Кредиторы гильотины - Бувье Алексис - Страница 36

В это время Полина хрипела в предсмертной агонии, но он уже не обращал на нее внимания. Он налил в чашку воды и вымыл руки. Потом осторожно приоткрыл дверь на лестницу и, убедившись, что там никого нет, вышел.

Было только одно обстоятельство, которое не смогли объяснить, – почему из такой раны почти не было крови. Врачи утверждали, что смерть наступила до того, как был нанесен удар, – от страха.

Теперь мы опишем то, что увидели, придя спустя шесть часов после совершения преступления.

Прежде всего, мы вошли в переднюю – небольшое квадратное помещение, в котором у правой стены стоял стол, покрытый салфеткой. За столом начинался коридор, ведущий в кухню. С левой стороны находились окна, которые выходили во двор. На окнах висели занавеси, одна из которых была запачкана кровью. Напротив входной двери находилась дверь в столовую, обставленную ореховой мебелью, а дальше была спальня. В комнате все было в беспорядке. Налево стоял диван, обитый красной тканью. Около дивана – туалетный столик, заставленный флаконами и щеточками, а посередине него – чашка, до краев наполненная окровавленной водой. Направо – альков с постелью в полном беспорядке, так как простыня и одеяла лежали на полу. Юбка и чулки также лежали на полу, а на стуле – шелковое платье. У изголовья кровати стоял ночной столик с открытыми ящичком и дверцей. Напротив дивана стоял открытый зеркальный шкаф, в котором тоже все было в беспорядке и запачкано кровью с рук убийцы, когда он искал деньги. Наконец, на диване лежал труп убитой, совершенно раздетой, но крови вокруг не было. Все поиски не привели ни к какому результату».

– Я убежден, что это он – аббат. Она была убита булавкой так же, как и мадам Мазель.

Затем Панафье привел в порядок дело, снова лег в постель и крепко заснул.

Глава 22. У цели

На следующий день около 8 часов утра Панафье садился в фиакр, приказывая везти себя в полицейскую префектуру. Въехав во второй двор, он вышел и направился к узкой лестнице. Поднявшись на второй этаж, он вошел в маленькую мрачную комнату, назвал свое имя, и через несколько минут из дверей раздался голос, говоривший:

– Войдите, Панафье.

Панафье оказался в кабинете старшего агента полиции.

– Что вам нужно?

– Я пришел поговорить с вами о деле на улице Рампон.

– А, о том человеке, называемом аббатом?

– Да, мсье.

– Он здесь, – сказал начальник.

– Этот человек может быть очень полезен мне, и я попросил бы у вас разрешения видеть его.

– Ничего нет проще. Это самый обыкновенный негодяй и мошенник, бродяга, против которого мы в настоящее время ничего не можем предпринять.

– Вы ошибаетесь, мсье, и через несколько дней вы убедитесь в этом. Это очень опасный человек.

– Что вы хотите сказать?

– Я прощу вас, господин Лоре, не спрашивать у меня сегодня ничего. Я напал на след и считаю необходимым, чтобы вы задержали человека, на которого я вам указал и который был схвачен во время обыска в игорном доме. Я не могу сказать вам ничего до тех пор, пока не увижу этого человека.

– Вы говорите странные вещи, – проговорил агент, нюхая табак. – Должен вам признаться, что мы не имеем ничего против этого человека и скоро его отпустим.

– Ради Бога, не делайте этого. Как оказалось, он опасный преступник.

– Что вы рассказываете!

– Я могу делать только предположения, но эти предположения основаны на важных фактах.

– Но я сам допрашивал этого человека.

С этими словами агент взял со стола какую-то бумагу и, пробежав ее глазами, продолжал:

– Дорогой Панафье, боюсь, что вы ошибаетесь.

– Господин Лоре, вы знаете, что я начал свою учебу под руководством человека очень опытного, под начальством М.С. Каждый раз, когда совершалось какое-нибудь преступление, М.С. раскрывал его, какой бы тайной оно ни было окружено. Только один из преступников спасся от него – это убийца на улице Дам в Батиньоле. М.С. двадцать раз думал, что поймает его, и каждый раз негодяй ускользал. Это настоящий специалист, который убивает ударом булавки. Я долго искал его и думаю, что этот человек находится у вас в руках.

