Крепче цепей - Смит Шервуд - Страница 27

Сила этого человека, как бы велика она ни была, ее не настораживала, как не пугала вибрация палубы под ногами перед пространственными скачками.

Ее глаза, прикованные к его лицу, снова начали видеть — и она осознала, что они оба давно уже молчат. Но гость как будто не против был подождать, чтобы дать ей освоиться.

И это было сильнее всяких слов. Она сказала:

— Я Вийя — «Та, Что Слышит» на языке эйя. Товарищи по руднику до побега звали меня Смертельный Глаз. — В отдалении она услышала слабую рябь реакции эйя, которым стало страшно, и это на миг отвлекло ее. Она не любила эмоций, сопровождавших ее детские воспоминания.

Он склонил голову, как равный перед равным.

— Я до собственного побега был Мандериан рахал-Кхестели, из дома Нойгрианов.

— Нойгрианы... кораблестроители, — вспомнила она.

Он кивнул.

— Я удовлетворялся работой инженера и скрывал свои таланты от материнского пеш мас'хадни, но тут моя сестра решила начать войну за наследство. — Он улыбнулся. — Мой талант спас меня, а познания в области техники позволили купить себе свободу и улететь с планеты. — Он покачал головой. — Эта культура полностью обанкротилась, и таких, как я, больше, чем полагают правители. Знаешь ли ты хоть немного историю Хореи? Не ту подлую ложь, которой нас учили детьми, а правду?

Вийя поколебалась. Историю, не запятнанную ложью Детей Дола, она узнала уже здесь, на Аресе. Но Мандериан спрашивал не только об этом. Дезрианские видения снова нахлынули на нее почти с парализующей ясностью: светящийся астероид, медленно-медленно спускающийся в восточное море, предвещая гибель острова Хореи от рук континентальных должарианцев. Но об этом никому не расскажешь.

— Кое-что знаю, — сказала она.

Он снова склонил голову.

— Когда-нибудь все переменится. — Эти слова звучали пророчески. — Но теперь время торопит, и нам многое предстоит сделать. Ты должна знать, что мне в некотором смысле удалось установить связь с эйя.

И те, следящие за ними издалека, послали мысль:

Он говорит руками с эйя, с единственными среди многих. Мы празднуем новое создание слов.

— Нивийя, — произнесла женщина.

— Еще один, который слышит. Не означает ли это, что они считают меня чем-то вроде своего домашнего зверька? Их реакции трудно истолковать. — Он улыбнулся, как бы предоставляя Вийе шанс высказаться на предмет психологии эйя, но она промолчала. — Я изобрел для них язык знаков, чтобы они при необходимости могли общаться и с другими людьми на станции.

Он не спросил, почему Вийя не сделала того же за то время, что провела с ними, и не стал интересоваться, насколько глубок уровень их общения. И она чувствовала, что он не совсем откровенен с ней, как и она с ним. Жаловаться на это не приходилось.

— Я сделаю все, что в моих силах, — сказала она.

— Хорошо. — Он перешел на уни. — Начнем вот с чего...

Элоатри завершила медитацию, сделала три очистительных вдоха и выдоха, разогнула поджатые ноги с легкостью, приобретенной за несколько десятилетий, и встала.

Ее секретарь Туаан был все еще погружен в медитацию. Напряженная атмосфера, медленно овладевавшая Аресом, сказывалась на всех.

Элоатри решила пройтись по залу, но сначала проверила почту. На одном послании она задержалась особенно долго: Тате Кага приглашал ее на вечер в Сады Аши. Что придумал старый нуллер на этот раз? Выжженный на ее ладони Диграмматон отозвался легким зудом.

Профет, шаман, хитрец из сказки, он совершенно непредсказуем. Тате Кага был давним другом Томико. Увидев Элоатри на торжественном балу в честь прибытия Эренарха, он молча посмотрел на нее, а потом сказал: «Он хорошо выбрал».

Она решила, что пойдет к нему непременно, несмотря на дезориентирующие свойства Садов. Она сообщила о своем согласии, оставила Туаана разбираться с остальной почтой и вышла в сад.

