Божество реки - Смит Уилбур - Страница 69

— Что вы сделали со своей госпожой? Как вы довели ее до такого состояния? — Я пнул ее в ягодицу, чтобы она расслышала мой вопрос. Она заскулила и закрыла лицо, прикрываясь от моего взгляда.

— Госпожа отказывается от еды уже несколько недель. Она не съела ни кусочка с того самого времени, как мумия Тана, вельможи Харраба, была положена в могилу в Долине знати. Она даже потеряла ребенка фараона, которого носила в своем чреве. Пощади меня, добрый призрак. Я не причиняла тебе зла.

Какое-то мгновение я растерянно смотрел на нее, пока до меня не дошло, что случилось. Мое послание госпоже Лостре так и не было доставлено. Посланник Крата не смог добраться из Луксора в Элефантину. Скорее всего, он стал очередной жертвой сорокопутов, и вниз по реке поплыл еще один труп с пустым кошельком и перерезанным горлом. Я мог только надеяться, что письмо попало в руки какогонибудь неграмотного вора и не было доставлено Ак Сету. Однако сейчас было не время беспокоиться об этом.

Я побежал обратно к госпоже и упал на колени у постели.

— Милая моя, — шептал я, поглаживая ее шершавый лоб. — Это я, Таита, твой раб.

Она чуть пошевелилась и пробормотала что-то, но я не мог разобрать слова. Я понял, что дело зашло слишком далеко и времени у меня почти не оставалось. Весть о смерти Тана пришла около месяца назад. Если рабыня сказала правду, Лостра не принимала пищу все это время. Удивительно, что она еще жива.

Я вскочил на ноги и побежал в свою комнату. Несмотря на мою кончину, здесь все оставалось по-прежнему, и мой сундучок врача стоял в нише, там, где я его оставил. Схватив его, я поспешил обратно к госпоже. Трясущимися руками зажег веточку скорпионьего куста от пламени масляной лампы у постели и поднес сияющий кончик веточки к ее носу. Она тут же кашлянула, чихнула и завертела головой, чтобы увернуться от едкого дыма.

— Госпожа, это я, Таита. Поговори со мной!

Она открыла глаза, и я увидел искорку радости в них, которая быстро погасла, как только Лостра вспомнила о своей потере. Протянула ко мне худые, бледные руки, и я прижал их к своей груди.

— Таита, — тихо всхлипнула она. — Он умер. Тан умер. Я не могу жить без него.

— Нет! Нет! Он жив. Я пришел к тебе от него и принес послание любви и преданности.

— Не нужно так жестоко смеяться надо мной. Я знаю, он умер. Его могила уже запечатана…

— Это всего лишь уловка, чтобы обмануть врагов! — вскричал я. — Тан жив, клянусь тебе. Он любит тебя. Он ждет тебя.

— Ох, если бы я только могла поверить тебе. Но я так хорошо тебя знаю. Ты всегда готов солгать, чтобы спасти меня. Зачем же ты мучаешь меня лживыми обещаниями? Я так тебя ненавижу… — Она попыталась вырваться из моих объятий.

— Клянусь тебе! Тан жив.

— Поклянись честью матери, которой ты не знал. Поклянись гневом всех богов. — У нее едва хватило силы бросить мне вызов.

— Клянусь тебе всем этим, а также моей любовью и долгом по отношению к тебе, моя госпожа.

— Может ли такое быть правдой? — Я увидел как вместе с надеждой силы начали возвращаться к ней и слабый румянец появился на щеках. — О, Таита, неужели он жив?

— Разве был бы я таким счастливым, если бы это было не так? Ты же знаешь, что я люблю его так же, как и тебя. Разве смог бы я улыбаться тебе, если бы Тан действительно умер?

Она, не отрываясь, смотрела мне в глаза, а я начал ей рассказывать обо всем, что произошло со мной с тех пор, как я покинул ее много недель назад. Я только опустил подробности о сцене в старой хижине на болоте и сожительнице Тана.

Лостра не произнесла ни слова, но глаза следили за моими, и она упивалась каждым моим словом. Ее бледное лицо, почти прозрачное от голода, сияло как жемчужина, когда она слушала мой рассказ о приключениях в Галлале и том, как Тан вел в бой своих воинов, как он пел в дикой ярости сражения.

