Освобождение Вены: роман-хроника - Корольченко Анатолий Филиппович - Страница 24

Однако это сообщение тревоги не сняло. За последнее время подобных вызовов было немало, уезжали и не возвращались. Уходили из жизни с клеймом врага народа. Такое началось в прошлом году после суда над Тухачевским, Якиром, Уборевичем и продолжалось поныне.

В Москве Толбухину приказали вечером быть у начальника Генерального штаба.

С командармом Шапошниковым Федор Иванович встречался не однажды, когда тот командовал Ленинградским военным округом. И Шапошников помнил делового командира дивизии.

Он принял его минута в минуту: сказывалась привычка царского полковника ценить время других людей. Выслушав рапорт, усадил рядом с собой.

— Рад видеть тебя, голубчик, в полном здравии. Рассказывай, как служба, какие трудности. — «Голубчик» было любимое обращение к подчиненному.

Худой и высокий, Шапошников имел нездоровый вид. Напряженная ночная работа, частые вызовы к Сталину измотали его. К тому же над головой висел меч постоянной тревоги за свою судьбу. В прошлом году на суде Тухачевского он был в числе восьми заседателей. А совсем недавно шесть заседателей были расстреляны. Нетронутыми остались Буденный и он. Знал, что органы внутренних дел наркома Ежова завели на него дело, ждал со дня на день ареста.

— Не надоело ли, голубчик, командовать дивизией? Появилась вакансия на большую должность. Ваша кандидатура наиболее подходяща. Вы сколько лет тянули лямку начальника штаба корпуса?

— Шесть, товарищ командарм.

— Срок солидный. Предлагаем возглавить штаб Закавказского военного округа. Работа большая, ответственная. Я уже доложил о вас товарищу Сталину.

— Товарищу Сталину? — вырвалось само собой.

— Да. Он хотел с вами познакомиться. Сейчас поедем к нему.

Сталин в кабинете был один. Поздоровавшись, окинул взглядом большую и грузную фигуру комбрига с одним ромбом в петлице, оценивающе вгляделся в лобастое, рельефно крупное лицо.

— Мне докладывал о вас Борис Михайлович. И я познакомился с вашим личным делом. — На столе лежала зеленая с тесемочками папка. Такие хранятся в сейфах кадровых управлений. — Штабная служба у вас богатая. Это хорошо. Вам сколько лет?

— Сорок четыре, товарищ Сталин.

— Тоже хорошо.

Пройдясь по ковровой дорожке из угла в угол большого кабинета, Сталин подошел вплотную.

— Дайте ответ, товарищ Толбухин, на один вопрос. Вы — красный командир, воевали против белогвардейцев. В прошлом вы царский офицер. Жена у вас графиня. Сами награждены советским орденом, — сверля взглядом вождя, закончил: — За кого же вы воевали?

Вопрос был неожиданным. Федор Иванович опешил, однако с ответом нашелся:

— Воевал за Россию, товарищ Сталин!

На рябом лице хозяина кабинета проскользнуло нечто вроде улыбки…

Толбухин вышел в приемную, испытывая волнение. «Согласится ли Сталин утвердить его в должности? А может, последует отказ и придется ехать назад в Киев… И о жене все известно…»

С будущей женой Тамарой Евгеньевной он встретился в Новгороде. Двадцатилетняя девушка сразу покорила сердце красного командира. Фамилия она имела старинную: Бобылева, горожане причисляли ее к графскому роду.

Наконец Шапошников вышел, молча кивнул в сторону выхода. От Кремля до Арбата, где находился Генеральный штаб, он не проронил ни слова. Лишь войдя в свой кабинет, не сдержал улыбки:

— Поздравляю, голубчик! Вы понравились товарищу Сталину. И ответ пришелся к месту! Словом, поспешайте сдавать командование дивизией и прямехонько в Тбилиси. Командующий Тюленев вчера звонил, просил ускорить ваше прибытие.

Вступив в ответственную должность, Федор Иванович проявил недюжинные способности талантливого штабного начальника. Он поистине был правой рукой командующего войсками генерала армии Тюленева.