Она постояла там, слушая плеск водопада и мелодичное пение скрытых ветровых флейт, но скоро ее босуэлл возвестил, что кто-то пришел с визитом.

Элоатри прошла через мощенный плиткой дворик в приемную, где ожидал великан-гностор Синхровосприятия и Синхропрактики. Он молча поклонился ей.

— Как прошла встреча? — спросила она.

— Нам нужно многое обсудить. — Повинуясь ее жесту, он вышел за ней в сад и заговорил, только когда они опустились на низкую скамью. Легкий ветер нес прохладу водяных струй и стрекотание невидимых насекомых.

— Я попытался установить контакт с эйя, как вы просили.

— И что же?

В его глазах отразилась пережитая боль.

— Простите, нумен. Это почти... ошеломляет. Я всего лишь человек, с которым они делятся... своими концепциями. Это трудно объяснить. Они даже теперь не совеем еще понимают, что каждый из нас — монада.

— Но что они говорили?

— Ничего... и очень много. — Он помолчал, глядя в землю, положив руки на колени, и заговорил опять: — Я понял достаточно, чтобы придумать им некоторые простейшие знаки для общения с людьми, — подробный отчет вы найдете в своей почте.

Элоатри кивнула.

— Но из бурного потока их образов и эмоций я могу ухватить лишь очень немногое. Я испытываю почти страх при мысли, что могло произойти — и происходит — с Вийей за годы общения с ними.

— Вы думаете, ей грозит опасность?

— Возможно. У этой женщины с инопланетянами установился настоящий Прямой Контакт, звено между двумя ноосферами. Их связь — это классический пример встречи архетипов, которая рассматривалась на объединенной конференции колледжей Ксенологии и Архетипа и Ритуала. — Мандериан, видимо, уловил, что Элоатри не совсем понятна его терминология. — Я слышал, как вы говорили о «дверных петлях Времени». Это в принципе то же самое. Психическая энергия обеих рас сливается, и у меня создалось впечатление, что к этому, кроме них, как-то причастны келли и рыжеволосый атавистический субъект.

У Элоатри создалось такое же впечатление, когда врачебная троица келли удаляла геном своего Архона из организма Иварда.

— И еще, — сказал Мандериан, — у них постоянно повторяется один и тот же образ: маленькая серебряная сфера, наделенная, видимо, большой мощью.

Это Элоатри не удивило, но следующие слова гностора ошеломили ее:

— Эйя, кажется, думают, что эта вещь или, скорее, один из ее компонентов, находится здесь, на Аресе. Они пытаются это отыскать.

У Элоатри внезапно пересохло во рту.

— Значит, им известно о трофейной рации.

— Вероятно. Не знаю только, зачем она им нужна.

Элоатри перевела дыхание. Сновидение велело ей следовать за этими людьми, и на своем пути она все глубже погружается в политику Ареса и в войну, которую он ведет. Надо будет сказать Найбергу и Омилову.

Но пока что она должна подумать о своем. На весах Телоса судьба одного разумного существа весит не меньше, чем судьба целого общества.

— Вы встречались и с Вийей. Как это прошло?

— Неплохо. Она нам не доверяет, но настоящих причин для недоверия у нее нет. Готова помочь мне в языке жестов, который мы разработали для эйя.

— Вы научили ее, как экранировать побочные эффекты контактов с ними?

— Возможно, со временем. Хорошо бы ее протестировать. Надо попробовать. На данный момент могу сказать вот что: для темпата она очень сильна, сильнее, чем когда-либо был я. Ее талант фактически граничит с телепатией.

— Значит...

Мандериан кивнул.

— Ей, в отличие от меня, видимо, не обязательно быть рядом с эйя, чтобы контактировать с ними.

Это звучало как предостережение. Элоатри наскоро разобралась в том, что услышала, и спросила с удивлением:

— Но тогда она тоже должна знать о рации?

Мандериан кивнул.

— Вот как. — Элоатри заново пережила видение, показавшее ей Вийю и остальных, и потерла ожог на ладони. — Не говорите пока никому об этом. Я сама этим займусь. А вы попробуйте завоевать ее доверие — и научить ее всему, чему сможете.

Мандериан воспринял это как окончание беседы, и удалился.