Зарубежные клондайки России - Сироткин Владлен Георгиевич - Страница 46

46

* * *

Волнение японских дипломатов в Москве понять можно. Несколько десятилетий, начиная с заявления Правительства СССР в 1956 г. советско-японские отношения напоминали «игру в одни ворота». Японцы методично забивали в них «мяч» о «северных территориях» (четырех южнокурильских островах), а наша дипломатия лишь отбивала «пенальти», даже не пытаясь перебросить другой «мяч» (русское золото в Японии) на поле партнера-соперника.

Попытки отдельных российских политических деятелей (Г.Э. Бурбулиса, Ю.Н. Афанасьева, А.И. Вольского) найти нестандартное решение проблемы «северных территорий» вызывали бурные дебаты в печати. При этом редким сторонникам уступить Курилы японцам за выкуп возражает мощный патриотический хор во главе с бывшим губернатором Сахалинской области проф. В.П. Федоровым, усиленный активистами из общественного Комитета защиты Курил и территориальной целостности России, регулярно выступающих на секции истории Московского дома ученых и выпускающих сборники документов «Русские Курилы».

Но подумалось: а почему о Курилах буквально вопят, а о «русском золоте» в Японии у нас даже не шепчут? Не знают? Не верится: среди активистов Комитета защиты Курил — проф. И.А. Латышев, бывший собкор «Правды» в Токио, автор очень интересной брошюры «Как Япония похитила российское золото?» (М. 1996). Или команды сверху не поступало? Русское золото (или «романовское», как его еще называют в Японии) — это вам не «северные территории», здесь все чисто — все «накладные», русские и японские, в целостности: «отправил — получил — расписался». Даже грифа «совершенно секретно», как с «пактами» 1914-1917 гг. с англичанами или 27 августа 1918 г. с немцами, нет.

Первую «накладную» подписал 4 сентября 1916 г. сам царский посол в Токио П.П. Крупенский, с японской стороны — представитель уполномоченного правительства Японии «Йокогама спеши банк» (после Второй мировой войны влился в «Банк оф Токио», а последний совсем недавно слился с «Мицубиси банк», финансовым гигантом мира).

Все было расписано в деталях: императорское российское правительство направляет в залог кредита на 70 млн. иен «золотые векселя» Государственного казначейства из расчета 2% годовых в пользу банка и единовременно выплачивает «Йокогама спеши банк» 0,4% комиссионных (на 17,5 тыс. иен). В обмен на это банк открывает специальный кредит (код «Tresor») на 64 млн. 750 тыс. иен, которым может распоряжаться только Особая канцелярия по кредитным операциям Минфина России в Петрограде (ст. 4).

Фактически же, как следует из перечня японских банков, приложенных к соглашению от 4 сентября 1916 г. речь шла о Синдикате банков Страны восходящего солнца (целых 18), а «Йокогама спеши банк» был лишь их полномочным представителем (ст. 7). Особой канцелярии запрещалось в течение трех месяцев после заключения соглашения от 4 сентября иметь дело с какими-либо другими банками на японском рынке ценных бумаг, кроме банков Синдиката.

По данным В. Новицкого и С. Петрова, из 20 млн. ф. ст. отправленных третьей «золотой посылкой» в ноябре 1916 г. через Владивосток в Северную Америку, по крайней мере 3 млн. ф. ст. остались на депозитах Синдиката как плата за исполнение соглашения от 4 сентября 1916 г.

На аналогичных принципах 7 и 16 октября 1919 г. во Владивостоке были заключены еще два русско-японских финансовых соглашения о предоставлении правительству Колчака в Омске кредита под залог уже не только ценных бумаг (векселей, облигаций и т.д.) «заграничного отдела кредитной канцелярии Русского правительства в Омске» (соглашение от 7 октября, ст. 4), но и чистого золота в двух коносаментах, эквивалентных 20 млн. и 30 млн. иен.

Существенно повышался по сравнению с 1916 г. процент, получаемый японскими банками за хранение (и, как оказалось впоследствии, за использование) «залогового золота» адмирала Колчака — до 7,5% за ценные бумаги и до 3% в год за чистое золото.

