Дни и ночи - Синуэ Жильбер - Страница 42

Как и в Кноссе, среди руин сновали рабочие. Работой руководил мужчина в белой фетровой шляпе и с очками на носу.

— Не вижу женской фигуры, — осмелился произнести Александр.

В ответ — молчание.

Рикардо спрыгнул на землю и пошел вперед.

Наконец-то он приближался. В этом он был уверен.

Рикардо приближался к ней.

Словно какой-то голос вел его. О том, что он скоро увидит Сарру, шептали ветер, земля, деревья.

Увидев ее, он вздрогнул.

Она появилась внезапно, неизвестно откуда.

Подошла к мужчине в шляпе, заговорила с ним, стоя метрах в двадцати от Рикардо.

Затем неожиданно повернулась и пошла в сторону.

Он прибавил шагу.

Александр тоже увидел ее, но не шелохнулся.

Сейчас Сарра, обогнув стену, исчезнет.

Рикардо уже почти бежал.

Проскочив мимо мужчины в белой шляпе, удивленно взглянувшего на него, Вакаресса оказался за стеной.

Она была там. Стояла к нему спиной, занятая бог знает чем.

Он ясно видел ее белую, тонкую шею, тугой узел волос.

На ней было платье из белого барежа.

Возможно, почувствовав его присутствие, Сарра обернулась. В руке у нее был керамический кувшин.

Он узнал миндалевидные глаза с блестящими зрачками и родинку на носу, черненькую, как уголек. Рикардо глубоко вздохнул и спросил:

— Вы говорите по-английски или по-французски?

— По-французски, если вас устраивает. Что вам угодно?

Он колебался, молчал, пытаясь унять грохочущее сердце.

— Вам это может показаться дерзким, но мне надо с вами поговорить о чем-то очень важном.

Женщина поставила кувшин на землю.

— Но кто вы, месье?

Значит, она его не узнала. Она не искала его. Ей ничего не было известно ни об ужасах, через которые он прошел, ни о бурях, сотрясавших его жизнь.

Разве она не чувствует, что он сейчас обнимает ее, прижимается к ней? Разве не чувствует его обжигающего тела и губ, впившихся в ее губы, не чувствует, как он страстно и безмолвно сливается с ней? Не понимает?

— Мое имя вам ничего не скажет. Меня зовут Рикардо Вакаресса.

— Очень хорошо. Я слушаю вас. — Ее лицо озарилось приветливой улыбкой.

Найти слова. Но какие? Ситуация вдруг показалась Рикардо комичной. Он словно заново переживал сцену, когда пришел инспектор полиции, чтобы сообщить о смерти Янпы, а ему толком нечего было ответить. Разве что рассказать о шаманах, перевоплощении, индейцах, разговаривающих с деревьями? Сарра тоже может принять его за сумасшедшего.

— Послушайте, здесь нам могут помешать, а то, что я собираюсь вам доверить, очень важно, нельзя допустить, чтобы нас прерывали.

Доброжелательность на ее лице сменилась настороженностью.

— Вы могли бы хоть намекнуть, о чем речь? Вот мы приблизились к краю бездны.

Она, не раздумывая, бросается в нее, будто плавно опускается вдоль отвесной стены.

Словно кинувшись в омут, он проговорил:

— Речь о вас. О нас.

Она изумленно взглянула на него:

— О нас? Но я не знаю вас, месье!

— И все же прошу поверить мне. Не думайте, это не банальный флирт, мои намерения — самые что ни на есть серьезные. Просто необходимо, чтобы вы мне поверили. — И он быстро добавил: — Я преодолел тысячи километров, чтобы найти вас. Я из Аргентины.

Ошеломленная, она повторила:

— Из Аргентины?

— Да, я приехал бы к вам и из более дальних краев. — И, доверительно глядя ей прямо в глаза, добавил: — Ради вас.

От последнего признания она на какое-то время опешила. Потом разразилась смехом. Детским, не насмешливым. Это был поток нежной веселости, как в сновидении. И, как тогда, смех этот раскаленным кинжалом пронзил сердце Вакарессы.

— Ради меня? — произносила она в коротеньких паузах. — Вы смеетесь надо мной, месье. Шутите!

Вверху бушевало солнце. Ее глаза блестели, как у безумной. Он не должен отказываться от дальнейших попыток. Необходимо устоять перед желанием убежать, чтобы не сделаться посмешищем.

