Сладостно и почетно - Слепухин Юрий Григорьевич - Страница 140

Пройдя наконец еще одну проверку, она спустилась вниз, вышла на продуваемую ледяным ветром Винерплац. Площадь поразила ее своим видом: заставленная распряженными фурами, одноколками, телегами с беженским скарбом, она походила сейчас на стойбище кочевников, огромный цыганский табор. Ржали лошади, где-то даже мычала корова, наверное голодная или недоенная, по-деревенски пахло навозом и дымом от разложенных на асфальте костров. Главный поток беженцев из Силезии докатился уже, видно, и до этих мест.

Орава детей в невообразимом тряпье вылетела из-за угла с визгом и воплями, приплясывая и размахивая какими-то предметами. Людмила испуганно замерла от неожиданности, вышедший вместе с ней пожилой пассажир засмеялся.

— Ряженые, — объяснил он, — сегодня ведь фашинг, вот они и шумят. Пускай побегают напоследок…

В самом деле, сегодня последний день карнавала, сообразила она. Когда-то, впервые услышав от фрау Ильзе слово «фашинг», она решила, что это какой-то фашистский праздник, а оказалось вроде нашей масленицы…

Человек, к которому она должна была явиться сегодня с приветом от Роберта, жил в Штризене, туда ходил трамвай 10-й или автобус маршрута «C». Стоя на пустой остановке, Людмила с беспокойством думала, что непредвиденное опоздание очень некстати: ее ждали утром, а она так и не явилась. Роберт, правда, обещал дать условную телеграмму, но сообразит ли этот человек справиться о задержке поезда…

Она думала о своей будущей работе, а мысли ее все время возвращались к фрау Ильзе. Обязательно надо ее навестить — узнать хотя бы, как она… Фетшер, если не посажен, о ней позаботится, но едва ли он уцелел — наверное, тоже добрались и до него. А главная его защита — то, что он лечил высокопоставленных бонз — после двадцатого июля могла уже и не сработать. Хорошо бы заехать хоть на десять минут, это, конечно, рискованно, но… В конце концов, они не думали о риске, когда помогали ей бежать. Но если это делать, то только сегодня, сейчас, пока не побывала в Штризене. Потом уже будет нельзя…

Ноги у нее совсем закоченели, она повернулась, притопывая, чтобы хоть немного согреться, и увидела «десятку», но идущую в обратном направлении, со стороны Гроссергартена. Людмила вдруг сообразила, что именно этот номер проходит и по Остра-аллее; конечно, отсюда он свернет вправо по Фалькенштрассе, потом будет Анненкирхе, Постплац и поворот налево, мимо театра. Но что же все-таки делать, куда ехать — в Штризен или туда? Главное, как назло, ни автобуса, ни трамвая… В конце концов, что тут такого, она ведь ничем не рискует, кроме самой себя, а если не заехать сейчас к фрау Ильзе, этого она себе никогда не простит. Трамвай уже подходил к остановке, Людмила подхватила чемоданчик и перебежала через площадь.

Дверь открыла сама фрау Ильзе. Видимо, она не сразу узнала гостью — Людмила была в трауре, с опущенной черной вуалеткой, — но потом глаза ее вдруг испуганно округлились, она схватила ее за рукав и втащила в переднюю, приложив палец к губам.

— Гертруда, дорогая, — заговорила она неестественно громко, запирая дверь, — очень рада вас видеть, но боюсь, что из вашего платья ничего не получится — впрочем, сейчас мы посмотрим вместе, я уже все распорола… Входите, прошу…

Они вошли в профессорский кабинет, беспорядочно загроможденный посторонней мебелью. Фрау Ильзе плотно и тщательно задернула портьеры.

— Люси, ты сошла с ума — вернуться сюда, где тебя может опознать любой сосед! Что случилось? Почему ты не в Баварии?

— Я получила сюда назначение по трудовой мобилизации, на один из заводов. Не беспокойтесь, фрау Ильзе, мои документы прошли уже столько проверок… а что касается соседей, то даже вы меня не сразу узнали, правда? Мне очень хотелось вас повидать, я ведь знаю о… том, что произошло. Примите мое самое глубокое соболезнование, дорогая фрау Ильзе.

— Спасибо, девочка. Спасибо. Но ты все же так неосторожна…

— Ничего, я только на минутку… Почему здесь мебель из других комнат, к вам вселили кого-нибудь?

— Да, целую кучу беженцев, три семьи, я попросила перетащить сюда кое-что из вещей… Но расскажи все же, как ты там жила! Я так за тебя беспокоилась…

— Фрау Ильзе, я беспокоилась за вас больше.

— Ах, что могло случиться со мной, — фрау Ильзе вздохнула. — Арест? После смерти Иоахима это меня уже не пугало. Вообще должна тебе сказать, я перенесла все случившееся… почти спокойно. Может быть, потому, что уже давно была к этому готова. Я ведь знала… догадывалась, чем они занимаются. Почти год… И еще, не знаю, поймешь ли ты… Люди ведь гибнут по-разному, смерть сына была для меня вдвойне ужасна своей бессмысленностью, а Иоахим… он и Эрих знали, во имя чего умирают. Это очень много, моя девочка…

— Вы правы, — тихо отозвалась Людмила. — Это главное — знать, во имя чего…

— Да, да. Скажи мне правду, Люси, — твой приезд сюда не связан с… чем-нибудь подобным?

— Нет, фрау Ильзе. Просто в Баварии уже столько беженцев, что нас начали рассылать по другим местам, особенно молодых и одиноких. Это уж просто совпадение, что я попала именно сюда…

— Я вижу, ты прямо с поезда?

— Да, только что. Вена — Берлин, он ужасно опоздал.

— Подумай, как удачно, еще немного — и ты бы меня не застала. Я теперь не так часто здесь бываю, Люси, живу в основном в Шандау… Кстати, может быть, нам поехать переночевать там? — Фрау Ильзе посмотрела на часы. — На поезд мы еще успеем, а то ведь здесь тебе даже не помыться с дороги — я не хотела бы, чтобы жильцы видели, а то начнутся всякие расспросы… Да и покормить мне сейчас тебя нечем. Правда, поедем?

— Спасибо, фрау Ильзе, но я сегодня вечером должка обязательно зайти по одному адресу — обещала передать письмо. Если вы хотите ехать, выйдем вместе, я вас провожу на вокзал…

— Нет, нет, я тогда тоже останусь. Твой приезд для меня такая радость — бедный Иоахим до самого ареста все волновался, как там наша Людхен… Как раз в последний день пришла твоя открытка — насчет шерсти, мы так смеялись. Удивительно хороший был день, знаешь, никаких предчувствий, ничего; первая весточка от тебя, потом вечером приехал Райнер, мы так приятно провели время… А ночью за ним пришли — в половине третьего, — я проснулась от звонка, сразу посмотрела на часы, а он встал и так спокойно мне говорит: «Прости, Ильзхен, это, вероятно, за мной…» Ну, хорошо! Посиди минутку, я хоть кофе сварю — сегодня одна клиентка принесла мне немного настоящего. Ты знаешь, я ведь теперь успешно занимаюсь шитьем.