Все снова было расписано до мельчайших деталей: куда сдавать залоговые ценные бумаги и золото (в «Матсуда банк» — филиал «Чосен банк» во Владивостоке, ст. 2 соглашения от 7 октября), куда затем везти (в г. Осака, ст. 8), сколько будет стоить такой трансферт (6% от стоимости золота, ст. 8), как будет называться код («Special crйdit») в «Йокогама спеши банк» (Токио) и «Чосен банк» (Сеул), открытый на представителей Госбанка России при наличии у них официальной доверенности на распоряжение кредитами (ст. 8), однако при условии, что кредитная канцелярия Минфина в Омске срочно сообщит в Токио, Осаку и Сеул заверенные образцы подписей этих представителей (ст. 4 соглашения от 16 октября) Впоследствии, в 20-х годах, когда русские эмигранты на Дальнем Востоке начнут судиться с Синдикатом, требуя деньги назад, отсутствие заранее высланных из Омска их «заверенных подписей» станет для японских судов формальным основанием для отказа в приеме исков и рассмотрении, хотя сам факт наличия «романовского» золота в Японии ни один суд не отрицал.

Со стороны Госбанка России оба соглашения подписал (под патронажем уполномоченного Минфина правительства Колчака во Владивостоке по продаже золота Никольского) представитель Госбанка России в Токио И.Г. Щекин 1922 г. как знаток вопроса И.Г. Щекин будет привлечен атаманом Семеновым к его судебным процессам по возврату этого русского золота из японских банков, однако судьи отведут этого знающего суть дела эксперта, как не имеющего «надлежащим образом оформленной доверенности» (из приговора Токийского окружного суда 9 марта 1925 г.) (Текущий архив Экспертного совета), со стороны Синдиката — два его уполномоченных: за «Йокогама спеши банк» — Н. Кайивара и Накайи, за «Чосен банк» — С. Катаяма.

Для сегодняшних переговоров с Японией об этом «романовском золоте» и набежавших на него за 80 лет процентах чрезвычайно важна ст. 8, включенная в оба соглашения — и от 7, и от 16 октября: «Государственный Банк России остается распорядителем золотого депозита и по первому требованию может возвратить его из Осаки во Владивосток (выделено мною. — Авт.)», уплатив лишь 6% издержек за «обратный трансферт».

О том, что «обратного трансферта» в Россию больше никогда не будет, свидетельствует нижеследующая таблица:

Ввоз золота и серебра в Японию в 1916-1920 гг.

В килограммах (из всех стран),

Годы, В золотых иенах (из России), Золото, Серебро

1916, 39 млн. 189 тыс. [Большую часть суммы составили «золотые векселя» царского казначейства.], 41,4162, 14,311

1917, 39 млн. 059 тыс. 1,3274141, 37,4394463

1918, нет данных, 2,3334855, 103,4723562

1919, 55 млн. 854 тыс. 25,8559121, 79,5231191

1920, 3 млн. 381 тыс. 12,8009, 3 08,3075916

Источники: Сводная ведомость экономического управления Минфина Японии (1925 г.); Сводная ведомость управления монетного двора Минфина Японии (1936 г.) (Текущий архив Экспертного совета, копии на яп. яз.).

3. ЯПОНСКАЯ АРМИЯ ВОЕННЫЕ ТРОФЕИ НЕ ВОЗВРАЩАЕТ…

До сих пор речь шла о русском золоте, чья утечка за рубеж так или иначе оформлялась межгосударственными документами, включая и «ленинское» золото, отправленное кайзеру, а ныне находящееся во Франции и Великобритании.

Но было так называемое «разовое золото», которое в бурные годы Гражданской войны в Забайкалье и Приморье, а также в Китае передавалось на временное хранение с припиской на расписках: «С последующим возвратом», как правило, представителям японского командования экспедиционного корпуса Квантунской армии, в 1918-1922 гг. действовавшего в регионе Восточной Сибири, Маньчжурии и Приморья.

Об одном из таких разовых даров в виде 20 ящиков золотой монеты и 2 ящиков золотых слитков, сданных 22 ноября 1920 г. на железнодорожной станции Маньчжурия КВЖД начальником тыла семеновской армии генерал-майором Павлом Петровым под расписку начальнику японской военной миссии полковнику Рокуро Идзомэ (Исомэ), я подробно рассказал и в своих публикациях (опубликовав и текст, и фотокопию этой расписки), и в телевизионных выступлениях начиная с 22 сентября 1991 г. по Российскому телевидению в документальной передаче «Примирение: послесловие к конгрессу соотечественников в Москве».