Шелк и сталь (Техасская любовь) - Харт Кэтрин - Страница 80

После некоторого раздумья, Хенк решил срочно телеграфировать Брендону, пока тот не отправился в Австралию. Надо ехать в Игл-Пасс и послать Брендону телеграмму, так, чтобы никто в Кристалл-Сити об этом не узнал. Он подождет ответа Брендона, прежде чем станет говорить с Лорел.

Хенк ринулся из дому, молясь в том, чтобы успеть перехватить и остановить Брендона, пресечь его безумную затею во избежание еще большей путаницы.

Брендон наклонил пустую бутылку из-под виски над краем стакана и потряс ею.

– Проклятие! Пусто!

Спотыкаясь, он направился в кухню за новой бутылкой. Лисенок тащился за ним по пятам.

– Это ты выпил мое виски, Тайк, дружище? – пробормотал Брендон.

Услыхав свое имя, Тайк тявкнул. Брендон, довольный, хихикнул и погладил щенка.

– Да, я так и думал, но все в порядке. Тебе тоже надо немного забыться.

Тесси стояла в дверях и качала головой. Она могла бы по пальцам пересчитать число часов за последний месяц, когда Брендон был трезв. Он очень похудел, лицо стало изможденным, скулы резко выступили под глубокими тенями вокруг глаз с покрасневшими веками. На нем, всегда безупречно одетом, сейчас одежда висела, как с чужого плеча. В эти дни он очень редко ходил выпрямившись, с поднятой головой. Он предпочитал спотыкаться в пьяном тумане. Удивительно, что он еще ни разу не упал и переломал себе все кости в таком состоянии, подумала Тесси.

– Хорош, нечего сказать! Господи, посмотри на этого дурака, впавшего в детство от пьянки, – сказала она тихо.

Однако Брендон услышал и круто повернулся к ней; на его губах, теперь всегда скорбно опущенных, появилось подобие улыбки.

– Привет, Тесс!

– Здравствуй, я заехала сказать, что отправила письмо твоему брату.

– Спасибо. Входи, может, присоединишься ко мне. Если я найду другую бутылку.

– Вы уже все выпили. Шкаф пуст, – отозвалась Ханна с веранды, где готовила завтрак.

– Вот так я и живу! – сказал, гримасничая, Брендон.

– Все последнее время, – согласилась Тесси. – Брендон, ты собираешься кончать с этим? Нельзя до бесконечности заливать горе алкоголем. Рано или поздно ты должен побороть себя и посмотреть жизни в лицо. Хорошо бы сейчас, не откладывая в долгий ящик.

– О, не придирайся ко мне, Тесс! Ты становишься похожей на сварливую тетку. Я по твоему совету написал – и в довольно трезвом состоянии – это чертово письмо. Оно далось мне нелегко. Что тебе еще надо?

– Давно надо было написать! Брат, наверное, встревожен, что от тебя нет вестей, а ты настолько занят тем, что прячешься от жизни в пьяный туман, что и написать тебе некогда. Оно, конечно, легче существовать от бутылки к бутылке, чем подняться после падения и смело встретить будущее. Ты превращаешься в трусливого алкоголика, Брендон Прескотт!

– Если бы ты была мужчиной, я, вероятно, убил бы тебя за эти слова, – свирепо посмотрел на нее Брендон налитыми кровью глазами.

– Тогда это стало бы менее правдоподобно? – не дрогнув, вернула ему взгляд Тесси.

– Иди домой, Тесс, – зарычал Брендон. – Уходи, пока я не забыл, что мы друзья, и не поддался искушению задушить тебя.

– Завтра я приду.

– Знаю, знаю, ты непременно придешь, – тяжело вздохнул он. – Ты ведь сделала целью своей жизни безжалостно изводить меня.

– Нет. Я взвалила на себя тяжелейшую задачу – спасти тебя от самого себя.

– Оставь эту затею, Тесс, – грустно рассмеялся он. – Я того не стою.

Улыбнувшись, она ответила:

– Может быть, и не стоишь, но я все-таки попытаюсь.

– Сварливая женщина, – пробормотал Брендон. Но он понимал, что в одном Тесси была права. Он действительно становился трусом. Почему он так долго не писал Хенку? Мужество, казалось, покинуло его. После того как не стало Лорел, он превратился в какое-то желе. У него не было воли смотреть в лицо жизни без нее. Бутылка не спасала, на дне стакана невозможно было найти даже суррогат мужества. Виски просто вызывало оцепенение чувств и делало менее болезненной мысль о смерти Лорел.

