Рыцарь - Смирнов Андрей - Страница 50

«Он прячется где-то здесь, в городе! Я это чувствую! – вопил Верочелле. – Ваш долг перед Богом и Папой – немедленно разыскать его!»

Рыцари спорить не стали, а отправились пьянствовать в город. Пить, находясь под одной крышей с «этим дьяволом» (по выражению Ги), было невозможно, ибо он мог в любой момент ворваться в трапезную и отравить все удовольствие своими воплями о «долге».

– ...Клянусь Иисусовой кровью, – говорил Ги, наливая нам всем еще по одной. – Клянусь святейшей Иисусовой кровью и девственностью непорочной Девы Марии, не иначе как сам Господь возбудил в нас с Годфри желание промочить горло в этой вшивой дыре!.. Андрэ!.. Сколько ж мы не виделись, а?.. Четыре года!

– И куда же теперь намыливается господин легат? – поинтересовался я.

– А дьявол его знает!!! – взревел Ги, бухая по столу кулаком, в результате чего два пустых кувшина опрокинулись и покатились по столешнице. Тамплиер уже порядочно набрался. – Клянусь Пресвятой Девой Марией, один только дьявол и разберет, что на уме у этого итальяшки! Будет ползать тут как крыса, все выискивать, вынюхивать, в каждую навозную кучу совать свой грязный итальянский нос! Лично я так считаю, что если ты хочешь постоять за веру – езжай в Палестину, парься там под солнышком, покупай за золото падальщину – потому как жрать больше нечего, – вот тогда посмотрим, какой ты христианин!

– Падальщину? За золото? – На лице Годфри появилось выражение крайней брезгливости. – Да не может быть!..

– Не может?.. – процедил Ги. – А вот постоял бы ты под Акрой, когда с одной стороны тебя рвет Саладин, а с другой – со стен плюются греческим огнем, когда вонючие шлюхи перезаразили сарацинскими болезнями половину лагеря, когда все срут кровью, а свежатину видят разве что во сне, потому как уже третий год стоим под этим городом, дьявол его разбери, а благородный король Ричард, гореть ему в аду, обменивается любезностями с Саладином – вот тогда бы ты иначе заговорил, что может быть, а что не может!..

– Хорошо, хорошо, – замахал руками Годфруа де Фраго, обеспокоенный вспышкой своего товарища, – да я верю, верю...

Но остановить храмовника так просто уже было нельзя.

– «Верю!» – передразнил он. – Легко попивать винцо и рассуждать, что могло быть, а что не могло! И клянусь Богородицей, нам выпала еще не самая тяжелая доля, потому как тем, кто тащился посуху через Сирию с Барбароссой, пришлось куда хуже. Все немцы – чванливые говнюки, но в выдержке им не откажешь. Один мне рассказывал, что когда они перлись через пустыню и пить было нечего, потому как вонючие турки отравили все колодцы, так они пили собственную мочу!

– Не понимаю, – поморщившись, сказал Годфруа.

– Ага! Бог мой, какие же они все-таки твердые ребята! Вот что меня восхищает в немцах, так это их выдержка! Помнишь, Андрэ, как этот коронованный содомиец втоптал в грязь австрийское знамя? Обмениваться стихами с Саладином он мог, а как речь дошла до переговоров по делу – так вы бы посмотрели на этого любителя мальчиков, на этого английского комедианта! Я вообще не понимаю, как Леопольд тогда сдержался. Я бы на месте Леопольда сразу бы Ричарду башку снес! Нет, немцы – самый выдержанный народ. – И Ги уважительно прищелкнул языком.

– И все-таки в храбрости Ричарду не откажешь, – заметил я, вспомнив ту картину, которая нарисовалась перед моим внутренним взором вскоре после появления тамплиера в трактире.

Ги презрительно махнул рукой.

– Да кому она нужна, его храбрость? Храбрость нужна тебе, мне, какому-нибудь оруженосцу, копейщику, лучнику, наконец! А предводитель войска, вместо того чтобы разъезжать на коне впереди всех, подумал бы лучше, как бы так это войско сорганизовать и двинуть, чтобы чертову эту Акру взять наконец с Иерусалимом в придачу!

– Нуу... – потянул Годфруа. – Вот тут я с тобой, любезный мой Ги, не согласен! Предводитель должен являть собой пример для солдат. А если он будет прятаться за их спинами и осторожничать, то какой же из него предводитель?

– Да при чем тут прятаться за спинами! – заорал Ги. – Головой думать нужно!

– А вот я считаю, что личная храбрость...

Тут некоторая часть их спора выпала за пределы моего восприятия, поскольку я вдруг осознал, что человек, о котором мы говорим, не кто иной, как Ричард Львиное Сердце. Тот самый Ричард Львиное Сердце, который в фильме «Робин Гуд» боролся с Маленьким Джоном. Выходит, Андрэ был знаком с самым знаменитым – после Артура – английским королем и даже воевал с ним рядом... Блин, круто!

– ...Андрэ, помнишь Акру? Мы там два года – клянусь Богом, два года! – просидели, пока этот мужеложец Ричард с твоим Филиппом грызлись между собой и выясняли, на ком там Ричард должен жениться, а на ком не должен!.. Я вот не понимаю, зачем этому англичанину вообще понадобилась жена. У него на женщину, наверное, и не встанет. Женился бы на Филиппе – и зажили б душа в душу, и ничего бы делить не пришлось.

– Ты моего Филиппа не трогай!

– Ладно, ладно... Не обижайся. Хотя, честно говоря, твой парижский скряга ничем Ричарда не лучше. Два сапога пара. А помнишь, как они между собой Кипр поделить не могли?

– Помню, как же... А это что такое? – Сьер Годфри развернулся в сторону стола, за которым сидели школяры. – Про вас, господа.

Ги прислушался к нестройному, но прочувственному пению. Я тоже. С каждым новым куплетом лицо де Эльбена все больше наливалось кровью. Песенка была, мягко говоря, легкомысленной. Повествовалось в ней о том, как некий рыцарь отправился в крестовый поход, оставив дома красавицу жену. Пока он в заморской земле воевал за Гроб Господень, его дама наставляла ему рога сначала с соседом, который не без задней мысли оказал этому рыцарю денежную помощь для поездки в Палестину, потом с епископом, который тоже не без задней мысли вдохновил рыцаря на эту поездку, а потом с конюхами, у которых никаких задних мыслей не имелось, но зато имелись иные достоинства, передние, и куда более впечатляющие, чем у незадачливого рыцаря. Однако чем закончилась эта увлекательная история, мне дослушать не дали.

Сьер Ги, лицо которого сделалось и вовсе фиолетовым, зарычал, вскочил устремился к компании школяров. Но успел, прежде чем встать, натянуть на правую руку латную рукавицу.