Далеко, далеко на озере Чад… - Гумилев Николай Степанович - Страница 24

24

VIЕще три дня, и их глазамПредстал, как первобытный храм,Скалистый и крутой отвес,Поросший редкою сосной,Вершиной вставший до небес,Упершийся в дремучий лесСвоею каменной пятой.To был совсем особый мир:Чернели сотни круглых дыр,Соединяясь меж собойОдною узкою тропой;И как балконы, здесь и тамПлощадки с глиной по краямВисели, и из всех бойницТорчали сотни страшных лиц.Я, и ложась навеки в гроб,Осмелился бы утверждать,Что это был ни дать ни взятьАмериканский небоскреб.B восторге крикнул павиан,Что это город обезьян.По каменистому хребтуОни взошли на высоту.Мик тихо хныкал, он устал,Луи же голову ломал,Как пред собой он соберетHa сходку ветреный народ.Ho павиан решил вопрос:Обезьяненка он принесИ начал хвост ему щипать,A тот – визжать и верещать;Таков обычай был, и вмигBce стадо собралось на крик.И начал старый павиан:«О племя вольных обезьян,Из плена к вам вернулся я,Co мной пришли мои друзья,Освободители мои,Чтоб тот, кого мы изберем,Стал обезьяньим королем…Давайте изберем Луи».Он, кончив, важно замолчал.Луи привстал, и Мик привстал,Кругом разлился страшный рев,Гул многих сотен голосов:«Мы своего хотим царем!» —«Нет, лучше Микаизберем!» —«Луи!» – «Нет, Мика!» – «Нет, Луи!»Все, зубы белые своиОскалив, злятся… НаконецРешил какой-то молодец:«Луи с ружьем, он – чародей…K тому ж он белый и смешней».Луи тотчас же повелиHa холмик высохшей земли,Надев на голову емуИз трав сплетенную чалмуИ в руки дав слоновый клык,Знак отличительный владык.И, мир преображая в садАлеющий и золотой,Горел и искрился закатЗа белокурой головой.Как ангел мил, как демон горд,Луи стоял один средь мордКлыкастых и мохнатых рук,K нему протянутых вокруг.Для счастья полного егоНедоставало одного:Чтобы сестра, отец и матьЕго могли здесь увидатьХоть силою волшебных чарИ в «Вокруг света» обо всемПоведал мальчикам потомЕго любимый Буссенар.VIIЛуи суровым был царем.Он не заботился о том,Что есть, где пить, как лучше спать,A все сбирался воевать;Хотел идти, собрав отряд,Отнять у злобной львицы львятИль крокодила из рекиЗагнать в густые тростники,Ho ни за что его народHe соглашался на поход,И огорченный властелинБродил печален и один.Спускался он на дно пещер,Где сумрак ядовит и серИ где увидеть вы могли бB воде озер безглазых рыб.Он поднимался на утес,Собой венчавший весь откос,И там следил, как облакаВаяет Божия рука.Ho лишь тогда бывал он рад,Когда смотрел на водопад,Столбами пены ледянойДробящийся над крутизной.K нему тропа, где вечно мгла,B колючих зарослях вела,И мальчик знал, что неспростаТам тишина и темнотаИ даже птицы не поют,Чтоб оживить глухой приют.Там раз в столетие трава,Шурша, скрывается, как дверь.C рогами серны, с мордой льваПриходит пить какой-то зверь.Кто знает, где он был сто летИ почему так стонет онИ заметает лапой след,Хоть только ночь со всех сторон,Да, только ночь, черна как смоль,И страх, и буйная вода,И в стонах раненого боль,He гаснущая никогда…Ho все наскучило Луи —Откос, шумящие струи,Забавы резвых обезьянИ даже Мик и павиан.Сдружился он теперь с однойГиеной старой и хромой,Что кралась по ночам на скат,Чтоб воровать обезьянят.Глазами хитрыми змеиОна смотрела на ЛуиИ заводила каждый разЛукавый, льстивый свой рассказ:Он, верно, слышал, что внизу,B большом тропическом лесу,Живут пантеры? Вот к комуСпуститься надо бы ему!Они могучи и смелы,Бросаются быстрей стрелы,И так красив их пестрый мех,Что им простится всякий грех.Напрасно друга Мик молил,Глухим предчувствием томим,Чтоб он навек остался с нимИ никуда не уходил.Луи, решителен и быстр,Сказал: «Ты только мой министр!Тебе я власть передаю,И скипетр, и чалму мою,И мой просторный царский дом,A сам я буду королемHe этих нищенских пещер,A леопардов и пантер».Ушел. И огорчился станВсегда веселых обезьян.Они влезали на карниз,Внимательно смотрели вниз.Оттуда доносился ревИм незнакомых голосов,И горько плакали они,Минувшие припомнив дниИ грустно думая о том,Что сталось с гневным их царем.