Шах помидорному королю - Стрелкова Ирина Ивановна - Страница 49

«Если Фома хоть что-то соображает, он тоже должен вспомнить сейчас нашу встречу с дядей Васей, — подумал Володя и мысленно воззвал к Фоме. — Ну, пораскинь мозгами! Ты же можешь вставить свой вопрос, а я нет!..»

Фома словно услышал его мольбу и задал нужный вопрос:

— Не говорил ли Маркин, что ему надо поехать за запчастями?

В ответ прозвучала все та же песня: не знаем, он нам не докладывается. Такое дружное отмежевание порядочных людей от весьма сомнительной личности выглядело — на Володин взгляд — довольно подозрительно. Рудику не мешало бы расспросить их об истории возникновения этой странной бригады шабашников, но, увы, ни одного вопроса, проясняющего щекотливую тему, Володя не услышал. Неужели Рудик уже имеет все необходимые сведения? Если это так, значит, он занимается Маркиным с момента своего появления в Путятине.

По делу о посягательстве на участкового Сироткина у шабашников имелось чистейшее коллективное алиби, они весь день провели вместе, утром работали, потом пошли в баню, где их видели местные жители. Только у Вязникова не было никакого алиби. Но Рудик его не спросил, кто может подтвердить, что Вязников, прибыв в Нелюшку на десять — пятнадцать минут раньше расписания, прямиком пошел домой и никуда из дома не отлучался до встречи с вернувшейся из бани бригадой.

Рудик почему-то дотошно выспрашивал, какие работы велись сегодня в первой половине дня на стройке комплекса и кто уходил последним. И зачем-то ему понадобилось зарисовать в блокноте бетонную коробку комплекса и пометить крестиками, где находился каждый и что конкретно делал.

У Володи теплилась надежда на эффектный финал беседы с шабашниками. «А вас прошу поехать с нами!» — говорит Рудик Вязникову.

Нет, Вязников остался пировать с приятелями и получил возможность организовать надежнейшее алиби.

На улице к Фомину подошел изобретатель Чернов с коробкой из-под болгарских консервов, перетянутой шпагатом.

— У Сироткина и врагов-то не было. Никаких, — печально сообщил изобретатель. — Кроме меня! Другой бы непременно крикнул: «Вертай, Сироткин! Там никого нет!» А я еще посмеялся — пускай чудак прокатится. Он один ехал на своем мотоцикле. А я на «Сироткине», то есть, извините, на мини-тракторе собственной конструкции. Сено вез — у меня покос в той стороне, за комплексом. Он меня издали увидел и проехал отворотясь. Больше я по дороге никого не встретил. Вот и все, что имею заявить милиции.

Коробка в руках Чернова, перевязанная шпагатом, означала, что изобретатель приготовился дать и еще какую-то полезную информацию. В коробке лежали «голоса жизни», записанные для далеких потомков. Володя заметил, что Фомин косится на этот кладезь с большой опаской. А Рудик и не догадывается, что перед ним — создатель всезнающего «Фантомаса».

Рудика интересовало только одно: время встречи Чернова и Сироткина на дороге, ведущей к комплексу. Изобретатель заявил, что у него не было причин засекать этот момент точно по часам, но вычислить он может. Помолчал, пошевелил губами и выложил свои расчеты.

Получилось, что Сироткин встретился с изобретателем уже после прибытия автобуса в Нелюшку. А из Путятина, как сообщил Рудику Фомин, Сироткин выехал раньше, чем автобус отправился с вокзальной площади. Значит, участковый по пути куда-то заезжал.

Чернова больше ни о чем не спрашивали, и Володя решился:

— Переночевать у тебя можно? Только мне в музей завтра к восьми.

Изобретатель замялся:

— Если Николай Павлович отпустит… — Чернов многозначительно помахал картонной коробкой.

— Спасибо, Валера, ты нам очень помог. — Ответ Фомина содержал очень ясное и четкое пожелание: уйди ты от греха подальше со своими «голосами жизни»…

— Вас понял, — флегматично произнес изобретатель. — Айдате, Владимир Александрович! Утром я вас сам отвезу. На своей амфибии!

— Минуточку! — окликнул Володю Фомин. — Тебе что-нибудь говорит фамилия Юрков?

