И передай привет полковнику - Смирнова Алена - Страница 19

– Найдем, чем заняться, – пообещал он так, как обещают разнос и увольнение. – Послушайте меня, люди. В прошлую субботу, в день убийства Петра Коростылева, у Норы поселился некто, кого не знали ее собаки. В силу того, что он находится в квартире неотлучно, им пришлось привыкать к постояльцу. Но до сих пор таксам трудно примириться с тем, что хозяйка делит с ним трапезу. Этот некто почему-то не может выйти покурить на лестницу, как поступают все остальные, а смолит на балконе. Причем так беззвучно, что, если бы не запах, я бы и не догадался о его присутствии. И, наконец, Нора мечтает об участии в криминальном приключении. Вопрос: «Кого она приютила?»

– Вы, Виктор Николаевич, клоните к тому, что Ивнева… – заговорил Борис.

– Проницательный ты. Да, Ивнева, на скрупулезные поиски которого мы потратили восемь дней.

– Вообще-то это остроумно, – восхитилась я, – отсиживаться в соседней квартире…

– Полина, постарайся, пожалуйста, воздерживаться от комментариев, – перебил меня Измайлов.

Надо было сказать, что он остроумно вычислил Ивнева, ну, да уже поздно.

– Как бы выяснить, он ли? – загорелся Балков.

– Я позову Нору к себе, а вы перелезете на ее балкон и заглянете в окно, – осенило меня.

– Полина, и от предложений тоже, пожалуйста, воздержись, – мученически вздохнул Измайлов. – Надо выгнать Ивнева из убежища.

– Если это Ивнев, – напомнил Борис.

– Полина, к чему Нора более склонна: похвастаться любовником, не Ивневым – другим, или не выставлять его напоказ?

– Ко второму, Виктор Николаевич. Она скрытная.

– Вот и я о том же, – гнул свое Юрьев.

– Попытка не пытка, – сказал Балков. – А без Ивнева мы все равно топчемся на месте.

– Ты не желаешь реабилитироваться за визит к матери Славы? – быстро спросил меня Измайлов.

– Я не против.

– Попробуй зайти к Норе. Скорее всего, она тебя не пустит, а выйдет к тебе. Сообщи ей по секрету, что минут через десять я вознамерился послать к ней людей, подозревая в укрывательстве Ивнева. Сразу возвращайся к себе и звони сюда – доложишь. Ты, Борис, встанешь за угол на лестнице. Ты, Сергей, подежурь под балконом: второй этаж, вдруг Ивнев мужчина неуравновешенный.

Доложишь? Бог мой, да ему не женщина нужна, а товарищ по партии, сестра по оружию, фронтовая подруга, радистка Кэт. Измайлов, я тебя не разочарую, доложу по всем правилам.

Полковник, однако, не учел фактора упорства Юрьева.

– Не посылайте ее, Виктор Николаевич, последствия непредсказуемы, – пошел он напролом.

– Тебя послать, Борис? – оживился Измайлов.

– Просто ты неравнодушен к Норе, – поддела я. – Увидел ее в неглиже, отрелаксированную на все сто, и безвозвратно потерял покой.

Про покой я сказанула наугад. При мне Юрьев только дара речи лишился. Он силился выговорить какое-то словосочетание, по-моему, подколодная змея, но я не уверена.

– Занимайте позиции, парни, – скомандовал Измайлов.

Ребята отправились. Минут через пять Измайлов аккуратно выпустил меня. Я знала, что он приник к незапертой двери, что за выступом стены притаился собранный Борис, но все равно медлила. Пришлось напомнить себе: «Если Слава прятался у Норы, то убить Виктора было для него пустяком. Преодолеть один этаж, никого не встретив, можно раз двести за день. А Нора постоянно врала. Это плохо, это безобразно». Я постучала, как просила Нора, потому что от визга ее звонка таксы просто сатанели. Она открыла не сразу, и гостеприимством от нее не веяло.

– Привет, Нора. Можно к тебе?

– Привет, Полина. Извини, я не одна.

– У меня дело.

– На площадке поговорить устроит?

– Где угодно, это тебе надо.

Она резко прикрыла дверь:

– Я вся внимание.

Не пропадать же такой роскоши, как внимание, понапрасну. Я выдала ей заготовку Измайлова без запинки.

