Сингапурское чудо: Ли Куан Ю - Коллектив авторов - Страница 30

Люди не рождены равными. Они всегда соперничают друг с другом. Системы, подобные советскому и китайскому коммунизму, потерпели поражение, потому что они пытались уравнять прибыли. В таком случае никто не работает достаточно упорно, но все хотят получить как можно больше, если не больше, чем у кого-то другого[333].

Я начинал с того, что считал, что мужчины и женщины равны… Сейчас я знаю, что это самая невероятная вещь, которую можно было бы представить, потому что миллионы лет прошли в процессе эволюции, люди расселились по поверхности планеты, оказались изолированными друг от друга, развивались независимо, имели различную помесь между расами, народами, меняли климат, меняли почву… Я и читал об этом, и проверял на собственных наблюдениях. Мы прочли много. Тот факт, что напечатано и повторено тремя-четырьмя авторами, не означает, что это правда. Они, может, все ошибаются. Но на своем собственном опыте… я пришел к выводу: есть, да, есть разница[334].

В том или ином обществе на 1000 рожденных детей такой-то процент почти гениев, такой-то процент обычных детей, столько-то идиотов… И именно число близких к гениальным и тех, кто выше среднего уровня, в конечном счете определяет параметры будущих ситуаций… Мы хотим общества равных. Мы хотим всем дать равные возможности. Но подсознательно мы никогда не обманываемся по поводу того, что люди вообще равны по их жизненной энергии, по их энергетике, по уровню их самоотверженности, по их врожденным способностям[335].

В книге Фридриха Хайека «Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма» ясно и авторитетно высказано то, что я давно чувствовал, но не в состоянии был выразить словами. Речь идет именно о глупости мощных умов, включая Альберта Эйнштейна, когда они верили в то, что мощные мозги могут придумать лучшую систему и осуществить больше «социальной справедливости», чем историческая эволюция, или экономический дарвинизм, были в состоянии выработать за много веков[336].

Ни одна власть, ни одна религия, ни одна идеология не могут завоевать мир или переделать его по своему образцу. Мир слишком разнообразен. Разные расы, культуры, религии, языки и истории требуют разных путей демократии и свободного рынка. Общества в глобализованном мире – взаимосвязанные через спутники, телевидение, Интернет и путешествия – будут оказывать воздействие и влиять друг на друга. Какая общественная система лучше отвечает потребностям людей на конкретной стадии их развития – на этот вопрос отвечает социальный дарвинизм[337].

Как вы относитесь к стратегическому мышлению и выработке политических решений?

Я описал бы себя в европейских терминах кем-то средним между социалистом и консерватором. Я бы охарактеризовал себя как либерала. Как человека, верящего в равные возможности, при которых все получают одинаковый шанс отличиться, и как человека, имеющего определенное сочувствие к тем, кто потерпел неудачу, чтобы они не приводили к окончательному краху… Я хочу управлять системой как можно эффективнее, но готов давать денежные пособия тем, у кого дела идут не очень хорошо, поскольку природа несколько обделила их либо они не в состоянии предпринять дополнительные усилия… Я либерал в классическом понимании этого слова, и в этом я не зациклен на конкретной теории в мире или каком-то обществе. Я прагматик. Я готов смотреть на проблему и говорить: все в порядке, каков самый лучший способ для ее решения, который принесет максимум счастья и благополучия наибольшему числу людей?[338]

Я воспитывался в семье, в которой жили три поколения, в силу чего я, не сознавая этого, стал конфуцианцем. Это входит автоматически в тебя, конфуцианская вера в то, что общество лучше работает там, где каждый человек нацелен на то, чтобы стать джентльменом. Идеал – это цзюньцзы, господин… Это значит, что он не совершает злых поступков, он старается быть добрым, он подчиняется своему отцу и матери, верен своей жене, правильно воспитывает своих детей, хорошо относится к своим друзьям, и он хороший и преданный подданный своего императора… Основа этой философии состоит в том, что, чтобы общество работало хорошо, вам необходимо, чтобы общество за основу брало интересы народных масс, а не интересы одного конкретного индивида. В этом главное отличие от американского принципа с его главенством прав личности[339].

Когда я путешествую… я наблюдаю за тем, как общество, администрация функционируют. Почему их считают хорошими?…И идеи приходят не от одного только чтения. Вы можете прочитать об этом, но это не будет иметь никакого значения, если вы не примерите их на себя… что я постоянно и делаю… Нельзя упускать из виду важность дискуссий со знающими людьми. Я сказал бы, что от этого гораздо больше пользы, чем от ознакомления и просмотра кучи документов. Поскольку во время краткого обмена мнениями вы можете извлечь из собеседника, обладающего огромными знаниями и опытом, суть приобретенного им[340].

Мы достигли нашего положения совсем не случайно. Мы старались предусмотреть и не допустить ничего из того, что могло бы для нас пойти плохо. Именно так нам удалось дойти до этого положения, именно поэтому у нас образовались значительные резервы. Потому что если бы у нас не было резервов, то на случай, если бы мы попали в беду… у нас ничего не было бы. Все, что у нас есть, это отлаженный организм, который требует хороших мозгов, специализированных навыков, соединенных вместе в причудливой форме, с исходными ресурсами из большого количества стран и их экспертами в сферах финансов, промышленного производства, туризма, всех видов экономической деятельности, вместе взятых. И это все не очень легко повторить и продублировать. Я считаю, что это своим самым лучшим вкладом, который я мог сделать, самым стоящим из того, что можно было бы сделать[341].

Какой личный и профессиональный опыт сформировал это отношение?

Мое мышление зависит от моего характера… Кроме того, у меня есть свой жизненный опыт. Человек сталкивается с непредвиденными и непредсказуемыми обстоятельствами, когда рушится весь ваш мир. В любом случае, со мной такое случалось. Как предполагалось, Британская империя просуществует еще 1000 лет в Юго-Восточной Азии, но она рухнула, когда пришли японцы в 1942 году. Никогда не думал, что они смогут захватить Сингапур и выгнать англичан. А они это сделали и издевались над нами, включая и меня самого… Я понял, что такое сила, задолго до того, как Мао Цзэдун написал, что винтовка рождает власть. Это продемонстрировали японцы. А англичане не смогли. Империя рушилась, и не было необходимости применять грубую силу. Англичане имели преимущества в технике, торговле и знаниях. Они построили это громадное правительственное здание при помощи труда индийских заключенных в 1868 году, чтобы подавлять своим величием народ…Я научился делу управления, доминированию над людьми, как это делали британцы и как японцы использовали свою власть[342].

Вторжение японцев в Сингапур стало единственным самым большим уроком моей жизни, потому что на протяжении трех с половиной лет я видел значение власти и то, как власть, и политика, и правительство – все были заодно, я также понял, как люди, втянутые в силовую ситуацию, реагировали, потому что они должны были выжить. Еще сегодня британцы были там, непоколебимые, полные хозяева; а уже назавтра – японцы, над которыми мы потешались, издевались, называя их низкорослыми и коротышками с близорукими и косыми глазами[343].