Божество реки - Смит Уилбур - Страница 78

Утром меня очень встревожило то, как она просыпалась. Обычно вскакивала со своей кровати, с улыбкой предвкушая новый день, и жадно впитывала радости жизни. Однако на этот раз снова натянула простыни на голову и пробормотала:

— Дай мне поспать еще немного. Мне тяжело, будто я старуха.

— Царь объявил, что мы отправимся рано. Мы должны быть на борту еще до восхода солнца. Я принесу тебе горячего отвара, он тебя подбодрит. — Я залил кипящей водой чашу с травами, которые собрал собственными руками в нужную фазу луны.

— Перестань суетиться, — ворчала она, но я не дал ей спать, растолкал и заставил выпить отвара. Лостра скорчила гримасу.

— Клянусь, ты хочешь меня отравить, — пожаловалась она, а потом без всякой причины ее вдруг обильно вырвало. Я ничего не успел предпринять.

Ее это поразило не меньше, чем меня. Мы оба в ужасе уставились на вонючую лужу у кровати.

— Что со мной, Таита? Такого еще никогда не бывало. Только тогда я все понял.

— Самум! — вскричал я. — Кладбище Трас! Тан!

Некоторое время она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, ничего не понимая. Затем улыбка осветила темный шатер, как лампа.

— У меня будет ребенок!

— Не так громко, госпожа, — взмолился я.

— Ребенок Тана, во мне ребенок Тана!

Этот ребенок не мог быть от царя, потому что я не давал ему делить постель с госпожой с тех самых пор, как она чуть не уморила себя голодом и у нее случился выкидыш.

— О, Таита, — промурлыкала Лостра, поднимая ночную рубашку и с благоговейным восторгом осматривая плоский крепкий животик. — Подумать только! Малыш, совсем такой же, как Тан, растет внутри меня. — Она трогала живот, надеясь нащупать ребенка. — Я знала, что наслаждение, открывшееся мне в гробнице Трас, не могло пройти незамеченным богами. Они оставили мне памятку, которая останется на всю жизнь.

— Не будем спешить, — предупредил я. — Может быть, это колики. Нужно провести испытание, чтобы удостоверится в этом.

— Мне не нужно испытаний. Я чувствую это своим сердцем: он там, в тайной глубине моего тела.

— И тем не менее мы все равно проведем испытание, — кисло сказал я и пошел за горшком. Она уселась над ним, чтобы дать мне первую мочу после ночи. Я разделил ее на две равные части.

Первую часть я смешал пополам с нильской водой. Затем наполнил два кувшина черноземом и в каждый посадил по пять семян проса. Один кувшин я полил чистой нильской водой, а другой — жидкостью, которой снабдила меня госпожа. Это было первым испытанием.

Потом я пошел в камыши на берегу лагуны у лагеря и поймал десять лягушек. Только это были не веселые желто-зеленые лягушки с длинными ногами, а скользкие черные существа, головы которых практически не отделены шеей от тяжелых жирных тел. Глаза у них расположены на самой макушке, поэтому дети часто называют их звездочетами.

Я посадил по пять звездочетов в два кувшина с речной водой. В один из них добавил интимные испражнения госпожи, а другой оставил чистым. На следующее утро, уединившись с госпожой в ее каюте на борту ладьи, мы сняли ткань, покрывавшую кувшины, и изучили их содержимое.

Зерно, политое госпожой Лострой, пустило маленькие зеленые ростки, а в другом кувшине семена остались безжизненными. Пять звездочетов, не получивших благословения моей госпожи, так и сидели в кувшине, а другие, более удачливые, отложили по длинной серебристой нитке, усыпанной черной икрой.

— Я же говорила тебе, — самодовольно прощебетала госпожа, прежде чем я успел произнести свой диагноз. — О, благодарение богам! Ничего более прекрасного не случалось со мной.

— Мне придется немедленно поговорить с Атоном. Этой же ночью ты разделишь постель с царем, — угрюмо сказал я, и она растерянно уставилась на меня.

— Даже фараон, который принимает на веру все мои сказки, не поверит, что ты понесла от семени, принесенного самумом. Нам придется обеспечить нашему маленькому ублюдку отчима. — Я уже считал этого ребенка нашим, а не только ее. Хотя я и пытался скрыть свое отношение за легкомысленными словами, зачатие наполнило меня таким же счастьем, как и Лостру.

