Сент-Ронанские воды - Скотт Вальтер - Страница 42

Но, очевидно, искусство возничего отнюдь не прельщало эту прекрасную и скромную даму, и управление лошадью, видимо столь же старой, как и экипаж, который она тащила за собой, было всецело предоставлено некоему старику в кучерской куртке. Его седые волосы, обрамляя лицо, выбивались из-под бархатной жокейской шапочки старинного фасона, а левое плечо поднималось выше головы, так что, казалось, ему не составило бы особого труда, подобно жареной куропатке, засунуть шею себе под мышку. Сей лихой конюший восседал на скакуне не моложе того, который трудился меж оглоблями экипажа и которым он управлял при помощи вожжей подгоняя одного коня своей единственной шпорой и подстегивая другого кнутом, возница заставлял их бежать довольно порядочной рысью по мощеной дороге. Наконец колесница поравнялась с жилищем мистера Байндлуза, и лошади остановились у входа — событие достаточно важное, чтобы вызвать любопытство обитателей и этого и всех соседних домов. Прялки были отставлены, иголки воткнуты в недоконченный рубец, и множество носов, оседланных очками или без них, высунулось из ближних окон, откуда удачливым их владелицам видна была входная дверь мистера Байндлуза. Сквозь упомянутые нами прутья оконных решеток виднелись лица хихикающих клерков, весьма забавлявшихся зрелищем вышедшей из этого пышного экипажа пожилой леди, платье и внешний вид которой соответствовали моде разве что тех времен, когда и повозка ее была новой. Короткий атласный плащ, подбитый серой белкой, и черный шелковый чепец с креповой рюшкой теперь не порождают того восторга, какой эти наряды, несомненно, вызывали в пору своей свежести. Однако в чертах дамы было нечто, что возбудило бы горячие чувства в сердце мистера Байндлуза, появись она и гораздо хуже одетой: он узнал в ней свою старинную клиентку, которая всегда оплачивала судебные издержки наличными и на чьем счету в банке лежала весьма солидная сумма. И в самом деле, то была не кто иная, как наша уважаемая приятельница миссис Додз, владелица Клейкемского подворья в Старом городке святого Ронана.

А приезд ее предвещал дело чрезвычайной важности. Мег была особой, весьма и весьма неохотно покидавшей свой дом, где — во всяком случае, по ее личному мнению — ничто не шло как следует без ее неусыпного надзора. Поэтому, как ни ограниченна была ее орбита, Мег крепко держалась в центре ее, и, как ни малочисленны были ее сателлиты, они вынуждены были совершать свои обороты вокруг нее, она же пребывала на месте. И едва ли сам Сатурн так удивился бы, нанеси ему Солнце мимоходом свой визит, как поражен был мистер Байндлуз этим нежданным-негаданным посещением своей старинной приятельницы. Он прикрикнул на клерков, пресекая их неуместное любопытство, тут же приказал старой Ханне, своей экономке (мистер Байндлуз был закоренелый холостяк), накрыть стол в зеленой гостиной и, продолжая на ходу отдавать распоряжения, вскоре оказался около повозки Мег, быстро отстегнул кожаный фартук, опустил верх и сам помог своему старому другу выйти из уиски.

— Неси-ка лакированную чайную шкатулку, Ханна, да завари самого лучшего чаю, да вели Тиб разжечь камин — утро что-то сыровато… А вы проваливайте отсюда, лентяи, нечего вам хихикать в окнах смейтесь лучше над собственными пустыми карманами — вам не скоро удастся набить их, негодяи вы этакие!

Все это почтенный стряпчий проговорил, как мог бы сам выразиться, i traitu , остальное досказал уже у самой повозки.

— Ай-ай-ай, миссис Додз, неужто это вы i roria eroa? Вот уж не ждал вас в такую рань! Как поживаете, Энтони? Так вы, значит, Энтони, опять стали ездить? Ну-ка, Энтони, пособите мне отстегнуть фартук, вот так. Обопритесь на мою руку, миссис Додз, помогите и вы хозяйке, Энтони. Поставьте лошадей в конюшню, мои молодцы дадут вам ключ. Очень, очень рад, миссис Додз! Вот наш старый городишко и дождался, что вы опять ступили на его мостовую. Пожалуйте сюда, сейчас мы соорудим какой-нибудь завтрак, а то вам, верно, пришлось раненько подняться сегодня.

