Библейские мотивы в русской поэзии (Сборник) - Анненский Иннокентий Федорович - Страница 16

16

Из Апокалипсиса

Я новое небо и новую землю увидел…Пространство далекое прежних небесминовало,И прежней земли преходящей и тленнойне стало,И моря уж нет… Новый город священныйя видел,От Бога сходящий в великом,безбрежном просторе,Подобный невесте младой в подвенечномуборе,Невесте прекрасной, готовой супругапринять.«Се скиния Бога с людьми. ОбитатьЗдесь с ними Он будет», – я слышалслова громовые,«Сам Бог будет Богом в народе Своем, —И всякую с глаз их слезу Он отрет.И земныеПечали исчезнут. В том граде святомНе будет ни плача, ни вопля, ни горькихстенаний,Не будет болезни, ни скорби, ни тяжкихстраданий,И смерти не будет. Таков Мой обет;Прошло все, что было, и прежнего нет!»…

Семен Яковлевич Надсон

1862–1887

Желание

О, если там, за тайной гроба,Есть мир прекрасный и святой,Где спит завистливая злоба,Где вечно царствует покой,Где ум не возмутят сомненья,Где не изноет грудь в борьбе, —Творец, услышь мои моленьяИ призови меня к Себе!Мне душен этот мир развратаС его блестящей мишурой!Здесь брат рыдающего братаГотов убить своей рукой,Здесь спят высокие порывыСвободы, правды и любви,Здесь ненасытный бог наживыСвои воздвигнул алтари.Душа полна иных стремлений,Она любви и мира ждет…Борьба и тайный яд сомненийЕе терзает и гнетет.Она напрасно молит светаС немой и жгучею тоской,Глухая полночь без рассветаЦарит всесильно над землей.Твое высокое ученьеНе понял мир… Он осмеялСвятую заповедь прощенья,Забыв Твой светлый идеал,Он стал служить кумирам века;Отвергнув свет, стал жить во мгле, —И с той поры для человекаУж нет святыни на земле.В крови и мраке утопая,Ничтожный сын толпы людскойНа дверь утраченного раяГлядит с насмешкой и хулой;И тех, кого зовут стремленьяК святой, духовной красоте, —Клеймит печатью отверженьяИ распинает на кресте.

«Я не Тому молюсь…»

Я не Тому молюсь, Кого едва дерзаетНазвать душа моя, смущаясь и дивясь,И перед Кем мой ум бессильно замолкает,В безумной гордости постичь Его стремясь;Я не Тому молюсь, пред Чьими алтарямиНарод, простертый ниц, в смирении лежит,И льется фимиам душистыми волнами,И зыблются огни, и пение звучит;Я не Тому молюсь, Кто окружен толпамиСвященным трепетом исполненных духо5вИ Чей незримый трон за яркими звездамиЦарит над безднами разбросанныхмиров, —Нет, перед Ним я нем!.. Глубокое сознаньеМоей ничтожности смыкает мне уста, —Меня влечет к себе иное обаянье —Не власти царственной, но пыткии креста.Мой Бог – Бог страждущих, Бог,обагренный кровью,Бог-человек и брат с небесною душой, —И пред страданием и чистою любовьюСклоняюсь я с моей горячею мольбой!..

Федор Сологуб

1863–1927

Пилигрим

В одежде пыльной пилигрима,Обет свершая, он идет,Босой, больной, неутомимо,То шаг назад, то два вперед.И, чередуясь мерно, далиВстают всё новые пред ним,Неистощимы, как печали, —И всё далек Ерусалим…В путях томительной печалиСтремится вечно род людскойВ недосягаемые далиК какой-то цели роковой.И создает неутомимоСудьба преграды перед ним,И всё далек от пилигримаЕго святой Ерусалим.

«Зелень тусклая олив…»

Зелень тусклая олив,Успокоенность желания.Безнадежно молчаливСкорбный сон твой, Гефсимания.В утомленьи и в бреду,В час, как ночь безумно стынула,Как молился Он в саду,Чтобы эта чаша минула!Было тёмно, как в гробу.Мать великая ответилаНа смиренную мольбуТолько резким криком петела.Ну так что ж! как хочет Бог,В жизни нашей так и сбудется,А мечтательный чертогТолько изредка почудится.Всякий буйственный порывГасит холодом вселенная.Я иду в тени олив,И душа моя – смиренная.Нет в душе надежд и сил,Умирают все желания.Я спокоен, – я вкусилПрелесть скорбной Гефсимании.

«Под сению Креста рыдающая Мать…»

Под сению Креста рыдающая Мать.Как ночь пустынная, мрачна ее кручина.Оставил Мать Свою, – осталось ей обнятьЛишь ноги бледные измученного Сына.Хулит Христа злодей, распятый вместес ним:– Когда ты Божий Сын, так как же тыповешен?Сойди, спаси и нас могуществом твоим,Чтоб знали мы, что ты всесилени безгрешен. —Любимый ученик сомнением объят,И нет здесь никого, в печали или злобе,Кто верил бы, что Бог бессильными распятИ встанет в третий день в своемхолодном гробе.И даже сам Христос, смутившись наконец,Под гнетом тяжких дум и мук изнемогая,Бессильным естеством медлительнострадая,Воззвал: – Зачем меня оставил Ты,Отец! —В Христа уверовал и Бога исповедалЛишь из разбойников повешенных один.Насилья грубого и вечной мести сын,Он сыну Божьему греховный дух свойпредал.И много раз потом вставала злоба вновь,И вновь обречено на казнь бывало Слово,И неожиданно пред Ним горела сноваОдних отверженцев кровавая любовь.