Любовь и магия-2 (сборник) - Флат Екатерина - Страница 78

– Неприятно вспоминать?

– Неприятно вспоминать, какой дурой я была. Знаете, мы поженились, когда мне исполнилось восемнадцать. Он преподавал астрологию, а я… Я боготворила его. Была готова уступать во всем. Думаю, ему это льстило. А потом я сама не заметила, как превратилась в бессмысленный придаток к своему мужу. Понимаете, я верила, что любовь требует жертв. Так что самоуважение, смелость, умение мыслить стали жертвой на нашем семейном алтаре. И чем больше я жертвовала, тем меньше это ценили.

Он провел рукой по щеке Бет:

– Считается, что подчинение – традиционная женская добродетель.

– Чушь! Если я что-то и вынесла из своего брака, так это урок, что предавать себя нельзя. Даже во имя любви. Вы считаете иначе?

– Нет. Я согласен.

– Правда? – недоверчиво спросила Бет. – Вы первый, от кого я слышу подобное. Только не говорите, что тоже играли в подобную игру?

Джек коснулся губами ее виска:

– Вы невероятно проницательны, Элизабет. Только я был с другой стороны стола.

– Расскажите, – попросила она, устраиваясь в его объятиях.

– Это было десять лет назад. Я тогда зарабатывал тем, что выслеживал беглых преступников, но однажды добыча оказалась хитрее охотника. На мое счастье, талупа подобрали и выходили меня. Аннасуанн была дочерью шамана.

– Я знаю, чем обычно заканчиваются такие истории.

– Не знаете. Я провел с ними шесть месяцев и получил разрешение взять ее в жены.

– Вы были женаты на эльфке?

– Не по человеческим законам. Я жил с ними два года. Охотился, кочевал, слушал их песни, говорил на их языке.

– Потрясающе!

– Это не так уж хорошо, Элизабет. Что бы человек ни сделал, он никогда не станет для них своим. Или хотя бы равным.

– Но ваша жена…

– Она любила меня. Эльфы – другие. Для них любовь – сама по себе высшая ценность и не нуждается в оправданиях. Благословение или болезнь, с которой нужно жить. И не может быть слишком большой жертвы. Они бы вас не поняли.

– А что потом?

– Я устал доказывать, что стою чего-то, и решил вернуться к людям. Она последовала за мной. В городе стало еще хуже. Я работал и не мог проводить с ней много времени. Да и не хотел.

– Не хотели исступленно восхищаться закатами и встречать рассвет, держась за руки?

– Видно, что вы знаете кое-что об эльфах. Да, это волновало первые полгода. Я устал от Аннасуанн и семейной жизни. И чем больше она жертвовала, тем меньше мне хотелось быть ей обязанным. Она была эльфкой, но не дурой, видела, что происходит, – он напрягся. – Однажды я вернулся домой из салуна и был слегка навеселе. Она ждала меня, нарядилась. Сказала, что не винит ни в чем. Что видит, как ее любовь тяготит меня. Что была счастлива и благодарит за все. А потом пожелала умереть. И умерла. У эльфов особые отношения со смертью. – Он стиснул Бет так, что стало больно, и выдохнул: – Видят боги, я не просил ее об этой жертве!

– Иногда самопожертвование неотличимо от эгоизма. Как будто любишь не человека, а свою любовь к нему.

– Удивительно верно подмечено.

– Я часто думаю, как много самолюбования было в моих бесконечных уступках. Вы вините себя в смерти жены?

– Да. Наверное. Знаете, я до сих пор таскаю медальон с ее локоном. Срезал перед похоронами.

– Что?! У вас есть волосы эльфки и вы молчали?

– Возможно, нам стоило взять мистера Рида с собой, – заметила Бет, остановившись у очередной развилки.

В использовании подручных материалов есть своя прелесть. Пентаграмма на крови действовала почти полных пять минут, чар хватило, чтобы заставить Рида поменяться местами с заключенными, отдать револьвер с лампой и описать путь к выходу.

– Я не хотел бы тащить его в одиночку. Здесь направо.

Впереди громко ахнули. Яркий свет ударил по глазам.

– Мистресс Талли? Шериф? Мы вас две недели ищем.

– Это ты, Янг? – Джек расслабился и сунул револьвер в кобуру.

– Да, сэр. Что с вами случилось?