— Сколько хлопот я вам причиняю, мистер Байндлуз! — говорила старая леди, под руку с хозяином входя в дом. — Беда, сколько хлопот, да мне никакого покою не стало бы, коли я не посоветовалась бы с вами об одном важном деле.

— Рад служить вам, мой старый друг, — сказал стряпчий. — Да присядьте, присядьте же, дорогая миссис Додз, ведь ни обед, ни обедня делу не вредят. Вас, поди, утомила поездка, а одним духом жив не будешь, миссис Додз, надо подкрепить и плоть. Не забывайте, пожалуйста, что ваша жизнь для нас драгоценна, миссис Додз, вам надо беречь свое здоровье.

— С чего это моей жизни быть драгоценной? — воскликнула Мег Додз. — Ну, что вы, мистер Байндлуз! Вы, верно, смеетесь надо мной. Кому вздумается пожалеть о старой сварливой трактирщице, мистер Байндлуз? Разве один-два нищих вспомнят меня, да, может быть, мой дворовый пес: за ним, беднягой, уж не будет без меня такого хорошего ухода.

— Что вы, что вы, миссис Додз! — с дружеским упреком сказал адвокат. — Вашему старому приятелю обидно слушать, когда вы так неуважительно говорите о себе. И зачем вам покидать нас? За последний десяток лет вы, по-моему, еще никогда так хорошо не выглядели, благодарение господу. Но, может быть, вы решили привести в порядок свои дела, как надлежит предусмотрительной женщине и хорошей христианке? Ох, это ужасно — скончаться без завещания, если нам дано было время подумать о нем.

— Хорошо, хорошо, я, пожалуй, как-нибудь на днях подумаю об этом, мистер Байндлуз. Но сейчас-то я приехала не за этим.

— За чем угодно, миссис Додз, вы здесь всегда желанная гостья, и у нас

весь день впереди, чтобы обсудить любое дело — fetia lete , как выражаемся мы, юристы, обсудить целиком и полностью. А вот и чай для вас — Ханна, я надеюсь, заварила его вам по вкусу.

Мег отхлебнула чаю, признала искусство Ханны в таинствах китайского зелья, сделала еще глоток, лотом попробовала съесть кусочек хлеба с маслом, но все это без особого успеха: несмотря на уверения стряпчего о ее прекрасном виде, миссис Додз в действительности выглядела так, будто вот-вот совсем разболеется.

«Черт побери, что тут кроется?» — подумал стряпчий. В своем деле, требовавшем острой наблюдательности, он собаку съел, и от него не ускользнули эти явные признаки волнения.

— Никогда я не видал, сударыня, чтобы вы принимали какое-нибудь из ваших дел так близко к сердцу. Не обанкротился ли должник, на которого у вас лежит вексель? Или, может быть, собирается обанкротиться? Ничего, не горюйте, небольшую потерю вы можете себе позволить. А дело, видно, не грозит вам большими убытками, не то я уже прослышал бы о нем.

— По правде говоря, дело идет как раз о потере… Что бы вы сказали о потере друга, мистер Байндлуз?

У юриста в его длинном списке возможных проторей и убытков такой потери вовсе не числилось, и он не сразу понял, что подразумевала старая леди, прибегнув к столь сентиментальному обороту. Но едва он нашелся и, сведя концы с концами, вымолвил свое обычное: «Что поделаешь, все мы смертны, vita icerta, mor certiima!» — и стал было переходить к более содержательным фразам, которые привык произносить после похорон, приступая к вскрытию завещания, оставленного покойником, как миссис Додз соблаговолила выступить в роли истолкователя собственных туманных речей, — Видно, — сказала она, — мне самой придется объяснить вам мою беду, мистер Байндлуз, не то вам и век не догадаться. Так что, коли вы притворите дверь и посмотрите, не подслушивает ли в коридоре кто-нибудь из ваших насмешников, я, пожалуй, растолкую вам, что со мной стряслось.

Мистер Байндлуз поспешно поднялся и пошел выполнять приказ. Он осторожно заглянул в контору банка, увидел, что его ленивые ученики прилежно сидят за своими конторками, повернул, будто в припадке рассеянности, ключ в двери и вернулся в кабинет, изрядно любопытствуя, что же такое случилось с его старой приятельницей. Откинув в сторону всякие дальнейшие попытки строить предположения, он просто подсел к ней поближе и стал ждать, когда ей заблагорассудится сделать свое сообщение.