— Представь себе, говорит! — Володя иронически улыбнулся. — Надо знать историю родного города, дорогой Фома. Юркову принадлежал печально известный трактир «Эльдорадо». А тебе он зачем понадобился?

— Да так… — уклончиво ответил Фомин. — Был небольшой спор…

Вышагивая рядом с изобретателем, Володя вдруг вспомнил про Дубровского. Без каких бы то ни было причин загадочное имя само вынырнуло из глубин подсознания.

«Дубровский» — кличка Веры Соловьевой. Как я сразу не расшифровал! Даже смешно. Ей бы больше подошел «Соловей-разбойник» или «Кудеяр-атаман», но, увы, в школе скверно преподают древнерусскую литературу, а «Дубровский» есть в программе».

Володины мысли вернулись к нападению на участкового Сироткина. «Факт колоссального значения! До сих пор преступники не давали о себе знать. Можно было подумать, что они давно исчезли из Путятина вместе с золотом. Но нет! Они здесь!.. Притаились и наблюдают за действиями милиции. Чем же им помешал Сироткин? Для ответа на этот вопрос надо знать, почему Сироткии решил навестить стройку. Например, он получил какие-то сведения, преступники забеспокоились и заманили участкового в безлюдное место. Но он мог заехать на стройку просто так и застать кого-то врасплох. Одно лишь ясно — для нападения на сотрудника милиции у преступников или преступника должна быть серьезная причина. Опытный Рудик сейчас тоже об этом думает. И есть еще один существенный вопрос: а что, если Гриня до чего-то докопался и именно поэтому поехал автобусом в Нелюшку?…»

Володя понимал, что после сегодняшних бурных событий может наступить затишье. Но это будет затишье на вулкане…

— Ну вот и пришли! — сказал изобретатель. — Я вам сейчас такую прокручу запись…

XXIV

Володя напряженно вглядывался в белую мглу. Ничего не видно. Только асфальт впереди метра на три. Но Валерий Чернов вел свою амфибию спокойно и уверенно.

— У меня из кабины обзор шире, чем из «Жигулей». Чистое удовольствие. Жаль, вы сейчас не можете прочувствовать.

«Без широты обзора я уж как-нибудь обойдусь, — думал Володя. — Не прозевать бы в тумане поляну с одинокой сосной».

Тревога оказалась напрасной. Валерий уверенно свернул с асфальта, амфибия сползла в кювет, выбралась наверх и запрыгала по кочкам.

— Приехали! — объявил Валерий.

Володя впервые видел вблизи одинокую сосну и загадочный серый бугорок, оказавшийся довольно корявым сгустком бетона.

«Я бы не удивился, — сказал он самому себе, — если бы мне удалось сейчас обнаружить, что кто-то пытался прорыться под серый бугорок».

Но трава вокруг стояла нетронутая — никаких следов подкопа.

«Впрочем, так и должно быть — здесь помысел, а золото схоронено в другом месте».

Валерий со злостью пнул бетон каблуком.

— Они у меня попляшут! Всей бригадой будут убирать!

Туман стал рассеиваться, и Путятин открылся во всем блеске — красные и зеленые крыши, осенний пламень садов, купола монастыря… У Володи замерло сердце.

— Давай остановимся на минутку.

Ровно через минуту Валерий повел амфибию дальше.

— Ну, что? Отличный обзор! Убедились?

— Лучше не бывает! — признал Володя.

Не доезжая до моста через Путю, амфибия свернула к белевшим сквозь сосны корпусам больницы. Главный врач Галина Ивановна завтракала у себя в кабинете — так бывало, когда она проводила всю ночь в больнице.

— Тебе-то какое дело до Сироткина?

Володя стойко выдержал ее проницательный взгляд.

— Вся Нелюшка о нем тревожится и шлет гостинцы. — Володя подвел Галину Ивановну к окну и указал на амфибию, стоящую у подъезда. Валерий с помощью санитарки извлекал из багажника банки и пакеты. — Для одного Сироткина многовато, — заметил Володя, — но как откажешь, если несут и несут от доброго сердца. Ничего… При скудности больничных средств любое даяние благо. Сироткин поделится.

— А кто тебя привез? — строго осведомилась Галина Ивановна, полностью игнорировав выпад против больничного питания.

— Замечательный человек, изобретатель-самоучка.