Чернокнижник - Смирнов Андрей - Страница 30

— А у вас есть Советник?

— Нет.

— Почему?

— Я от него избавился.

— Зачем?..

— Потому что он начал мне мешать. Вначале, не спорю, он был полезен, но чем дальше, тем меньше от него было толку. Кроме того, чем больше я узнавал его, тем меньше доверял. Видишь ли, всем Советникам — вне зависимости от их характера — свойственно коварство. На определённом этапе многие из них начинают вмешиваться в жизнь мага, использовать его в каких-то своих целях или даже пытаться осчастливить его — так, как они сами это понимают. Все это очень утомляет, заставляет постоянно быть настороже, сомневаться в каждой рекомендации, которую слышишь от них.

— И как вы от него избавились?

— С максимальной пользой, конечно. Затеял охоту, поймал, зажарил и съел.

— Это шутка?..

— Святая правда. Охоту мне пришлось вести в одном очень тёмном и недружелюбном месте, по сравнению с которым даже Азагалхад — безопасная, знакомая территория. Если бы не помощь моего учителя, скорее всего, я бы остался там навсегда.

— А кто вас учил?

— Климединг.

— Тот самый, который…

— Да. Кстати, возвращаясь к вопросу о волках и овцах, замечу: когда-то Климединг был человеком.

— Был человеком? А стал?.. Демоном?..

— Да.

— Но почему?!

Уилар пожал плечами.

— А почему бы и нет? Таков путь, который он выбрал.

Глава 9

Ах, вот и кто меня сможет обогреть?

Ах, вот и кто приготовит ложе?

Где те двери, что открыты для меня?

Но ждёт меня за ними кто же?

Вечен ли ветра пронзительный вой?

Бесконечен неба стремительный бег.

Мрачен лес в ожиданье дождя

Холодным ноябрём.

Дон выходит к чёрным кругам,

Ворон кружит над её головой,

Иссиня-чёрные перья обоих

Иссечены дождём.

Где твои белые птицы, Энгус?

Где твои юные жрицы, Фрейя?

Кто ещё выйдет на Чёрный Самайн

Холодным ноябрём?

Сиды открыты, но сиды ушли,

Мрачен лес в ожиданье дождя,

Воин — не воин и ворон его

Думают об одном…

Ах, вот и кто меня сможет обогреть?

Ах, вот и кто приготовит ложе?

Где те двери, что открыты для меня?

Но ждёт меня за ними кто же?

Холодный ноябрьский ветер забирался под складки плаща, не давая согреться. Эльга, измотанная дорогой, с тупым оцепенением смотрела на каменные стены воздвигнутого на холме монастыря. Поднимавшаяся к монастырю дорога постоянно петляла. Урожай на полях был убран и, оглянувшись назад, на расстоянии полутора миль можно было увидеть посёлок, притихший в ожидании ночи.

Солнце уже утонуло за горизонтом, когда они постучались в монастырские ворота. В посёлке они узнали, что хотя аббатство и пустует, оно не заброшено полностью. Четверо работников по-прежнему присматривали за садами и хозяйством монастыря. Половина из них была нанята ещё покойным настоятелем в деревне, ещё двое — куплены на невольничьем рынке, но ни первые, ни вторые не собирались оставаться в монастыре этой ночью. Кроме того, было ещё трое монахов, не собиравшихся, судя по всему, покидать стены своей обители в это полнолуние. До них-то и пытались достучаться путешественники.

Прошла минута… две… десять… Ответа не было.

Уилар, вздохнув, принялся осматривать стены, выбирая место, где можно было бы перелезть. Однако не успел он приступить к сему занятию, как калитка наконец отворилась.

Выглянувший из ворот рослый человек сразу не понравился Эльге. У него был мрачный недобрый взгляд, скуластое лицо со следами оспин и застарелый шрам наискосок от бровей до подбородка.

— Что вам нужно? — хрипло спросил он.

— Пустите переночевать. — Уилар попытался обойти монаха, но тот резко загородил ему дорогу. — Ночуйте в деревне.

— До деревни две мили, а уже темнеет, — возразил Уилар. — Боюсь, как бы лошади ноги не переломали.

— До ночи успеете, если поторопитесь.