— Нет. Вы меня неверно поняли. Глупо пересекать Атлантику, Средиземное море и часть Эгейского ради удовольствия пошутить. Я постараюсь убедить вас в этом, если вы найдете для меня хотя бы один час. Только один. Здесь или в другом месте. Я вам все расскажу. Вы тогда поймете. — Он лихорадочно спросил: — Вам когда-нибудь приходилось мечтать о невозможном и воображать, что это невозможное могло бы осуществиться?

Она насмешливо усмехнулась:

— Вы хоть знаете, кто я, месье? Я хочу сказать, знаете ли, с кем разговариваете?

… Я смутно предвижу под туникой знакомый шрам, как раз над лобком. Ее божественная грудь колышется, соски натягивают ткань…

— Вы — Дора.

— Да, Дора, но я еще и археолог, ученый. А ученый верит только в то, чему есть доказательства. Что же до остального… — Она безразлично махнула рукой и с некоторой напряженностью спросила: — К чему вы клоните?

Рикардо на какое-то время отключился. Его мысли налезали одна на другую, блуждали, как в лабиринте. «Заря моей жизни, смотри на меня». «Я тут».

«Почему ты так робок?» «Страх…»

Он возобновил попытку:

— Сегодня вечером? Вы сумеете освободиться?

— И речи быть не может. — Она раздраженно повела рукой. — Говорите сейчас. Или уходите.

Мрачная заря вот-вот скроется с горизонта, с ней все и закончится. Рикардо глотнул воздуха и пригнулся, словно борец, готовый принять смертельный удар.

— А если я вам доверю тайну? Если я скажу вам об одной детали, известной только вам, о которой не мог бы знать даже близкий человек, тогда вы мне поверите?

Она смерила его взглядом.

— Ладно. Я вас слушаю.

Кровь застучала в висках Рикардо. Закружилась голова от мысли, что он может потерять эту женщину навсегда.

Он сложил руки, будто в молитве.

— Смею надеяться, вы не очень рассердитесь на меня и не усмотрите в моих словах бесстыдства. Коль уж я позволяю себе такую вольность, то только потому, что хочу убедить вас в моей порядочности и, что самое главное, в значимости тайны, которую я ношу в себе. Вы меня понимаете?

Она застыла в молчаливом ожидании.

— Там, — тихо произнес он, указав на нижнюю часть ее живота, — в том месте у вас есть шрам. Небольшой, горизонтальный. Он почти незаметен, но он есть.

Дора резко подалась назад, прикрыв рот ладонями.

— Как… — заикаясь выговорила она, — откуда?.. Он сразу сообразил, что умирать еще рано.

Она настаивала, испуганная и шокированная:

— Откуда вам это известно?!

— Это не то, что вы думаете. О нет! Мое единственное желание — все вам объяснить. Рассказать, почему я вас искал повсюду, как вы неотступно следовали за мной днем и ночью, как проникли в мою кровь, как я дышал только вашим дыханием. Рассказать, почему я бросил все: родных, богатство, родину. Почему вы стали смыслом моей жизни, и теперь все, что не связано с вами, лишено смысла, сама жизнь моя стала бессмыслицей.

Она смогла лишь проговорить:

— Мой шрам… Но откуда?.. — Это был не вопрос, а скорее мысль вслух.

— Один час. Ничего более. Умоляю вас.

— Но когда? Каждая минута у меня на счету. Вы когда-нибудь работали на раскопках?

— Нет. Но полагаю, с наступлением темноты можно прерваться. — Он предложил: — Сегодня вечером.

— Вечером?

— Не важно где. — Голос Рикардо срывался. — Умоляю вас… Не заставляйте меня унижаться…

Поверила ли она? Была ли взволнована и потрясена появлением этого до крайней степени расстроенного человека? Она уступила.

— Будь по-вашему! Сегодня вечером. В двух километрах отсюда, на побережье, есть деревушка Матала. Там вы найдете таверну. Она единственная. В ней мы обычно ужинаем. В семь часов.

— В семь часов.

Жестом он попрощался и удалился.

Дора не спускала с него глаз. Она подождала, пока он скроется за стеной, и тогда бегло провела рукой по низу живота, по месту, где скрывался шрам.