— Не смей называть его ублюдком, — вскинулась она. — Он будет царевичем.

— Царевичем он будет, только если я найду ему царственного отца. Приготовься, я иду говорить с царем.

— МНЕ БЫЛ СОН прошлой ночью, о Величие Египта, — сказал я фараону, — и этот сон был настолько удивителен, что я снова обратился к лабиринтам Амона-Ра за подтверждением. Фараон в нетерпении наклонился ко мне, потому что стал верить в мои сны и лабиринты, как и все остальные пациенты.

— На этот раз смысл видения однозначен. Во сне, ваше величество, богиня Исида явилась ко мне и обещала преодолеть злобное влияние брата Сета, так жестоко лишившего тебя первого сына, поразив госпожу Лостру изнурительной болезнью. Раздели постель с моей госпожой в первый день праздника Осириса, и боги благословят тебя еще одним сыном. Таково обещание богини.

— Сегодня канун праздника. — Царь был в восторге. — По правде говоря, Таита, я был готов выполнить свои обязанности все эти месяцы, если бы ты разрешил мне. Но ты не рассказал, что увидел в лабиринтах Амона-Ра. — Он снова с нетерпением наклонился ко мне, а я охотно начал свой рассказ.

— Видение было таким же, как и в прошлый раз, однако теперь оно стало более сильным и ясным. Я увидел тот же самый бесконечный лес, растущий по берегам реки, и каждое дерево несло на своей вершине корону и знаки царского величия. Твоя династия протянется через века сильной и непрерывной цепью.

Фараон удовлетворенно вздохнул.

— Пришли ко мне это дитя.

Когда я вернулся в шатер, госпожа уже ждала меня. Она приготовилась и отнеслась ко всему с должным великодушием и чувством юмора.

— Я закрою глаза и воображу себя в усыпальнице гробницы Трас с Таном, — призналась она, а потом со смехом заявила: — Хотя вообразить царя в образе Тана — это все равно, что спутать хвостик мыши с хоботом слона.

Вскоре после обеда Атон пришел к нам, чтобы доставить ее в шатер царя. Она отправилась к нему твердой походкой, со спокойным лицом, мечтая, наверное, о своем маленьком царевиче и о его истинном отце, который ждал нас в Фивах.

ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ Фивы, красавец город ста ворот! С какой радостью мы увидели его впереди, украсившего широкий берег реки своими храмами и сверкающими стенами!

Моя госпожа певуче вскрикивала от восторга при виде каждого знакомого места. Затем, когда барка царя подошла к пристани чуть ниже дворца великого визиря, радость возвращения домой покинула нас, и мы замолчали. Госпожа Лостра ощупью нашла мою руку и вцепилась в нее, как маленькая девочка, напуганная рассказами о гномах, — мы увидели ее отца.

Вельможа Интеф стоял с двумя сыновьями, Менсетом и Собеком, этими героями без больших пальцев на руках, и казался столь же красивым и благородным, каким я представлял его в своих кошмарах. Сердце мое дрогнуло.

— Ты должен быть настороже, — шепнула мне госпожа Лостра. — Они постараются убрать тебя со своего пути. Помни о кобре.

Чуть позади великого визиря я увидел Расфера. За время нашего отсутствия он, очевидно, продвинулся по службе. На нем был головной убор командующего десятью тысячами, а в руках золотая плеть, соответствующая рангу. Лицо у него не выздоровело. Половина отвратительно обвисла, и слюна текла с бессильного уголка рта. Как только он узнал меня, другая половина лица ухмыльнулась. Расфер поднял золотую плеть, насмешливо приветствуя меня с берега.

— Обещаю, госпожа моя, что рука моя будет лежать на кинжале, а есть я буду только фрукты, очищенные моими собственными пальцами, пока Расфер и я находимся в Фивах, — прошептал я и улыбнулся, ответив на приветствие веселым взмахом руки.

— Ты не будешь принимать даров от незнакомцев, — настаивала госпожа, — и будешь спать у подножия моей постели, где я смогу защитить тебя ночью. Днем ты будешь находиться рядом со мной и никуда не станешь ходить один.