Чужой (СИ) - Антипенко Олег Евгеньевич - Страница 101

— Что угодно. — Благоговейно пролепетал Фаруций.

Ронин и не подозревал, что волшебник, всегда мнящиц себя равным в любом обществе, вдруг станет так себя вести перед эльфом. Да, эльфийка красива, очевидно, мудра и сильна, как все из ее народа, но преклоняться перед ней мечник и не подумал бы, а поведение мага стало полной неожиданностью.

— Энарри. — Многозначительно сказала Витрилла изменившимся чуточку голосом и посмотрела Ронину в глаза, словно гипнотизируя его своими серебряными отблесками. — Чистота и истинность.

Она ласково улыбнулась, заметив непонимание на лицах ее гостей.

— Ты как неопытный птенец, только что потерявший тепло уютного гнезда, неумело осваиваешь новую стихию, даже не подозревая о восходящих потоках, способных забросить тебя ввысь, а потом сбросить и разбить. Словно бабочка ты спрятался в коконе, но время давно настало выбраться наружу, иначе крылья не смогут расправиться.

У Ронина сложилось мнение, будто эльфийка знает о нем все, говорит о всей его жизни и ни о чем конкретно в ней. Витрилла читала мечника как раскрытую книгу и описывала его же сомнения и тревоги, не высказанные вслух и даже не обдуманны им самим, а те которые прятались в уголке сознания, боясь стать более явными, рискуя тем самым быть развенчанными жесткой логикой воина. Ронин каким-то шестым чувством понял, эльфийка могла общаться не только при помощи доступных человеку средств, она способна на большее.

Глаза! Ее глаза с лунного цвета искрами давно заполнили весь обзор и теперь напоминали ночное небо с мириадами звезд и их созвездий! Он давно потерял счет времени, уже не слышал звуков, только одно слово — Энарри — набатом билось в уши, но с каждым разом все мягче.

«Энарри» — успокаивал вибрирующий женский голос, притупляя сопротивление воли. — «Энарри» — блаженное спокойствие рождало эльфийское «чистота». Это и отрезвило мечника, давно главной истиной которого стало — «будь начеку», а покой слишком большая роскошь для него.

— Хватит!!! — Выкрикнул он зло, развеивая наведенные чары.

Ярость наполнила Ронина, затуманила мысли желанием мести за бесцеремонное вторжение в святая святых — душу.

Но как роса на Асоре испарились его возмущение и гнев от одного только испуга, не за собственную жизнь, а за Витриллу, в изнеможении осевшую на колени. Волосы выдернулись наружу, растрепались, упали с ее лба и закрыли лицо, однако было видно, как из-под них ниспадали алые капли, разбиваясь о полу плаща.

К эльфийке бросился Фаруций, благоговейно взял под руку, словно та сделана из тончайшего хрусталя и любое неловкое движение способно было расколоть ее на тысячи осколков.

— Зря я тебя привел. — Прошипел волшебник.

— Теперь я вынуждена просить прощения, Натан. Я не должна была без твоего согласия предпринимать риткал. Слишком часто я помогала и излечивала других, не спрашивая на то позволения. Это будет для меня уроком. Хом влаош тоэс мвон, дане, хом ренай во сэне хон Шимео, ка? (Я прошу твоего прощения, охотник, я буду помнить мудрость до Ухода)

Удивительно, но у мечника не осталось даже тени недовольства, несмотря на то, что последнее предложение он не смог перевести, так как не изучал язык Васернаса.

— То хеш муно влаош мвон, Витрилла кемв… (ты не должна просить прощения, госпожа Витрилла) — Проговорил Фаруций, его речь выглядела корявой копией эльфийского языка, прозвучавшего из уст Витриллы.

— Должна, хешан Фаруций. И теперь, из-за своего необдуманного поступка, я не смею ничего у вас просить, так что просто следуйте за мной.

Волшебник не смел даже поднять ее самостоятельно, только поддерживал. Эльфийка же легко встала и, вытерев кровь под носом и с плаща, обтерла ее с пальцев о край рытвины. Земля не оставила и следа на коже Витриллы, не осталось и бурых разводов. «Слишком идеальна» — В очередной раз подумал Ронин, наблюдая за девушкой, не растерявшей своего величия в самый удобный для этого момент. Сколько же ей лет?

