Под крыльцом - Аппельт Кэти - Страница 36

Рейнджер покончил со скудным завтраком, улёгся на бок и перекатился поближе к Сабине. Он валялся прямо в раскисшей грязи, под дождём, возле своей миски. Сабина сидела рядом на доске. На мгновение она почувствовала, что совершенно счастлива — дождь, миска с едой, старый верный друг рядом… Что ещё нужно маленькой серебристо-серой кошке? Сабина умела ценить эти редкие счастливые моменты.

Откуда ей было знать, что Барракуда не ушёл в дом, что стук захлопнувшейся двери был коварной ловушкой? Откуда ей было знать, что Барракуда видел Царя-аллигатора, который скрывался в болотистых заводях, что тянутся между Большой и Малой песчаными поймами? Откуда ей было знать, что Барракуда жаждал поймать Царя-аллигатора и эта жажда была ещё больше, чем сам аллигатор? Откуда ей было знать, что Барракуде была нужна приманка, чтобы привязать её к дереву на берегу илистой протоки и ловить аллигатора на живца? Откуда ей было знать, что кошка — идеальная приманка для охотника за аллигатором? Откуда ей было знать, что Барракуда стоит на крыльце и видит, как она вышла из-под крыльца, залезла на доску, тщательно умылась, улеглась возле старого пса, уютно поджав под себя лапки, и закрыла глаза — словно бы нарочно для того, чтобы он мог неслышно подкрасться сзади и схватить её за загривок? Грубые руки сжали ей шею, сдавили горло, подняли её высоко в воздух, и, полузадушенная, из последних сил она отчаянно закричала:

— Мя-а-а-а-а-а-а-ау!

Лежавший в грязи возле миски Рейнджер не заметил, как Барракуда подкрался к маленькой серебристой кошечке, но, едва услышав её жалобный вопль, тут же громко зарычал. Злобный рык охотничьего пса был похож на рёв, с которым электропила вгрызается в толстый ствол старого дерева.

Этот звук мог издать только вконец рассвирепевший, обезумевший от ярости пёс.

Рейнджер не знал, сколько дней прошло с тех пор, как на его глазах Барракуда схватил за холку трёхцветную кошку и малыша Пака, сунул их в мешок и бросил в кузов ржавого пикапа, под которым вечно натекала густая масляная лужа, когда он стоял на траве позади покосившегося дома. Рейнджер не знал, сколько прошло дней, но ему казалось, что это было только вчера. Что только вчера он бился на цепи, натягивая её изо всех сил. Только вчера он бешено лаял, отчаянно выл и рычал, пока не сорвал горло так, что не мог даже ничего прошептать на ушко Сабине. Только вчера он едва смог хрипло кашлянуть, получив жестокий удар под рёбра железным носком сапога. С тех пор он за всё время не издал больше ни звука.

И вот теперь, когда он увидел, что Барракуда поймал Сабину, его единственную отраду, его дорогую девочку, которую он любил больше всего на свете — больше солнечного света, больше мозговых косточек, даже больше, чем след зверя на лесной тропе, — когда он увидел, что человек с уродливым, похожим на щучью морду лицом схватил её за загривок и грубо встряхнул, Рейнджер не выдержал, и его рык разорвал тишину, нависшую над лесом.

Злобное, хриплое рычание, словно охотничьим ножом вспороли влажный, тяжёлый воздух. От этого звука дрожь прошла по листве вязов, дубов, осин и сикоморов.

Этот звук застал Барракуду врасплох. Он замер от неожиданности, потом, не сводя глаз с собаки, сделал шаг вперёд, споткнулся и выронил серебристую кошечку. Сабина упала на землю и судорожно глотнула воздуха. Пёс угрожающе рычал на человека и поэтому не мог крикнуть Сабине: «Беги! Беги! Беги прочь из этого проклятого места! Беги от покосившегося дома, от жестокого человека с грубыми руками!»

Впрочем, Сабине и не нужно было ничего объяснять. Она бросилась наутёк, выскочила со двора и опрометью помчалась к большому кусту бузины, что рос посреди карликовых пальм. Их колючие стволы больно царапали ей мордочку и лапки, пока она пробиралась к бузине сквозь эту живую изгородь. Куст рос недостаточно далеко от жуткого двора, чтобы кошка почувствовала себя в безопасности. Она затаилась в бузине, окружённая пальмовой изгородью, и дрожала как осиновый лист.

