Чернокнижник - Смирнов Андрей - Страница 74

— Но ведь безмагия…

— Она никогда не мешала Скельвурам так сильно, как нам. Их Дар слишком велик. Кроме того, если они выступят на стороне джорданитов, если сарейзский первосвященник открыто благословит их — возможно, они вовсе не будут испытывать никаких неудобств. Заключение такого рода союза будет иметь и свою мистическую подоплёку. Безмагия будет мешать тебе, мне или Эльге — но не Скельвурам. Представь себе огромную империю, омываемую тремя океанами, управляемую живыми святыми, которые, заметь — не могут ни иметь детей от простых смертных, ни обучать магии кого-либо ещё. Это будет великая, могущественнейшая империя! — Уилар провёл в воздухе рукой, будто восторгаясь открывающимися перспективами. — Да, такой союз чрезвычайно выгоден и Сарейзу, и Ран Шардону. Как ты считаешь, Марта?

— Я считаю, что мы с тобой по уши в дерьме, — ответила ведьма. — Но что-то ты разговорился, дружочек. Неужто твой пленный шээлит тоже таким болтливым оказался! Кого ж ты пытал-то? Неужто самого главного поймал…

— На самом деле мне рассказали не так уж много, — признался Уилар. — Я узнал только, что нападение на замок, произошло не в результате частного союза герцога Джельсальтара и, скажем, главы шээлитов. За шээлитами стоял Сарейз, за Джельсальтаром — король. Все остальное — мои выводы.

— Расскажи наконец, как же так вышло, что тебя не словили. Трудно, небось, колдовать в безмагии было, а?

— А я не колдовал, — ответил Уилар. — В моих комнатах лежали три трупа, и два из них принадлежали шээлитам. Я переоделся, круг напротив сердца открыл, так чтоб всем видно было…

— Ну и?.. — В глазах Марты заплескалось веселье.

— Ну а дальше колдунов стал искать. — Уилар сдержанно улыбнулся. — Чем же ещё шээлиту заниматься?

— Не узнали?

— Как видишь. — Чернокнижник покачал головой. — Слишком много народу в замок набилось. Те, которые через город пришли, думали, что я из того отряда, который через подземный ход прибыл. Ну а те — наоборот. Рано или поздно они бы, конечно, разобрались, но к тому времени меня в городе уже не было.

— А как из города выбрался?

— После того как они всех птиц в округе перестреляли, кому-то пришла в голову светлая мысль, что неплохо бы прочесать весь город, потому как некоторые из приглашённых могли туда пробраться. Само собой, в патрулировании я принял живейшее участие. Ну а уж через заставы пройти было совсем нетрудно.

— Погоди-погоди… А пленников ты где взял?

— Ну подумай сама хоть чуть-чуть, — укоризненно покачал головой Уилар. — Я же не один пошёл патрулировать!.. Все шээлиты перед этой миссией в Сарейзе получили благословление от самого Гиллиома. Тогда же первосвященник и сказал им, что будто бы Церковь собирается изменить отношение к Яглату и прочим Скельвурам. И не все, кстати, этим были довольны.

Глава 16

Воздух наполнен могильной прохладой

Слепой туман стелился с болота,

Полночь близка, и опять где-то рядом

Вампиры вышли на охоту.

Обнажённое тело Марты Весфельж завораживало соразмерностью, гладкостью и совершенством своих форм. Это было тело тридцатилетней женщины — томной, сладострастной, жадной до удовольствий. Темноту рассеивали лишь свечи и отблески огня, ещё томившегося в печи. На кожу Марты ложились рыжие блики…

Уилар смотрел на неё, но она не ощущала его взгляда — казалось, он смотрит не на, а сквозь неё. Марта сложила одежду и легла рядом.

— Твои мысли где-то далеко, — сказала она. Она не могла узнать, о чём он думает.

Чернокнижник ответил не сразу.

— Я думаю о том мальчишке, который когда-то жил здесь. Мальчишке, который изнывал от желания по высокой девчонке с длинной чёрной косой… Где теперь все это?

Что-то неуловимо изменилось в Марте. Её пышное тело будто бы враз похудело, грудь стала меньше и острее, мягкая линия плеч приобрела какую-то девичью угловатость, волосы почернели и удлинились… Изменился даже женский запах, исходивший от неё.

