Смотрины - Чиркова Вера Андреевна - Страница 9

Разумеется, жена градоначальника, высокая и надменная дама, недовольно поглядывавшая на мужа, вовсе не рада была конкуренткам собственных дочерей, и наверняка у градоначальника все семейные неприятности оставались ещё впереди. Зато остальные гости – начальник городской охраны, директор гимназии и несколько чиновников, зашедших якобы случайно, но в праздничных мундирах и камзолах и при всех орденах и регалиях, – имели вид козлов, обнаруживших открытую калитку в усыпанный плодами сад.

Эртрайта, вынужденного подать руку старшей дочери градоначальника, проводили на самое почётное место во главе стола, и остальные девицы тут же очень ловко заняли все ближайшие места. Бедолага и слова произнести не успел, как оказался в самом центре роскошного букета из шелков, кружев, драгоценностей, оголённых плеч и замысловатых причёсок.

Рядом с девицами так же находчиво устроились их родители и именитые горожане, и когда ошарашенный этой пронырливостью Эртрайт поискал взглядом друга и учителя, то с ужасом обнаружил их сидящими на другом конце длинного стола.

Он досадливо нахмурился, легко сообразив, что ничего изменить уже не сможет. Нужно было заранее предупредить хозяина, что секретарь тоже лорд, а лекарь по правилам должен сидеть рядом, однако теперь это прозвучит вопиющей невежливостью.

Но вот как умудрялся Дорданд непременно позаботиться о брате и магистре, ведь Райту не припоминается ни одного мероприятия, на котором его и Гизелиуса посадили бы не рядом с герцогом?!

Просто Дорд всегда помнит про кузена, со стыдом и огорчением признал самозванец, а вот сам он в какой-то момент растаял от восхищённых девичьих взглядов и позволил собой распоряжаться. Потому и оказался вдали от друзей.

Значит, и выкручиваться придётся самому, а для этого нужно взять себя в руки, решил Эртрайт и с изумлением обнаружил, что, пока он отвлёкся на самокритику, девицы вовсе не теряли времени даром. С милыми улыбками радушных хозяек они успели загрузить тарелку гостя самыми изысканными закусками, и, разумеется, словно случайно, почти половина угощения оказалась рулетиками.

– О, рулетики из ветчины! – Обозлившийся на самого себя за неповоротливость Райт растянул губы в «счастливой» улыбке и обратился к сидящим за столом: – Господа, поскольку я сегодня не имею возможности выпить с вами за гостеприимного хозяина…

Тут он изобразил на притворно опечаленной физиономии многозначительное выражение, как бы намекающее на особые, известные всем обстоятельства, и закончил неожиданным предложением:

– А потому предлагаю мысленно чокнуться рулетиками!

Гизелиус, и без того рассерженный на ученика, позабывшего под обстрелом девичьих глазок все его наставления, даже вилку уронил от возмущения. Да если тут есть хоть один чиновник, когда-либо видевший Дорда на торжественных приёмах, он же сразу разгадает подлог!

Но сам Дорданд, не спускавший с кузена взгляда с того самого мгновенья, как осознал причину его странного поведения, был совершенно иного мнения. Плевать ему на разоблачения и на переглядывания гостей, изумлённых таким необычным предложением герцога. Зато теперь предельно ясно – Райт откуда-то прознал, что в рулетиках будет некое снадобье… и, стало быть, покушались именно на него, на Дорда! Значит, и вино он потому же отказался пить, объявив об этом так ловко, что теперь никто и предлагать не решится.

А подданные герцога очень быстро справились с лёгким шоком и вмиг расхватали оставшиеся рулетики, до секретаря и лекаря дошло лишь пустое блюдо – гости даже пучки зелени, положенные поваром для украшения, прихватили.

И тут Райт как бы случайно рассмотрел полупустую тарелку сидевшей рядом девицы, имени которой он не успел запомнить, и не обнаружил среди закусок ни одного рулетика! Какая несправедливость!

Лжегерцог с самым огорчённым видом поддел вилкой рулетик с собственной тарелки и переложил соседке. А после с самым умилённым выражением проследил, как она его изящно поглощает за здоровье собственного папеньки.