– Полина, мы ведь к тебе тогда втроем с Веркой и Виктором заходили выяснить, где Слава, помнишь?

– Помню, конечно. Но я принесла Виктору Николаевичу лекарства из аптеки и случайно услышала конец телефонного разговора.

Ух ты, оказывается, стоит начать притворяться и уже не хочется останавливаться. Особенно, если стоящая напротив тебя соседка несомненно проделывает то же самое. За ней Слава Ивнев, за мной Виктор Измайлов, кто кого…

– Нора, мы обсудили исчезновение Славы за шампанским, тебе не о чем беспокоиться. Я просто представила, как ты можешь перепутаться, если вдруг милиция завалится на ночь глядя.

– Спасибо.

– Ерунда. Я сама без мужчины в доме, понимаю.

И я поспешила на свой третий этаж. Прижавшийся к стене Борис кивнул мне вполне по-человечески. Вот что значит одна упряжка. Ворвавшись в квартиру, я как добросовестный служака набрала номер Измайлова.

– Господин полковник, ваше задание выполнено.

– Перевозбудилась, Поля?

– Вы приказали доложить сразу по исполнении.

– Я тебе приказывал?

– Так точно.

– Выпей пустырника, девочка, он на тебя отменно действует. Я тебе попозже сам позвоню.

– Удачи, Измайлов.

– Ладно, не пей пустырник.

Глава 14

До полуночи Измайлов не позвонил. Утром тоже. Когда я была норовистой девчонкой, я принимала такие перерывы на свой счет и страдала – мною пренебрегли. Позже сообразила, что неограниченное количество времени на женщину есть только у мужчины, собравшегося к ней на содержание и занимающегося ухаживанием, словно работой, гарантирующей скорый гонорар и отдых. Я не тянула на дело жизни полковника Измайлова Виктора Николаевича и без рисовки уважала его за это. Хохмы, конечно, скрашивают будни. Влечение, наряженное противостоянием, вводит из просторного фойе холодности в тесные декорации чувственности. Но убийца, которого искал Измайлов, был грязной реальностью, мало располагающей к флирту или роману с соседкой.

Меня страшило другое. Если у Норы скрывался Слава Ивнев, Измайлов должен был праздновать победу. А не сообщить о ней пожелавшей удачи женщине под силу лишь камню, о который сам собой расшибся враг. Значит, либо он не воспринимал меня в качестве женщины, либо… Неужели Измайлов потерпел поражение, и все, что было у меня, Сергея и Бориса вчерашним вечером, – фарс? Нет, даже не так. Неужели Измайлов из тех, кто полагает, что нерассказанного женщине как бы вовсе и не случилось? А ведь, проигравший, он стал бы мне только дороже. Я-то знаю, каково любить непобедимых. Не хватит опыта защититься самовнушением: «Я причастна к его успеху, в нем есть и доля моего труда, увещеваний, молитв», и можешь содрогаться от ощущения собственной никчемности и ущербности.

В общем, если побежденный Измайлов позвонит, можно не сомневаться – я ему не безразлична. Остальное всего лишь на время отложится. Подумаешь, выиграет завтра, послезавтра, ведь соревнование длится бессрочно. У меня чутье на чемпионов, а он из них.

Не успела я как следует раскиснуть, телефон ожил.

– Иди ко мне, – позвал Измайлов.

Интересно, что он говорит, когда манит в постель? Тоже: «Иди ко мне?» Разумеется, интрига создается словами, но не до такой же степени. Однако при виде Измайлова фривольные мысли о постели куда-то сгинули. Он был хмур и озабочен. Ну что ж, Николаич, не одной мне суждено прокалываться. Ты на меня орал, а я тебя пожалею.

– Был в больнице?

– Да.

– И что сказал врач?

– Все нормально.

– Устал?

– С чего бы?

– Приготовить поесть?

– Не надо.

Так, поговорили. Не часто мне выпадало задумываться, стоит ли продолжать беседу, но пришлось.

– Полина, ты далеко собралась?

– Домой. Ты цедишь слова, будто у тебя челюсть сломана.

– Я просто ждал, что мне сегодня гипс снимут. Надоело.

– Ты и с доктором поделился своими ожиданиями?

– Само собой.

– И он предложил тебе подскочить в психушку?

– Почти.

– Ты каким-то образом выразил свое разочарование?

– Обычным матерным – не сдержался.