Властелин времени - Скобелев Эдуард Мартинович - Страница 65

— Успеется. Видишь, корабль снова дрейфует? Гребцы выбились из сил и требуют отдыха. Скотина должна получать отдых, иначе с нее ни шерсти, ни мяса… Так вот, дружище, корабль на рассвете станет добычей пиратов. Это так же верно, как то, что ты следуешь в Калабрию, везя рекомендательное письмо от известного проходимца, и надеешься получить место княжеского лекаря.

Носатый покачал головой.

— Доносчики тебе не солгали. Если корабль захватят пираты, я никуда не попаду!

— Испугался. Зря. Как раз только тогда ты и попадешь прямиком к своему князю…

Иосиф внимательно прислушивался к беседе заговорщиков. Он догадывался, что оба этих человека — недобрые, корыстолюбивые, лживые, и все различия между ними — один побаивается идти на преступление, а другой — подбивает на него.

— Что я должен сделать?

— Почти ничего, и куча денег — твоя. Клянусь самой страшной клятвой… Сейчас мы оба пойдем к капитану, и я стану говорить. При этом временами буду обращаться к тебе. Твоя задача — важно кивать, полагаясь во всем на меня. Понял?.. Смотри же, не подведи, я умею мстить не менее щедро, чем благодарить за услуги!..

Они пошли на ют. Иосиф незаметно последовал за ними. Окно капитанской каюты было растворено настежь, он подобрался к окну, спрятавшись под трап, который вел к гафелю бизань-мачты.

— Что угодно господам? — послышался голос капитана, человека довольно пожилого, опытного, участвовавшего, говорят, даже в кругосветном плавании.

— Господин капитан, — нагло сказал рыжебородый, — беседа у нас очень важная, и ставка в беседе — наши жизни. Ваша жизнь и наши жизни.

— Что это значит? Вы, кажется, угрожаете?

— Не угрожаем, почтеннейший, вы сами угрожаете себе слишком громким голосом. Если в каюту постучат люди, я тотчас разобью здесь эту колбу. Вот она. В колбе экскременты человека, в муках скончавшегося от черной чумы. Видите?.. Завтра, на рассвете, корабль будет захвачен пиратами алжирского эмира Барбароссы. Я уполномочен сообщить, что вы окружены… Человек храбрый, верный долгу, вы постараетесь сражаться, не зная, что половина команды уже вам изменила…

— Не может быть! — вскричал потрясенный капитан. — Барбаросса — жалкий самозванец, негодяй, которого терпит господь только в наказание за наши грехи! Его место на виселице! Если он посмеет напасть на меня даже тремя кораблями, я сумею отбиться!.. Он и его челядь, разбойники из бывших ростовщиков и лавочников, погубили десятки тысяч европейцев. Они топили в море и резали на части самых благородных испанцев, мстя за изгнание гнусного племени обманщиков и фарисеев из пределов нашей земли. Барбаросса собственноручно задушил Салима, законного алжирского эмира. И я ему уступлю? О нет, господа! Вы пришли с негодной миссией, и вам придется оправдать себя по суду за угрозы!

Капитан, видимо, вскочил со своего места и схватился за оружие.

— Остановитесь, безумец! — испугался рыжебородый. — Я не сомневаюсь в вашем личном благородстве. Но вот здесь мой товарищ — он подтвердит каждое мое слово… В славном городе Толедо живет ваша единственная дочь-вдова с двумя очаровательными внуками. Так вот, если вы сейчас же не дадите слово сдать корабль, к тому же почти не приспособленный к битве, — что значит дюжина солдат и три пушки, которыми вы располагаете? — если решитесь на сумасбродное сражение, донья Тереза и ее крошки будут зарезаны, как каплуны, и ни один ангел не спасет их…

— Негодяй! — взорвался капитан, но следом застонал, как раненый, получивший удар кинжалом.

Сердце у Иосифа забилось, будто он сам в эти минуты выбирал между честью и жизнью близких людей. Не устрашенный черной чумой, старый капитан содрогнулся, подумав о судьбе невинных младенцев.

Иосиф догадывался, что рыжебородый блефует, иначе говоря, беспардонно лжет, запугивает вымышленной опасностью. Но ему было легко так думать, потому что речь шла не о его близких и еще потому, что он не представлял себе реально жизни людей, которых на каждом шагу подкарауливали несправедливость и предательство.

— И все же я буду сражаться, — помолчав, твердо сказал капитан. — Я жил честно и хочу умереть, не замарав чести. И если господу будет угодно отнять у меня дочь и внуков, что ж, я готов принести на алтарь любви к нему и эту великую жертву!

— Никаких жертв не надо, — вкрадчиво сказал рыжебородый. — Мы объявим о вашей болезни и отпустим вас домой без всякого выкупа! Вы столько лет безупречно служили испанской короне и своей чести, что имеете право пожалеть тех немногих, кто непременно погибнет в неравной борьбе с пиратами!.. А чтобы совесть не мучила ваше сердце, мы теперь — до утра — закроем вас в вашей каюте, дав честное слово исполнить все по уговору…

Бедный капитан сломился, когда рыжебородый огласил по бумажке длинный список заговорщиков.

Они быстро закрыли каюту на замок, который предусмотрительно захватили с собой, а затем захлопнули и железные ставни единственного окна.

— Плачет дурачок… А мы положили начало делу, — потирая руки, довольно сказал рыжебородый. — Он перепугался, услыхав о своей дочери. Старик напрочь забыл, что сам же рассказывал о ней венецианскому графу, надутому индюку, которому еще предстоит заплатить нам за себя и свой выводок!.. Ненавижу, всех ненавижу!.. Да, они знатны и богаты, но я умнее и хитрее их, их титулы и денежки должны перекочевать ко мне — это будет высшей справедливостью! Свобода и равенство — наш лозунг!

— Скажи, где ты взял список заговорщиков? — спросил носатый.

— Купил у юнги за горсть медяков!..

Негодяи удалились к нижней палубе, где, сложив весла, отдыхали гребцы. Надсмотрщик с коробом обходил ряды, давая каждому по лепешке и куску солонины. Старший гребной команды наливал из ведра по ковшу воды.

Рыжебородый кликнул старшего.

— Эй ты, слушай внимательно, если дорожишь своей шкурой! Корабль окружен пиратами. Здесь, на корабле, повсюду их люди! Капитан сдался, его заперли в каюте…

Не давая опомниться, рыжебородый добавил, что сейчас будет отдан приказ расковать гребцов, и они, конечно же, прежде всего расправятся со старшим команды и надсмотрщиком.