Звездный двойник - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 19

— Ох, не нравится мне это, сэр… Может, я лучше начальнику охраны позвоню? — предложил Хэзлвандер с надеждой.

— Тогда дайте мне номер Бутройда. Я сам ему позвоню.

На сей раз тон был ледяным — только так и никак иначе солидный, занятой человек, душу кладущий за демократию, ставит на место тех, кто подлой бюрократической волокитой сводит его дело на нет. Это подействовало. Охранник поспешно заговорил:

— Да я знаю, что всё у вас как надо, мистер Бонфорт! Только — правила ведь у нас, понимаете…

— Понимаю. Благодарю вас.

Я направился в ворота.

— Погодите! Обернитесь, мистер Бонфорт!

Я обернулся. Чёрт бы побрал это идиотское буквоедство! Пока расставили все точки над ё и закорючки над й, угодили в лапы целой толпы репортёров! Один, припав на колено, уже навёл стереокамеру:

— Жезл подержите на виду, пожалуйста!

Остальные, с ног до головы увешанные разными репортёрскими причиндалами, брали нас с Пенни в кольцо. Кто-то карабкался на крышу «роллса». Кто-то тянул ко мне микрофон, а его напарник издали направлял другой — дистанционный, весьма похожий на винтовку.

Я разозлился, словно одна из «первых леди», чьё имя набрали в газете слишком мелкими буквами, однако помнил, что должен делать. Улыбаясь я пошёл медленнее: Бонфорт хорошо знал о том, что в записи любое движение выглядит быстрее. Я мог позволить себе провернуть всё в полном соответствии.

— Мистер Бонфорт, почему вы отменили пресс-конференцию?

— Мистер Бонфорт, говорят, вы собираетесь потребовать у Великой Ассамблеи полного имперского гражданства для марсиан — комментарии?

— Мистер Бонфорт, когда собираетесь выносить на голосование вотум доверия?

Я поднял руку с зажатым в ней Жезлом и улыбнулся:

— Спрашивайте по очереди, пожалуйста! Слушаю — первый вопрос?

Они, конечно же, заговорили наперебой; во время шумного спора о приоритете я смог обдумать обстановку, выиграв несколько лишних минут. Тут подоспел Билл:

— Ребята, совесть-то у вас есть?! У шефа был такой напряжённый день; я сам вам всё расскажу!

Я успокоил его:

— Ладно, Билл, у нас есть ещё пара минут. Джентльмены, мне пора, но постараюсь в общих чертах удовлетворить ваше любопытство. Насколько мне известно, нынешнее правительство пока не собирается пересматривать отношений Империи с Марсом. Я в правительстве никакого поста не занимаю, это лишь моё мнение и в качестве официального источника оно вряд ли уместно. Думаю, вам лучше спросить об этом мистера Кирогу. Что касается вотума доверия — оппозиция не собирается выдвигать его на голосование до тех пор, пока не будет полностью уверена в успехе. Это всё, что я могу сказать, джентльмены, но всё это вы и сами не хуже меня знали.

Кто-то заметил:

— Очень уж «в общих чертах», вам не кажется?

— А я вам что обещал? — ответил я. — Задавайте вопросы из области моей компетенции. К примеру: «По прежнему ли вы колотите вашу супругу?» Я вам всё подробно расскажу.

Тут я заколебался: ведь Бонфорт известен своей честностью, особенно по отношению к прессе.

— Нет, я вовсе не пытаюсь вас надуть. Все вы знаете, зачем я сегодня здесь. Об этом, если позволите, могу всё как есть рассказать — и можете меня потом цитировать, где хотите.

Покопавшись в памяти, я наспех состряпал подходящий винегрет из знакомых мне выступлений Бонфорта.

— Подлинное значение происшедшего сегодня — вовсе не то, что одному человеку оказана честь. Это, — я помахал марсианским Жезлом, — доказательство того, что две великие расы вполне способны быть выше предрассудков и достигнуть полного взаимопонимания! Мы, люди, стремимся достичь звёзд. Но ведь в один прекрасный день мы можем обнаружить — да уже сейчас это видим! — что мы далеко не в большинстве! И если хотим добиться успеха в освоении Галактики, то должны идти к звёздам с достоинством, с мирными намерениями и с открытой душой! Мне приходилось слышать: марсиане, мол, добьются превосходства на Земле, дай им только шанс. Чушь собачья! Нашим марсианским соседям Земля просто не подходит! Защищайте свою территорию — да, но не позволяйте страху и ненависти толкать вас в пропасть! Звёзды — не для ничтожеств; и величие человека должно выдержать сравнение с величием Вселенной!