Когда началась война и на Закавказский фронт возложили разработку и осуществление проводимой в Крыму Керченско-Феодосиевской операции, генерал-майор Толбухин возглавил всю подготовку и стал начальником штаба Крымского фронта. В новогоднюю ночь на 1942 год высаженные из кораблей войска 51-й армии овладели Керчью, а 44-й армии — Феодосией. Вскоре в руках десантных войск оказался весь Керченский полуостров.

Это была значимая победа войск Крымского фронта. В итоге германское командование вынуждено было оттянуть часть резервов от Севастопольского направления, что значительно упрочило положение Севастополя. В то же время была надолго ликвидирована угроза активных наступательных действий немецко-фашистских войск с Керченского полуострова против районов Северного Кавказа.

Вскоре в Крым прибыл армейский комиссар 1 ранга Мехлис. Перед его убытием из Москвы Сталин велел:

— Разберитесь там в делах, изучите обстановку, выясните, в чем войска нуждаются. И помогите там навести порядок и жесткую дисциплину. Вы это можете.

Верховный знал трудный и несговорчивый характер своего недавнего помощника.

— Все сделаю, как вы приказываете, — пообещал тот.

По прибытии на место Мехлис, помня указание Сталина, совершил поездку в войска, чтобы все увидеть и уяснить, что необходимо предпринять для улучшения дел.

Колеся по раскисшим дорогам, он побывал в Феодосии, заглянул в траншеи переднего края, где находилась пехота, заехал на огневые позиции артиллеристов и минометчиков, не пропустил и тылы с их складами и полевыми госпиталями. Оттуда направился к Арбатской стрелке, где занимали оборону части 44-й армии.

— Все ли есть у красноармейцев? — справлялся он у командиров. — Как с едой? А с куревом?.. Готовы ли наступать?

Мысль о наступлении не покидала Мехлиса. И когда видел, как пехотинцы и артиллеристы роют землю, обустраиваются, то приходил в бешенство. «Вы что? Надеетесь отсидеться? Нужно готовиться к наступлению», — ругал командиров.

В одном из штабов обрушился на комдива:

— По чьему распоряжению происходит такое? Кто отдал приказ?

— На то есть директива фронта. Подписал ее начальник штаба генерал Толбухин.

— Толбухин? Ну, мы с ним поговорим…

По возвращении в поселок Ленинск, где располагался штаб Крымского фронта, Мехлис провел совещание. Тут был командующий Козлов, член Военного Совета Шаманин, начальник штаба фронта Толбухин. Был и генерал Вечный из Генштаба.

— Почему войска заняты делами обороны? Почему не готовятся к наступлению? — потребовал Мехлис ответа от Толбухина.

Массивный Толбухин поднялся. Подавляя волнение, ответил:

— Подготовка к наступлению ведется. И то, что войска укрепляют завоеванные позиции и ведут на них необходимые работы, составляет часть подготовки к наступлению. Нельзя наступать, не закрепив надежно занятого плацдарма. На днях немцам удалось потеснить наши части на Акмонайском рубеже, добились они успеха там, где была слабой наша оборона.

— Вы, Толбухин, оборонец, даже более того: вы — пораженец. Вы заранее обрекаете предстоящее наступление на неудачу.

Искушенный в службе генерал не позволил себе возразить заместителю наркома обороны, промолчал…

В ту же ночь в Москву полетела шифровка Мехлиса о неблагополучном положении дел в штабе Крымского фронта, о его неспособности руководить войсками и о вступлении в должность начальника штаба генерала Вечного.

Узнав об отстранении Толбухина от должности, Сталин сказал начальнику Генерального штаба маршалу Шапошникову:

— Узнайте, Борис Михайлович, что происходит в штабе Крымского фронта. Неужели Толбухин такой неспособный? — Сталин называл только маршала Шапошникова по имени-отчеству. Даже его ближайшие соратники не удостаивались такой чести.

Вечером 8 мая Мехлис послал телеграмму в Ставку, требуя на этот раз смещения командующего фронтом генерала Козлова.

Из Ставки за подписью Верховного Главнокомандующего последовал ответ:

«Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы еще не поняли, что вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки…»