, — продолжила она, медленно передвигая пальцы по его груди, — они мягкие, как самый дорогой шелк.

Тут она посмотрела внимательнее и сдвинула брови.

— Что такое? — встревожился Джек.

— Милорд, а у мужчины бывают… — Элизабет с трудом сглотнула, — бывают соски?

Джек улыбнулся.

— Конечно.

— И они тоже напрягаются и набухают, когда он…

— Испытывает плотскую страсть?

У нее загорелись щеки.

— Да.

— Почему бы тебе не прикоснуться ко мне и не посмотреть, что тогда произойдет?

Элизабет отыскала маленький коричневый сосок, почти скрытый в темных завитках волос, покрывавших мускулистую грудь Джека. Отважившись, она вытянула палец и быстро дотронулась до соска. Он мгновенно отреагировал на ее прикосновение, превратившись в плотный бутон. В другой раз ее пальцы задержались, проверяя и дразня эту интересную ей часть его тела. Результаты ее поразили.

— Ой, просто изумительно! — воскликнула она увлеченно.

— Чертовски изумительно, — хрипло отозвался Джек, не разжимая зубов.

Элизабет услышала, как напряженно звучит его голос, и сразу же встревожилась:

— О Боже. Я сделала что-то не так?

— Не так? — издевательски рассмеялся он.

— Я причинила вам боль, милорд?

Ярко-голубые глаза Джека странно блеснули.

— Да, миледи, — решительно заявил он, — причинили. Так что теперь извольте меня поцеловать, чтобы боль прошла.

Элизабет запоздало поняла, что это какая-то игра, однако она была готова эту игру принять.

Приподнявшись на цыпочках, она легонько поцеловала острый угол его скулы.

— Помогло?

— Не совсем.

— Правда?

— Да. Ты ведь должна поцеловать больное место.

Она изумленно открыла рот. Не может быть, чтобы Джек предлагал ей поцеловать его грудь! Неужели ему хотелось бы ощутить прикосновение ее губ к его обнаженной коже… или даже прикосновение ее языка к небольшому коричневому соску?

— Извините, милорд.

Джек чуть смущенно улыбнулся:

— Ничего, моя нежная, невинная Элизабет. Я понимаю, что для тебя еще многое ново. Я буду рад показать тебе, как это делается.

С этими словами он протянул руку и проследил пальцами изящную линию ключицы над воротом ночной рубашки. Он как будто невзначай запутался в шелковой ленте, стягивавшей ее рубашку, и, распустив узел, одновременно распустил и ворот. Не успела Элизабет опомниться, как оказалась голой до пояса.

— Милорд!

Она попыталась прикрыться.

— Нет. — Джек поймал ее руки и не дал ей прижать ладони к телу. — Не надо от меня прятаться.

Ему не удавалось отвести взгляд от ее грудей. Они были тугими и высокими. Они были молочно-белыми и гладкими, как атлас, а их розовые вершины нетерпеливо приподнялись и набухли под его жадным взглядом.

У Элизабет отчаянно колотилось сердце. Казалось, оно то готово было вырваться у нее из груди, то проваливалось в самые пятки. И у нее томительно ныло все тело — Господи, какая это была нестерпимо сладкая боль!

Джек прикоснулся к ней, и она запрокинула голову. Из полуоткрытых губ вырвался невольный стон.

— О Боже! Я сделал что-то не так?

Она была совершенно ошеломлена:

— Не так?

— Я причинил вам боль, миледи?

Это была все та же игра. Теперь она поняла.

— Да. Так что теперь вам надо меня поцеловать, чтобы боль прошла.

Он быстро прикоснулся губами к ее щеке — поцелуй получился совершенно невинным.

— Помогло?

— Нет.

— Правда?

— Надо поцеловать больное место.

Джек властно заставил ее выгнуться, придерживая рукой за спину, и опустил голову. Ее кожа стала обостренно чувствительной, так что прикосновение его теплого дыхания действовало на нее с невероятной силой. Ей хотелось… ей было нужно… ей было просто необходимо…

— Джек, помоги мне! — воскликнула она, не выдержав наплыва непонятных чувств.

Он осторожно прикоснулся к ее набухшему соску кончиком языка. Потом начал нежно тереться о него губами, щекой и даже подбородком. Но этого было мало, очень мало — и в тот момент, когда из ее груди вырвался умоляющий стон, Джек наконец сжалился над ней и впустил ее сосок в свой открытый рот.

Элизабет инстинктивно выгнула спину, так что чувствительный бутон оказался у него между зубами. Острые края ласково сомкнулись на женской плоти. Он переходил от одной груди к другой, уделяя каждой равную долю внимания.

А потом он наклонил голову сильнее, вобрал ее плоть глубже и стал сосать ее — сильно и долго. Она почувствовала, как ее лоно отозвалось сладостным томлением. Она вдруг перестала быть такой женщиной, какой считала себя всю жизнь. Она не была практичной. Она не была рассудительной. Она не была решительной. Теперь она стала необузданной, свободной и такой естественной, какими бывают обжигающее солнце и прохлада ночи в пустыне. Ей никогда и в голову не приходило, что любовные ласки могут оказаться такими.

Целиком отдавшись чудесным ласкам Джека, Элизабет почти не обратила внимания на то, что ночная рубашка ее скользнула на пол, а ее саму бережно уложили на кровать. Только когда чуть шершавые пальцы Джека заскользили по ее обнаженным ногам, она почувствовала панический ужас.

— Милорд… Джек… что?..

— Не бойся, моя нежная английская розочка. Это всего лишь еще один урок, — пробормотал он успокаивающе.

И все-таки она попыталась отстраниться, когда он опустился на кровать с ней рядом. Внизу у него опять появился все тот же бугор. Теперь она легко его узнавала.