– Это все полоумный Рид. Знаешь, что он сделал с твоей сестрой?

– Какой сестрой? – Перед глазами Бет мгновенно встало видение – нечеловечески прекрасное лицо в обрамлении облака серебряных локонов. Непостижимым образом знакомое.

В одно мгновение все странности и нестыковки сложились, как встают друг к другу детали головоломки. Она только открывала рот, чтобы выкрикнуть запоздалое предупреждение, а налетевший вихрь подхватил Бет, развернул, и она почувствовала чужую руку на горле и холод револьверного дула у правого виска.

– Сними кобуру, или я убью ее, – в богатом обертонами голосе полуэльфа лязгнул стальной капкан. – Быстро!

Джек замешкался.

– Живей!

Пальцы на горле усилили захват. Бет забилась в его руках.

– Теперь отойди. Возьми лампу. Пойдешь вперед и будешь сворачивать, где я скажу.

– Беги, – прохрипела магичка.

– О нет, мистресс Талли. Он никогда этого не сделает.

Указания полуэльфа снова привели их в грот. Сейчас своеобразное святилище выглядело совсем иначе. По краям серебряного озера горели факелы. Текли, переливались, тонули в серебряной поверхности незнакомые руны. Нечеловечески прекрасная, среброволосая Нелли Рид в центре казалась отлитой из серебра статуей.

– Чего вы добиваетесь, Янг? – воззвала Бет. – Ладно ваш свихнувшийся зять, но вы же разумный, образованный человек.

– Я эльф.

– Вы же не надеетесь, что она и правда воскреснет?

– Нет. О, нет. Стоять смирно, Джек!

– Я все думала, как Грег Рид в одиночку смог оглушить нас двоих, – Бет очень старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и жизнерадостно. – Разгадка проста, он был не один. Но зачем вам это, мистер Янг?

– Я – последний охава, – сказал полуэльф, и пламя факелов вспыхнуло с утроенной силой на этих словах. – В этом гроте пятьдесят лет назад люди убили нашего бога, и пролитая им кровь стала серебром холмов. Я помню. Помню, как они гнали и убивали нас, как крыс. Помню, как жгли женщин, детей и стариков живьем.

– Вы не можете этого помнить, – попыталась урезонить безумца магичка.

– Может, – сказал Джек.

– Мы все забыли. Остатки гордого племени стали рабами и подстилками победителей. Но когда умерла моя бедная сестра, память вернулась к последнему из рода. Некогда мой народ был велик. Теперь я последний, с презренной человеческой кровью в жилах. И все же я – охава! И я верну Синим холмам бога, а племени – силу.

– Хочешь поместить эту тварь в тело сестры? – зло спросил шериф. – Тебе ее не жалко?

– О боги, Джек. Хотите сказать, что это возможно?

– Нелли станет сосудом бога, а я буду ее шаманом. Нет участи достойнее.

– Что-то подсказывает мне, что мистер Рид был бы сильно против, посвяти вы его полностью в свой грандиозный план. Это ведь вы заморочили бедняге голову? – Главное, отвлечь, втянуть безумца в разговор. А там, может, и подвернется удобный случай для Джека.

– Мне нет дела до ничтожного смертного, – с истинно эльфским презрением откликнулся Янг. – Сегодня день последней жертвы. Особой жертвы. – Он схватил Бет за подбородок и развернул к себе лицом. Она ойкнула. Глаза полуэльфа сияли сами по себе двумя зелеными болотными огнями. – Женщина после мужчин. Магичка после бездарности.

– Не надо, – с тихой угрозой в голосе произнес Джек.

– Или, – Янг снова опустил ладонь ей на шею, – это может быть великая жертва. Жертва, принесенная по доброй воле.

– О чем вы? – пискнула Бет.

– Давай. Сделай это, Джек. И я сохраню ей жизнь. Я даже позволю ей уехать. Даю слово.

Стэтсон молчал долго. Очень долго.

– Дай мне нож, – наконец сказал он.

– Джек, не вздумайте, – закричала Бет. – Не смейте в этом участвовать! Помните, о чем мы говорили в пещере?

Нож стукнул о камень у ее ног, и Янг пинком ноги отправил его к мужчине.

– Медленно, шериф. Очень медленно, чтобы я видел каждое движение.

Джек наклонился и поднял эльфский клинок из темного обсидиана.

– Прекратите фарс! Я вам запрещаю!