— Пустите. — По губам Уилара пробежала лёгкая усмешка. — Не откажите в приюте двум усталым путникам.

— Проваливайте. Вам здесь нечего делать.

Монах шагнул назад и хотел было закрыть калитку, но не успел. Эльга не видела, как Уилар ударил, видела лишь, как согнулся вдвое, судорожно хватая воздух полуоткрытым ртом, человек в чёрной рясе.

Уилар оттолкнул его и вошёл внутрь; через несколько секунд послышался шум отодвигаемого засова и скрип давно не смазывавшихся петель. Когда лошади оказались за воротами и Уилар, выполняя роль привратника, стал класть засов на место, монах уже пришёл в себя настолько. что смог выпрямиться и прохрипеть:

— Убирайтесь прочь!

Уилар не ответил, но когда монах, продышавшись, подхватил с земли вилы и довольно лихо крутанул ими в воздухе, чернокнижник насмешливо посмотрел на него, не делая попыток ни напасть, ни защититься. Неизвестно, что прочёл монах в его взгляде, но вилы он опустил и процедил сквозь зубы:

— Клянусь, если бы я только не был слугой Господа!..

— Если бы ты им не был, вряд ли бы мы встретили тебя в этом месте, — резонно заметил Уилар, рассёдлывая лошадей.

— Если бы не мои обеты!!! — Сжимая вилы в руках, монах тоскливо посмотрел на небо. — Таких, как ты, в прежние дни я резал на ремни по трое зараз!..

— Не переживай, никто не собирается грабить твой монастырь. Переночуем и завтра утром уедем.

Когда Уилар направился к большому каменному дому, примыкающему к церкви, Эльга схватила свою сумку и поспешила за ним — ей ни на минуту не хотелось оставаться рядом с мрачным монахом, который, очевидно, в своей прошлой жизни был наёмником или солдатом какого-нибудь барона… в лучшем случае.

— Предупреждаю в последний раз — убирайтесь, — прохрипел монах им в спину. — Говорю для вашей же пользы.

Уилар показал пальцем на большие окна на первом этаже.

— Что это? Трапезная?.. Надеюсь, у вас найдётся что-нибудь, чем можно промочить горло?

— Вы ничего не получите!

— Значит, возьмём сами.

Вина в трапезной не нашлось, зато оно обнаружилось в погребе — в изрядных количествах. Уилар нацедил полный кувшин из бочонка, наполнил кубышку солёными овощами, жестом велел Эльге прихватить связку колбас и двинулся наверх.

Монах сидел за столом, мрачно уставившись перед собой. При появлении на столе выуженной из погреба снеди он презрительно скривился:

— Да вы, я вижу, обыкновенное ворьё… Но, как сказано в Книге Жизни, всё, взятое неправедно, обернётся во вред берущему.

Эльга села за стол молча, не смея поднять на монаха глаз. «А ведь он прав, — подумала она. — Так нельзя».

— Ошибаетесь, — сказал Уилар, наливая себе вина. — Воры действуют тайно, скрываются, боятся. А мы, как видите, не таимся.

— Невелика разница!..

— Такая же, как между грабителем на большой дороге и бароном, стригущим деньги со всех проезжих. Разница невелика, вы правы. Но она есть.

Монах поднял глаза.

— Не боитесь, что я позову людей?

— Зовите. — Уилар пожал плечами, разжёвывая кусок колбасы. Поскольку монах не двинулся с места, он полюбопытствовал: — Вы бы представились, что ли?.. У вас такое лицо, любезный, что если бы не эта ряса, вас самого за бандита можно было бы принять.

— Я Эвард, брат-привратник, — ответил монах. А что до этого, — он коснулся шрама на лице, — то прежде, чем уверовать, вёл я жизнь неправедную и пагубную. Но милостив Пресветлый, не допустил моей душе погибнуть!.. Может быть, не допустит и вашей погибели, если покаявшись, оставите стезю греха…

— Знаменательно, — сказал Уилар. — Что в монастыре, основанном господином Эвардом Сольготом, по сути — обыкновенным грабителем и убийцей, по прошествии ста лет последним монахом остаётся человек по имени Эвард, который в недалёком прошлом, по собственному же признанию, также был работником ножа и топора.