Уилар покачал головой.

— Этого уже не вернуть, — сказал он. — Мы слишком изменились. Сорок лет тому назад я многое отдал бы за то, чтобы обладать тобой, сейчас же я обнимаю тебя, и… не чувствую ничего. Дело не в возрасте. Не в возрасте тел… Состарились наши души… Нет, Марта, не нужно волшебства. Твои чары могут обмануть многих, но не меня. Я смотрю в твои глаза и вижу в них ту же пустоту, которая живёт и во мне. Мы убили свои страсти, чтобы выжить в мире волшебства, и те наивные, страстные, глупые дети, которыми мы были когда-то, остались только в наших воспоминаниях.

Марта долго смотрела на него, и её взгляд — влекущая тайна и тьма — казался совершенной противоположностью ледяной пустоте в глазах Уилара. Волшебство имеет свои, иррациональные законы: Марта знала — каким-то внутренним, тайным веденьем, — что будет, если в эту ночь Уилар овладеет ею. Она выпьет его тэнгам, привяжет его, поглотит его Дар. Может быть, какая-то часть силы и останется с ним, но он уже никогда не станет тем, кем был и кем мог бы стать. Он станет всего лишь человеком, с которым она провела ночь — как проводила со многими другими, силу которых забирала себе — и, как и они, будет ей более не интересен. По-своему ей нравился Уилар, влекла его смертоносная сила, но вся её природа была направлена на то, чтобы заполучить эту силу, и если бы это произошло, Марта тем самым уничтожила бы именно то, что ей нравилось в её сегодняшнем госте. Но даже если бы она захотела предупредить Уилара, то не смогла бы этого сделать — в таких играх не нарушают правил.

…Понимал ли он, какой ловушки сумел избежать?

Марта полагала, что нет. Мужчины слишком разумны, слишком упорядочены — даже те из них, кому открыт путь в мир волшебства.

Но — с точки зрения Марты — не имело никакого значения, понимает ли он правила игры или действует вслепую. Его тэнгам оказался достаточно силён для того, чтобы не поддаться на притяжение её затягивающей, жадной силы. Он проплыл мимо, и Марта вдруг ощутила какое-то полузабытое тепло в груди и ещё что-то, похожее на прилив благодарности. Она потеряла добычу, гость завтра уедет, и, как и прежде, их не будет связывать ничего — но она будет знать, что этот гость был не таким, как все. Он не был всего лишь. Он был достаточно силён, чтобы не покориться её силе… и был одним из тех немногих, кого она ещё могла бы полюбить — без корысти… и без надежды.

Она заговорила — без помощи лёгких, губ и языка. «Мы — это только мы, — сказала она, и Уилару показалось, что он слышит смех — хотя Марта, слегка улыбаясь, по-прежнему не размыкала рта. — Было бы слишком скучно повторять то, что мы делали десятки раз в другое время и с другими людьми. Мы не принадлежим друг другу, и завтра ты уедешь, но до утра ещё много времени, и мы можем превратить эту ночь в нечто особенное. Мы можем выйти за пределы того, что мы есть, стать кем-то ещё и там, за пределами — может быть, только на одну ночь — вернуть тот восторг, невинность и желание, которые мы когда-то утратили».

Он не спросил Марту — женщину, в лице которой старость, юность и зрелость соединялись в единое целое, существо вне возраста и времени, — о чём она говорит и что предлагает. Их души приникли друг к другу, и знание, для которого не нужно слов, циркулировало между ними, не встречая ни препон, ни препятствий.

«Пойдём», — позвала Марта. Они встали с ложа и, держась за руки, вышли во двор. Холода они не ощутили. Метель уже утихла, царило полнейшее безветрие, прекратился и снегопад. Разбросав снег за воротами, Марта Весфельж охотничьим ножом провела по земле ровную линию. Затем она передала нож Уилару, повернулась, села на корточки и сделала кувырок назад. Уилар продолжил линию, удлинив её вдвое, после чего воткнул нож в ворота и повторил за Мартой все её движения. Когда он совершал кувырок, мир закружился, как карусель; а когда он приземлился на все четыре лапы, мир уже был другим.