— Как видишь, это правда, Тан жив, — закончил я. Лостра заговорила в первый раз с тех пор, как я начал свой рассказ:

— Если он жив, приведи его ко мне. Я не съем ни крошки до тех пор, пока не увижу его снова.

— Я приведу его к тебе, как только смогу найти человека, который отнесет ему письмо, если ты этого захочешь, — пообещал я, а сам протянул руку к своему сундучку и достал оттуда зеркало из полированной бронзы.

Поднес его к глазам Лостры и мягко спросил:

— Ты хочешь, чтобы он увидел тебя такой?

Она уставилась на свое осунувшееся лицо с впалыми глазами.

— Я пошлю за ним сегодня же, если ты прикажешь. Он будет здесь через неделю, если тебе действительно хочется этого.

Я увидел, как борьба противоположных желаний отразилась на ее лице.

— Какая я уродина, — прошептала она. — Я кажусь старухой.

— Твоя красота жива и прячется под кожей.

— Я не могу позволить Тану видеть меня такой. — Женское тщеславие победило все остальные чувства.

— Тогда тебе придется есть.

— Ты обещаешь… — заколебалась она. — Ты обещаешь мне, что он еще жив и что ты приведешь его ко мне, как только я снова выздоровлю? Положи руку мне на сердце и поклянись.

Я почувствовал ее ребра под своими пальцами. Сердце трепетало как птица в клетке.

— Обещаю.

— Я поверю тебе на этот раз. Но если ты лжешь, я больше никогда не буду доверять тебе. Принеси еду!

Когда я спешил на кухню, не мог скрыть самодовольной усмешки. Хитренький Таита опять добился своего.

Я смешал в чашке теплое молоко и мед. Начать придется с малого, так как она чуть не погубила себя голодом. После первой чашки ее стошнило, но вторая все-таки осталась в желудке. Если бы я задержался хоть на один день, то опоздал бы.

БОЛТЛИВЫЕ языки рабынь разнесли весть о моем чудесном возвращении из загробного мира, и слух этот распространился по острову быстрее оспы.

Перед наступлением темноты фараон прислал Атона за мной. Даже мой старый друг Атон чувствовал себя неловко и держался натянуто в моем присутствии. Он стремительно отпрыгнул в сторону, когда я хотел прикоснуться к нему, словно испугался, что рука моя пройдет сквозь его плоть, словно через клуб дыма. Когда он вел меня по дворцу, рабы и вельможи разбегались в стороны, завидев нас, любопытные глаза следили за нами из каждого окошка и укромного уголка. Фараон приветствовал меня со странной смесью уважения и нервозности, совершенно несвойственной царю и богу.

— Где ты пропадал, Таита? — спросил он, как будто ему не нужен был мой ответ.

Я простерся ниц перед фараоном.

— О божественный фараон! Ты сам часть мира богов, и я понимаю, что вопросом своим ты просто хочешь испытать меня. Ты знаешь, что на устах моих лежит печать. Это было бы святотатством говорить о подобных таинствах даже перед тобой. Прошу тебя, передай всем божествам, своим покровителям, и в особенности Анубису, богу кладбищ, что я выполнил поручения, возложенные на меня. Я исполнил данный мной обет молчания. Скажи им, что я выдержал испытание, которое ты мне устроил.

При этих словах на лице у фараона появилось ошеломленное выражение, и он начал обдумывать ответ, нервно перебирая складки одежды. Я видел, как вопрос за вопросом возникали у него в голове, а потом царь сам же отбрасывал их. У него не было выхода.

В конце концов он беспомощно выпалил:

— В самом деле, Таита, ты выдержал испытание. Добро пожаловать обратно во дворец! Нам не хватало тебя.

Я понял, что все его подозрения подтвердились и теперь он относится ко мне с уважением, подобающим человеку, разрешившему главную загадку человеческого бытия.

Я подполз к его ногам и заговорил шепотом:

— О величие Египта, знаешь ли ты причину, по которой меня прислали обратно?

Вопрос, казалось, озадачил его, однако он неуверенно кивнул. Я поднялся на ноги и подозрительно обернулся, точно боялся, что за мной следят глаза сверхъестественных сил. Я сделал знак, защищающий от зла, а потом продолжил:

— Ради госпожи Лостры! Ее болезнь вызвана прямым вмешательством… — Я не мог произнести имя, но показал двумя пальцами рога, — знак бога тьмы Сета.