Она не видела, как Барракуда поднял тяжёлую доску, чтобы ударить Рейнджера по спине, но промахнулся и, поскользнувшись, упал в чёрную грязь. Она не видела, как он грузно шлёпнулся на землю, как Рейнджер впился зубами ему в ногу. Но она услышала, как человек закричал от боли и ярости:

— Ах, глупый пёс! Ты мне заплатишь за это!

Потом громко хлопнула дверь, и рычание Рейнджера смолкло. Прошло несколько минут, и впервые за долгое время она услышала протяжный вой своего друга.

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Сабина замерла, вслушиваясь в переливы его голоса, в звучные серебристые ноты:

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у! — Звуки парили над мокрыми деревьями, над притихшим хвойным лесом. — Ар-р-р-р-ру! Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у!!!

Сабина закрыла глаза. Она так соскучилась по этому вою, что теперь ей хотелось утонуть в этих чистых, простых, таких родных звуках. Но скоро она поняла: это не колыбельная и не собачий блюз. Этот вой был совсем другим. Он был полон гнева. Полон печали. Полон боли.

Сабина поглубже забилась в своё укрытие. Что-то теперь будет? Какая новая беда?

Промокший Пак одиноко сидел на берегу ручья и смотрел, как поднимается вода. Ручей уже стал в два раза шире, чем был вчера. Пак ещё не совсем оправился после вчерашних попыток подражать белкам, однако ему уже стало гораздо лучше — особенно после того, как он сытно позавтракал двумя мышками-полёвками. Он обнаружил их под грудой листьев возле своего укрытия. Дождь немного стих, и мелкие зверьки вылезли наружу из своих мокрых норок. Это было очень кстати для голодного котёнка, который к тому же сильно ударился, упав с дерева.

Серый рассвет нехотя занимался над лесом. Солнце по-прежнему было плотно укутано густыми тучами. Пак вымыл язычком мокрые лапки, лизнул длинную царапину на боку. Потом он лёг на землю, поджав под себя лапки, и стал смотреть на поднимающуюся воду. Похоже, теперь ему никогда не перебраться на ту сторону.

Ручей, словно угадав его мысли, тихонько нашёптывал ему:

— Сестра! Сестра! Сестра! — Ручей будто звал его, мерно повторяя: — Сестра, сестра, сестра…

Да, у него есть сестра. Сабина. Где она сейчас? Что с ней? Закрыв глаза, он так ясно увидел её, свою сестру-двойняшку, свою подружку. Как же он соскучился по ней!

— Сестра, сестра, сестра…

Мимо него катился ручей Плакучий. Пак открыл глаза и снова взглянул на воду.

Далёкий раскат грома прокатился над верхушками деревьев, и тут же совсем рядом огненный зигзаг прорезал тучи. Молния сверкнула прямо над головой Пака. Послышался треск наэлектризованного воздуха.

Усы котёнка тревожно задрожали.

И вдруг — словно от блеска молнии распахнулась закрытая прежде дверь, — раздался долгожданный звук, который Пак так давно мечтал услышать. Собачий вой. Вой, прокатившийся над верхушками деревьев, гулко отдававшийся в тяжёлом, влажном воздухе.

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Пак потряс головой. Может, ему почудилось?

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Вот опять!

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!!

Этот вой ни с чем нельзя было перепутать. На целом свете был только один пёс, который умел издавать такой звук. И этот звук катился над лесом, парил над берегами солёного ручья, над Паком, который чутко навострил уши, ловя знакомые ноты. Рейнджер! Ну конечно же это он!

Пак впитывал этот звук всем телом. Да! Это был Рейнджер!

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Тот самый звук! Пак повёл ушами, стараясь как можно точнее определить, откуда он раздаётся.

— Ар-р-р-р-р-ру-у-у-у-у!

Несомненно, звук доносился с противоположного берега ручья. Кажется, это где-то неподалёку. Если бы только Паку удалось перебраться на ту сторону, он тут же разобрался бы, куда идти. Он нашёл бы их. Он помог бы им спастись от страшного человека с грубыми руками. От жестокого Барракуды. Как? Этого он пока и сам не знал. Но он знал, что должен выполнить обещание.