Временами, сильно напившись, он делал вид, что она ушла в магазин или одевается наверху, чтобы пойти с ним в гости или в театр. Вот сейчас она спустится по лестнице – развевающиеся вокруг нежного лица волосы, сияющие, как мерцающие лунные лучи, глаза, подобные аметистам. Она улыбнется ему, губы попросят поцелуя. Мимолетный аромат ее маленького теплого тела будет искушать Брендона, пока он не возьмет его в свои объятия и не утолит свою страсть. Она придет к нему, горячая, желанная, пылкая, он полностью растворится в ней и увлечет за собой в высочайшие сферы исступленного восторга, наслаждаясь ее мягкими стонами вожделения и криками удовлетворенной страсти…

Затем приходила реальность, разрушала его хрупкие мечты, и острые углы потери снова разрывали его кровоточащее сердце. Он никогда не услышит ее голоса, ее звенящего смеха, никогда не будет держать в объятиях ночью, а утром, просыпаясь, находить ее, уютно устроившуюся на его плече. Ее глаза никогда не загорятся удивлением и восторгом в ответ на его ласки… И Брендон шел искать новую бутылку, чтобы забыть ту страшную реальность – обгорелое тело на полу в кладовой.

У Лорел не было такого способа заглушить свою боль, которая что ни день набрасывалась на нее. У нее были только друзья и ее дитя, немного отвлекавшие ее днем от мучительных воспоминаний.

Но после дня наступала ночь. Много долгих – казалось, бесконечных – ночей провела она в мучительных метаниях по своей одинокой постели. Ее память воскрешала тепло его ласковых рук, его нежные ласки, горячие жаждущие губы. А если ей удавалось уснуть ночью, он оживал для нее в ярких снах. Вот его каштановые волосы развеваются на ветру, белозубая улыбка играет на загорелом лице. В другой раз он появлялся перед ней во всей мужской наготе, глаза его при этом блестели, как ртуть, он шел к ней, предъявляя права на нее, свою собственность. Сладкие, обволакивающие слова любви звучали в ее ушах, его руки в тоске по ее телу дотрагивались до чувственных мест, которые он так хорошо знал. Она умоляла взять ее к звездам, жаждала его ласк.

Но все ее мечты улетучивались, когда она просыпалась с протянутыми в пространство руками и именем Брендона на устах. Обняв подушку, она начинала плакать, сильные сдавленные рыдания сотрясали ее тело. Утренняя заря посылала первые лучи в окно ее комнаты, и только тогда она вновь засыпала. Легкий летний ветер, задувая в окно, ласково касался горячих щек Лорел, и ей казалось, что это теплое дыхание Брендона ласкает ее кожу. Она вздыхала, трепеща, и не желала просыпаться.

– Ты не видела Хенка в последние два дня, Лорел? – слегка нахмурившись, спросила как-то Деб.

– Нет. Почему ты спрашиваешь? – рассеянно ответила Лорел, сосредоточенная на розовом кусте, который она обрезала в этот момент.

– Вчера он должен был у нас ужинать, но так и не появился. Потом я по дороге сюда заехала к нему, и Сэм сказал, что Хэнк на несколько дней уехал в Игл-Пасс.

– У него, вероятно, какие-то дела, связанные с ранчо, – пожала плечами Лорел.

– Что-то в этом роде сказал и Сэм. Все же тебе не кажется, что он мог выбрать минуту и предупредить меня, прежде чем умчаться.

– Требуется время, прежде чем мужчины начинают понемногу понимать, что им следует считаться с кем-то еще, кроме них самих. Хенк, я уверена, научится в будущем быть более внимательным.

– Я, конечно, тоже надеюсь.

Лорел положила ножницы и взглянула на подругу.

– Что на самом деле тебя беспокоит, Деб?

– Лорел, ты ведь меня знаешь очень хорошо, – застенчиво засмеялась Деб, а затем со вздохом добавила: – Я не умею притворяться безмятежной. Даже сейчас, когда уже объявлено о нашей помолвке, я боюсь, что Хенк может передумать.

– И ты думаешь, его неожиданное исчезновение как раз и означает, что он удрал?

Деб кивнула.

– Я дура, да?

– Конечно, – подтвердила Лорел. – Хенк скоро вернется, и все твои страхи испарятся. Вот увидишь.