Мы долгое эхо друг друга (сборник) - Рождественский Роберт Иванович - Страница 3

3

Позвони мне, позвони

Позвони мне, позвони,Позвони мне, ради бога.Через время протяниГолос тихий и глубокий.Звезды тают над Москвой.Может, я забыла гордость.Как хочу я слышать голос,Долгожданный голос твой.Без тебя проходят дни.Что со мною, я не знаю.Умоляю – позвони,Позвони мне – заклинаю,Дотянись из далека.Пусть под этой звездной безднойВдруг раздастся гром небесныйТелефонного звонка.Если я в твоей судьбеНичего уже не значу,Я забуду о тебе,Я смогу, я не заплачу.Эту боль перетерпя,Я дышать не перестану.Все равно счастливой стану,Даже если без тебя!

Ливень

– Погоди!.. —А потом тишина и опять:– Погоди…К потемневшей земле         неподатливый сумрак прижат.Бьют по вздувшимся почкам         прямые, как правда,                    дожди.И промокшие птицына скрюченных ветках дрожат…Ливень мечется?Пусть.Небо рушится в ярости?Пусть!Гром за черной горою         протяжно и грозно храпит…Погоди!Все обиды забудь.Все обиды забудь…Погоди!Все обиды забыл я.До новых         обид…Хочешь,         высушу птиц?Жарким ветром в лесах просвищу?Хочешь,         синий цветок принесу из-за дальних         морей?Хочешь,завтра тебеозорную зарю посвящу.Напишу на заре:«Это ей         посвящается.Ей…»Сквозь кусты продираясь,                    колышется ливень в ночи.Хочешь,тотчас исчезнет         свинцовая эта беда?..Погоди!Почему ты молчишь?Почему ты молчишь?Ты не веришь мне?Верь!Все равно ты поверишь,                       когдаотгрохочут дожди.Мир застынет,         собой изумлен.Ты проснешься.Ты тихо в оконное глянешь стеклои увидишь сама:над землей,         над огромной землейсердце мое,сердце мое         взошло.

Письмо домой

Мама, что ты знаешь о ней?           Ничего.Только имя ее.Только и всего.Что ты знаешь,           заранее обвиняее в самых ужасных грехах земли?Только сплетни,которые в дом приползли,на два месяца опередив меня.Приползли.           Угол выбрали потемней.Нашептали и стали, злорадствуя, ждать:чем, мол, встретит сыночка                 родная мать?Как, мол, этот сыночек ответит ей?Тихо шепчут они:           – Дыму нет без огня.Причитают:           – С такою семья – не семья.Подхихикивают…Но послушай меня,беспокойная мама моя.Разве можешь ты мне сказать:                                не пиши?Разве можешь ты мне сказать?:                                не дыши?Разве можешь ты мне сказать:не живи?Так зачем говоришь:           «Людей не смеши»,говоришь:           «Придет еще время любви»?Мама, милая!Это все не пустяк!И ломлюсь не в открытые двери я,потому что знаю:           принято такговорить своим сыновьям, —говорить:           «Ты думай пока не о том», —говорить:           «Подожди еще несколько лет,настоящее самое будет потом…»Что же, может, и так…           Ну, а если – нет?Ну, а если,           решив переждать года,сердцу я солгу и, себе на беду,мимо самого светлого счастья пройду, —что тогда?..Я любовь такую искал,чтоб —всего сильней!Я тебе никогда не лгал!Ты ведь верила мне.Я скрывать и теперь ничего не хочу.Мама, слезы утри,           печали развей —я за это жизнью своей заплачу.Но поверь, —           я очень прошу! —                   поверьв ту, которая в жизнь мою светом вошла,стала воздухом мне,           позвала к перу,в ту, что сердце так бережно в руки взяла,как отцы новорожденных только берут.

«То, где мы жили, называлось югом…»

То, где мы жили,                     называлось югом…И каждый раз,как только мы вставали,казался мир вокруг                     настолько юным,что в нем —                     наверняка! —                               существовалипока еще не названные вещи.Беспомощный,под безымянным небомрождался мир.Он вовсе не был                     вечным.Усталым не был.И всесильным не был.Он появлялся.Он пьянил, как брага.Он был доверчивым                     и откровенным…О, это удивительное право:назвать землею – землю,ветер – ветром!Увидев         ослепительное нечто,на миг сомкнутьторжественные векии радостно провозгласить:«Ты —небо!Да будет такотныне и вовеки!..Да будет мир           ежесекундно юным.Да будет он такимсейчас и позже…»То, где мы жили,                     называлось югом.И было нам по двадцать лет.Не больше…И нисходила ночь —                     от звезд рябая.И мы,заполненные гулкой ширью,намаявшись,почти что засыпая,любовьбесстрашно называлижизнью.