– Что вы говорите!

– Я думаю – истину.

– И вы его узнаете?

Нет, я никогда не видел его, но люди, которые работают под моим руководством, утверждают это.

– У нас находится в руках блондин высокого роста с женственным лицом, не носящий ни усов, ни бороды.

– Это точно он. Ведь он иногда одевается аббатом.

– Черт возьми! Вы меня пугаете. – Агент задумался на несколько минут.

– Хотите, чтобы я приказал привести его сюда?

– Да. Но я хотел бы наблюдать за ним, не будучи видимым.

– Это очень легко. Пройдите в ту комнату и оставьте дверь полуоткрытой.

Панафье сразу же исчез за дверью, располагаясь так, чтобы быть невидимым, но самому все видеть и слышать.

Агент сразу же позвонил и сказал вошедшему человеку:

– Прикажите привести Лебо. Это тот, что был арестован три дня тому назад в игорном доме на улице Рампон.

Несколько минут спустя в комнату входил человек, которого наши читатели видели уже два раза.

– А, вот и вы, – сказал начальник полиции. – Надеюсь, что вы решили, наконец, назвать ваше настоящее имя.

– Но, мсье, я вам уже сказал его.

– Мы знаем правду, и ваше запирательство не обманет нас.

– Я не понимаю, мсье, почему меня до сих пор здесь держат, в то время как остальных уже давно отпустили.

– Показания тех, что были вместе с вами в игорном доме, указывают на вас, как на человека очень опасного.

– Я просто защищал свои права и не разрешал обкрадывать себя. Вот и все.

– В ту ночь, когда вас арестовали, вы присвоили себе ставку одного из игроков. Следовательно, вы украли.

– Во-первых, я не украл, а просто ошибся ставкой. О, я теперь понимаю, что на меня наговорили. Но я просто ошибся. Этот господин уверял вас, что я играл на его деньги, – это очень возможно. Все люди могут ошибаться. Кто не ошибается в этом мире! Я играл на его деньги, но я выиграл, и выигрыш, конечно, уже не принадлежит ему.

Агент покачал головой.

– Во всяком случае, мсье, – продолжал арестованный, – это дело касается только лично меня и его. И, кроме того, при воровстве наказывается само желание воровать, а я не имел такого желания. Кроме того, карточный долг стоит и выше, и ниже закона. А это карточный долг – и ничего больше. Повторяю вам – это наше личное дело.

– Каковы ваши средства к существованию?

– Я уже сказал вам, мсье, что я переплетчик.

– Согласитесь, это удивительно, что рабочий может быть постоянным посетителем Баландье.

– Но, мсье, мадам Баландье – моя приятельница. Я и не думал посещать ее обедов, я не обедаю у нее.

– Однако вы ужинали у нее каждый день и уходили только под утро.

– Я приходил по вечерам поговорить с ней, – с некоторым смущением отвечал арестованный. – И я оставался поздно потому, что эта женщина любит остроумные рассказы, и ей нравится мое общество.

– Вы говорите, что приходили к ней вечером, но полиция наводила справки в указанной вами мастерской, и там сказали, что вы не работаете и двух дней в неделю.

– Это только в последнее время – с тех пор, как я стал посещать эти проклятые дома.

– Но, мсье, в этих домах вы не выигрывали, а воровали.

– Боже мой, мсье, какие вы употребляете жестокие слова. Если на это смотреть с такими предрассудками, то я, конечно, вор.

– Эти слова очень резки, конечно, но верно передают суть дела.

– Но дело в том, что общество опирается на ложные идеи и не хочет верить правилу, что нужно брать свое добро там, где оно попадается. Я взял в долг у этого господина деньги, которые он выиграл у других. Я знаю, что в Евангелии говорится: «Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе». Этот господин поступил очень плохо – он опорожнил карманы других, а я – его. И беру Бога и всех святых в свидетели: я позволяю любому в свою очередь опорожнить мой карман.