Затем пришла очередь соседки справа, а после и остальных девиц. Герцог даже привстал с места, чтобы дотянуться до каждой прелестницы. И по пути не забыл положить им по щедрой ложке мальзийского салата, приготовленного из печени очень редкой и потому дорогой рыбы.

Спорить с любезным и очаровательно улыбающимся высоким гостем не решилась ни одна из прелестниц, даже когда он, как бы по рассеянности, скормил им по второму, а ближайшим и по третьему рулетику. Забыв при этом оставить себе хоть один, несмотря на всю свою любовь к этому яству. Гизелиус к этому времени, в расстройстве совсем забыв про еду, допивал уже второй бокал нелюбимого им, кислющего как уксус, дешёвого туризского вина, каким угощали гостей на этом конце стола. Как-то так получилось, что все наиболее дорогие и благородные вина стояли ближе к лжегерцогу и оставались пока нетронутыми – после заявления Эртрайта все гости мгновенно превратились в трезвенников.

Впрочем, вскоре лжегерцог, покончив с принудительным кормлением своей «клумбы», вспомнил и про страждущих вина гостей и очень учтиво заметил, как его порадовал бы ответный тост хозяина. И тотчас предложил присутствующим не стесняться в выборе напитков, незаметно плеснув в свой кубок чистой воды.

Пока хозяин изрекал тост, гости осмелели, зазвенели бутылками и бокалами, начальник охраны взял на себя смелость разрезать огромную зубастую рыбину, украшенную овощными цветочками, а девицы приступили к самой важной задаче – охмурению правителя.

Причём, как заметил Дорданд, действовали прелестницы очень умело и слаженно. Нахваливая себя, не забывали похвалить и соперниц, попутно тонко намекая на собственное превосходство, и дружно смолкали, стоило Эртрайту открыть рот. А после каждой шутки милорда смотрели на него с таким умилённым восторгом, что Райт поневоле чувствовал себя не меньше, чем героем, перебившим в одиночку отряд степняков. И одновременно диким оленем, умело направляемым опытными охотниками в нужную сторону. Это очень беспокоило лжегерцога: несмотря на показное веселье, ему сейчас больше всего хотелось поделиться своими тайнами с Дордом и учителем.

Однако ещё раз нарушать чужие традиции Райт так и не решился, вот и пришлось вытерпеть до конца утомительно долгий ужин и традиционное чаепитие с затейливо украшенным тортом, доставленным под присмотром гордого такой честью повара.

Потом распахнулись двери в соседний зал, и там обнаружился притаившийся в засаде и ожидающий своей очереди небольшой оркестр. Хозяйка тут же поднесла герцогу длинный список танцев с проставленными напротив именами девиц, желающих танцевать их с гостем. И вот этого удара Райт перенести уже не смог. В панике оглянулся, ища глазами брата, и неожиданно обнаружил его рядом с собой. Вместе с угрюмым магистром, чувствующим приближение изжоги.

– Просим извинить милорда за невольное нарушение ваших планов, – мрачно заявил Гизелиус, – но ему необходимо срочно удалиться… сами понимаете…

Манерой говорить полузагадочно и веско – этой необходимейшей для практикующих врачей наукой – магистр владел в совершенстве, потому-то никому и в голову не пришло спрашивать о подробностях. Как можно, это же так невежливо!

И хотя получавшие от лжегерцога прощальные улыбки и ритуальные поцелуи ручек девицы и выглядели безнадёжно разочарованными, их уныние казалось незаметным на фоне оживившихся и повеселевших мужчин.

Дойдя до лестницы, магистр попытался было расспросить Эртрайта о причине его странной выходки, но Дорданд одёрнул его так резко, что старик немедленно смолк и оскорблённо засопел.

Однако герцог, не обращая на метра никакого внимания, ворвался впереди спутников в их апартаменты и не позволил никому сказать ни слова, пока не обшарил каждый уголок и каждый шкаф. А затем поманил друзей в комнату магистра и, указав им на стулья, накрепко запер двери и задёрнул на окнах занавеси.

– Ну, рассказывай, – тихо потребовал он у молча следившего за этими предосторожностями Эртрайта, и тот так же тихо и подробно поведал о своём маленьком приключении.