Эльфийка сошла с поляны и кошачьим шагом направилась на юг, шелестели листья под ее ногами совсем негромко, но мечник был уверен, она могла передвигаться намного тише. А то как бы ей удалось скрытно подкрасться к нему, да и для слежки за мечником и магом нужно немалое мастерство.

Дома эльфийки достигли за полчаса, и здесь Ронина ждал сюрприз — никаких хижин на деревьях и в помине не было. Во всех книгах и свитках, прочитанных им в спешке, без запоминания деталей, говорилось о высотных жилищах, ведь эльфы гораздо лучше себя чувствовали между ветвей, нежели на твердой земле. Это он уж знал крепко, так как это напрямую касалось способа ведения боевых действий. А у Витриллы был дом из камня, гранита облепленного десятками кадков с разного рода травами и цветами, рядом росли молодые дубы, ясени, клены и буки.

— Амо тон неис — тоэс тон неис. (Мой дом — твой дом) — Сказала Витрилла, приоткрывая завесу из свисающего с крыши вьющегося растения.

Входя внутрь, Фаруций ответил:

— Амо пиоме энарри. (Мои помыслы чисты)

Ронин ничего не понял, кроме последнего слова — Энарри — чистота. Уж его-то он надолго запомнит. Смысл сказанного ускользал от него, что не могло не раздражать.

— Я сказала: «Мой дом — ваш дом». Это традиционное приглашение моего народа к себе в обитель. Если услышишь его от эльфа, живущего в Вашеронэис, будь уверен, дорога в наши земли открыта, никто не запретит тебе свободное передвижение и не откажет в помощи.

Эльфийка добилась своей речью обратного эффекта. Вместо того, чтобы успокоиться мечник рассердился, поняв, что его чувства как на ладони перед Витриллой.

— Изви… — Начала она и умолкла, растерявшись на мгновенье, ведь это тоже было продиктовано не ускользнувшим от ее внимания изменении в настроении собеседника. Такое поведение могло распалить Ронина еще больше.

А мечник, увидев смущение эльфийки, даже ту тень эмоции за непроницаемой маской контроля, оттаял. Казалось, разделявшая их пропасть стала не такой уж и бездонной. Она как и человек могла смутиться, ошибиться.

— Амо пиоме энарри. — Сказал он вернувшей самообладание Витрилле, догадываясь, что это должно быть вежливое согласие.

А эльфийка не так уж и много весен прожила, даже по меркам людей… Интересно, почему она променяла Васернас на обычный лес, в который скоро придет настоящая зима, а здесь-то она принесет снега и студеные ветры, если судить по сильному уклону Асора на юг в это время года. Да и где вообще это «здесь»? На все расспросы Фаруций ответил молчанием, и можно было только строить догадки.

Внутреннее убранство мало чем отличалось от внешнего, разве только наличием отполированного стола из распиленных пополам дубовых бревен, двух лавок да по одному стулу на торцах — обычные пни. И все. Единственное прямоугольное помещение освещалось широким окошком, утопающим в зелени и с таким же занавесом дверным проемом. Не похоже, чтобы это было постоянным жилищем Витриллы.

Только гости присели, на пороге появилась запыхавшаяся полнолицая женщина с кувшином в руках, накрытым белой тряпицей. Одета просто, но аккуратно. На ее щеках краснел румянец, а из-под косынки беспорядочно свисали черные локоны.

— Доброго здравия, госпожа Витрилла. — Задорный голос понизился в конце почти до шепота, а счастливая улыбка померкла, причиной тому наверняка стали два незнакомца.

— Ты вовремя, хешан Анойи. Будь добра, накрой стол.

Та дунула на особо непослушную прядь, молча поставила принесенный кухоль на стол и опрометью кинулась из хижины. Пока женщина быстро вносила заполненную посуду из обожженной глины, деревянные ложки, кружки и бутыли, оплетенные лозой, эльфийка оглядывала, поливала вазы, вазочки, разнообразные мисочки с грунтом. Не нарушали молчание и Ронин с Фаруцием. Мечник вообще не знал, с чего начинать разговор. Большее, на что он мог рассчитывать от встречи с загадочным «другом» сегодняшним утром это предоставление ночлега и пристанища для ослабевшего волшебника, а теперь не представлял, как себя вести и чего ожидать.