Один из репортёров удивлённо задрал бровь:

— Мистер Бонфорт! А вы не то же самое говорили в прошлом феврале?

— И в следующем скажу то же самое! И в январе, и в марте, и во все остальные месяцы! Истины никогда не бывает слишком много!

Обернувшись к охраннику, я прибавил:

— Извините, господа, нам пора, иначе опоздаем.

Мы с Пенни проследовали в ворота. Как только мы уселись в небольшую машину с защитным покрытием из свинца, дверцы её с пневматическим вздохом захлопнулись, и машина тронулась. Вела её автоматика, потому я смог наконец расслабиться и стать самим собой.

— Уффффффф!

— По-моему, вы были неподражаемы, — серьёзно объявила Пенни.

— А я было перепугался, когда меня поймали на повторе.

— Зато выкрутились отлично! На вас будто вдохновение снизошло — вы говорили точь-в-точь, как он!

— А были там такие, кого следовало назвать по имени?

— Неважно. Один, может, два. Но вряд ли они этого ждали — в такой кутерьме.

— Да ну их… Как в мышеловку поймали. Этот негодяй-охранник с маниакальной тягой к паспортам… Да, Пенни, я почему-то думал, документами занимаетесь вы, а не Дэк.

— Дэк ими не занимается. Каждый носит свои при себе.

Она полезла в сумку и извлекла маленькую книжечку.

— Мой — вот, но я решила его не показывать.

— А… э-ээ…

— Его паспорт был при нём, когда его похитили. И мы не решались запрашивать дубликат — до этого момента.

На меня вдруг разом навалилось утомление от всех этих прыжков и ужимок.

Не получив от Дэка с Роджем руководящих указаний, я продолжал представление и на катере, и при пересадке на борт «Тома Пейна». Сложности это никакой не представляло: я просто-напросто отправился прямиком в собственную каюту и провёл длиннющий, отвратительнейший час в невесомости, грызя ногти и гадая, что же творится теперь внизу, на Марсе. С помощью нескольких таблеток от тошноты даже заснуть ненадолго ухитрился — и зря. Тотчас же пошли вереницей какие-то невообразимые кошмары: репортёры тыкали в меня пальцами, фараоны хватали за плечо, а марсиане — целились Жезлами. Все они дружно обзывали меня самозванцем и оспаривали лишь привилегию, кому резать меня на ломти и отправлять в ubliette.

Разбудил меня вой предстартовой сирены. Затем из динамиков загудел густой баритон Дэка:

— Первое и последнее предупреждение! Треть g! Одна минута!

Я бросился в компенсатор. Со стартом жить стало куда веселей: треть g — совсем ничего, почти как на поверхности Марса, однако достаточно, чтоб требуха не поднимала бунтов, а пол был на полу.

Минут через пять раздался стук в дверь. Не дожидаясь, когда я вылезу из компенсатора, вошёл Дэк.

— Здрасьте, шеф.

— Привет, Дэк. Рад, что вы появились.

— И я чертовски рад появиться, — устало ответил он, окинув взглядом моё лежбище. — Можно, я тут лягу?

— Конечно!

Дэк, кряхтя, улёгся.

— Ну, дела! И достало ж меня это все, кто б знал! Неделю бы дрых. А может, и дольше.

— Так давай на пару. А… он на борту?

— Ещё бы. Через всю эту ярмарку проволокли.

— Я думаю… Хотя почему ярмарка, порт ведь небольшой. В Джефферсоне, на мой взгляд, было бы сложней.

— Ну нет, там-то как раз всё просто.

— Почему это?

— Потому. Здесь все всех знают, языки чесать любят, хоть хлебом не корми… — Дэк криво усмехнулся. — Мы выдали его за груз этих креветок из Канала, свежемороженых. Даже пошлину за вывоз заплатили.

— И как он?

— Ну, — Дэк сдвинул брови, — док Чапек сказал, придёт в форму. Это только вопрос времени…

С яростью он добавил:

— Попадись они мне в руки!.. Да ты разревелся бы, будто пацан сопливый, кабы увидел, что они с ним сделали! А мы — ради него же самого — вынуждены дать им спокойно уйти…