И передай привет полковнику - Смирнова Алена - Страница 28

Так и осталось загадкой, действительно ли его развезло от «Наполеона» или он притворился, чтобы улизнуть. Как бы там ни было, служители Фемиды смогли побеседовать с ним только на следующий день. Он был очень пьян.

Виктор Николаевич Измайлов, чистюля, аккуратист и педант, не заметил ничего странного в квартире Артемьева, пока я сводила на нет свою истерику в его кровати. Он это странное услышал. «Кап-кап-кап», – вольничала вода в кухне. А ведь в Измайлова уже накрепко были вбиты мои впечатления о надежных итальянских кранах соседа. Но, чтобы сделать выводы, понадобилось вникнуть в претензии Анны Ивановны. Он тогда пощадил мою гордость и скрыл обидные мысли. Измайлов был убежден, что регулярно пьяный слесарь всем все чинит примерно одинаково. У мастера не было причин выделять меня из толпы. Одинокая молодая женщина с ребенком и Анна Ивановна не слишком удалены в его иерархии друг от друга: обе могут налить, а могут и взбрыкнуть.

Когда Измайлов с Борисом поднялись к Артемьеву еще раз, полковник разрешил свои сомнения. Кран тек пуще прежнего. Разумеется, жидкость и сквозь скалы пробивается, и совпадений причудливых много. Но Измайлов не смущался собственных безумств. Дядя Саша провел такую тщательную экспертизу, что возникла необходимость сполоснуть мои ванну и раковину. В нежилом доме Виктора, правда, убирать не стали.

Кстати, не кто иной, как слесарь Коля Муравьев, подбирал ключи к замку Славы Ивнева в тот вечер, когда я споткнулась на лестнице. Последнего, самого лютого врага, он желал подловить на его территории.

Все было ясно, просто и предельно скучно. И грустно. Я поняла, почему Измайлов отказывался повествовать эту историю. Но угомонить меня трудно даже трагедиями из подъездной жизни.

– Виктор Николаевич, а как вы догадались, что слесарь – Коля Муравьев? Это самое загадочное, – оскорбила я Измайлова.

– Полина, не позорься перед Борисом и Сергеем, – призвал он. – Я позвонил в домоуправление и спросил фамилию, имя и отчество слесаря.

– Гениально. Я бы не сообразила.

Измайлов рассматривал меня с жалостью. Это была довольно томительная пауза. Впрочем, и она миновала.

– Вообще-то, даже в твоей заторможенности что-то есть. Они ведь для нас все слесари, электрики, дворники; вечные Коли, Васи, Маши…

Люди! Если перевести слово заторможенность с вежливого на обычный, то получится тупость. А если в женской тупости мужчина самостоятельно находит некие философские аспекты, значит, он влюблен, И это наверняка.

Со спокойной душой я оставила мужчин допивать водку и покинула их, сославшись на перегруженность эмоциями. И ссылка эта была честной: не в кино живем.

Глава 20

Кончается май, такой же прохладный, как апрель. Измайлов все-таки вырвался на работу, не сняв гипса. Недавно он избавился от жесткого кокона, но до сих пор немного прихрамывает. Врач уверяет, что это ненадолго. Полковник опять живет на службе, так что Нора может, не страшась разоблачений, прятать у себя кого заблагорассудится. Но она собирается замуж за Славу Ивнева. Они нашли смежные квартиры в нашем же доме. Девушка из трехкомнатной учится в консерватории по классу фортепиано. Поэтому ее соседи из двухкомнатной облобызали будущих молодоженов, едва те успели предложить им свой разноэтажный вариант. А Измайлов достоин сострадания. График собачьего лая – милая безделица по сравнению с графиком музицирования начинающей солистки. Уж она-то превратит его обиталище в юдоль слез без надежды на воздаяние.

Анна Ивановна еще не исчерпала на скамейке детали убийств, расследования и ареста. То ли она каким-то мистическим способом узнает истину, то ли сочиняет детективы с продолжением.

Квартиру Виктора Артемьева безотказный Слава поменял для его матери в другой район. И у меня новый сосед – интеллигентный пенсионер, кандидат биологических наук, отставной доцент. Он развлекает моего сынишку описаниями морских чудовищ и бесконечными примерами кошачьей верности хозяевам. А я ношу старику хлеб, молоко и газеты, когда у него прихватывает сердце.

Кот частыми вычесываниями и вылизываниями культивирует неотразимую внешность. Но он еще маленький, толстый и забавный.

Сегодня в четверть шестого утра я увидела Верку. Она жмурилась на крыльце, как актриса-дебютантка на освещенной сцене. Но это не повод, чтобы не сказать ей: «Привет».

– О, Поля, доброе утро. Все бегаешь? А я вот в круиз уезжаю. Нервы совсем обнаглели после этих кошмаров, постоянно о себе напоминают, требуют отдыха.

– И куда тебя несет?

– По Средиземноморью.

– Чудесно, Вер.

– У меня роман, – разоткровенничалась польщенная Верка. – Теперь серьезно, на всю жизнь. Смотри, вон мой герой рулит.

Из довольно свежей, что правда, то правда, иномарки выглядывал пожилой, лысый и жирный дядя. Это бы ничего. Кто полагает, что только юные, красивые, стройные и богатые имеют право на любовь и счастье, тот неизбежно кончит в сумасшедшем доме или в тюрьме. Но дядя не соизволил даже выйти из машины. Верка подхватила два тяжеленных чемодана и сама поволокла их. Я уже было собралась ей помочь, когда она грохнула ношу оземь якобы для того, чтобы со мной попрощаться.

– Счастливо оставаться, Поля. И обязательно передай привет полковнику, наикласснейший он мужик.

Я остолбенела. Не может быть, врет, зараза. Ладно, с Измайловым разберусь, а пока… Верка, открыв заднюю дверь, запихивала свою поклажу. Принцесса! Похоже, багажник был переполнен тряпьем принца. Я улыбнулась самой чарующей своей улыбкой и подмигнула ему. Он чуть стекло лбом не вышиб, так расчувствовался от нежданного кокетства спортивной штучки. И послал мне трогательный воздушный поцелуй, сердито косясь на пыхтящую попутчицу и сокруизницу. Я засмеялась и неотвратимо отправилась к полковнику выяснять насчет привета.