Адмирал Ее Величества России - Нахимов Павел Степанович - Страница 22

22

Представь же себе этот огромный вид, и над всем этим, а особенно над морем, мрачные, тяжелые тучи, только кой-где вверху блистало светлое облако. Заунывная музыка, грустный перезвон колоколов, печально-торжественное пение… Так хоронили моряки своего синопского героя, так хоронил Севастополь своего неустрашимого защитника».

Роковое для Севастопольской обороны значение гибели Нахимова поняли все. «28 июня – печальный день: убит П. С. Нахимов. Число геройских защитников Севастополя редело, да и не было таких влиятельных, как покойный Нахимов, а между тем Горчаков настойчиво торопил подготовить отступление от Севастополя, и потому рвение защитников Севастополя слабело», – читаем в черновых заметках Ухтомского.

Мучившийся сам от своей тяжелой раны, Тотлебен уже 29 июня узнал о смертельной ране Нахимова, о том, что надежды нет. «Вчера вечером Нахимов опасно ранен в голову на Малаховом кургане, – пишет он жене. – Это печальное событие глубоко меня потрясло. Нахимова я любил, как своего отца. Этот человек делал невероятно много, его все любили, все высоко ценили. Пользуясь его влиянием во флоте, мы осуществили многое, что казалось невозможным.

Он был вроде патриотов классической древности, он безгранично любил Россию и всегда был готов всем пожертвовать для чести своего отечества, как некоторые возвышеннейшие патриоты из древних греков и древних римлян. И при этом какое нежно чувствующее сердце! Как заботился он обо всех страдающих! Он всех посещал, всем помогал!..»

«Хозяин Севастополя» исчез, и хотя в осажденном городе, ежедневно и еженощно осыпаемом разрывными и зажигательными бомбами, успели за девять месяцев, протекших от начала осады до гибели Нахимова, более чем достаточно привыкнуть к смерти, но к этой смерти никак не могли привыкнуть и не могли примириться с ней.

Потрясена была и вся Россия.

“Нахимов получил тяжелую рану! Нахимов скончался! Боже мой, какое несчастье!” – эти роковые слова не сходили с уст московских жителей в продолжение трех последних дней. Везде только и был разговор, что о Нахимове. Глубокая, сердечная горесть слышалась в беспрерывных сетованиях. Старые и молодые, военные и невоенные, мужчины и женщины показывали одинаковое участие», – писал московский историк Погодин после получения фатального известия.

«Был уж уголок в русском царстве, где собрались такие люди, – говорил Т. Н. Грановский, узнав о гибели Нахимова. – Лег и он. Что же? Такая смерть хороша; он умер в пору. Перед концом своего поприща вызвать общее сочувствие к себе и заключить его такой смертью… Чего же жалеть более, да и чего бы еще дождался Нахимов? Его недоставало возле могил Корнилова и Истомина. Тяжела потеря таких людей, но страшнее всего, чтобы вместе с ними не погибло в русском флоте предание о нравах и духе таких моряков, каких умел собрать вокруг себя Лазарев».

Если первым, явственным ударом погребального колокола по Севастополю была потеря Камчатского люнета и двух соседних редутов, то вторым было тяжелое ранение Тотлебена, а третьим, бесспорно, была гибель Нахимова. Смерть адмирала явилась в полном смысле слова началом конца Севастополя. В России это поняли, по-видимому, все следившие за титанической борьбой, а больше всего принимавшие в ней прямое участие.

Твердыня, за которую Нахимов отдал жизнь, не только стоила врагам не предвиденных ими ужасающих жертв, но своим, почти год длившимся отчаянным сопротивлением, которого решительно никто не ожидал ни в Европе, ни у нас, совсем изменила все былое умонастроение неприятельской коалиции, заставила Наполеона III немедленно после войны искать дружбы с Россией, принудила Англию отказаться от очень многих требований и претензий, фактически свела к ничтожному минимуму русские потери при заключении мира и высоко вознесла моральный престиж русского народа.

Это историческое значение Севастополя, с несомненностью, стало определяться уже тогда, когда Нахимов, покрытый кровью и славой, лег в могилу.

Генерал-адъютант, генерал от кавалерии, военный министр Российской империи во время Крымской войны (1852–1856). Затем, при Александре II, – главноначальствующий III отделением Собственной его императорского величества канцелярии и шеф жандармов (1856–1866).

ПИСЬМА И ДОКУМЕНТЫ

Начало службы П. С. Нахимова в военно-морском флоте (1813–1828)

Метрическое свидетельство о рождении П. С. Нахимова11 марта 1846 г.[1]

Смоленской губернии, Вяземского уезда, села Спаса Волженского, церкви Спаса нерукотворенного образа, по справкам метрических книг, хранящихся при оной церкви, оказалось под № 1-м: у майора Степана Михайлова сына Нахимова с женою Феодосиею Ивановной [2] родился тысяча восемьсот второго года, июня 23-го, законнорожденный сын Павел. Крещен священником Георгием Овсянниковым 27 июня же.

При крещении его восприемниками были: Сычевского уезда подпоручик Николай Матвеев сын Нахимов да девица Анна Степанова дочь Нахимова. В чем свидетельствуем с приложением церковной печати. 1846 года марта 11-го дня.

К сему свидетельству Вяземского уезда села Спаса Волженского священник Василий Овсянников подписал.

Диакон Георгий Овсянников Дьячек Григорий РужещевПрошение Ивана и Павла Нахимовых на имя Александра I об определении их в Морской кадетский корпус23 апреля 1813 г.[3]

Всепресветлейший, державнейший великий государь император Александр Павлович, самодержец всероссийский, государь всемилостивейший, просят недоросли из российских дворян греческого исповедания Иван и Павел Степановы сыновья Нахимовы о нижеследующем:

Отец наш родной, Степан Михайлов сын Нахимов, в службе в. и. в. находился в гвардии капитаном и отставлен майором; ныне нам от роду, первому – 12, а последнему – 11 лет[4], обучены по-российски и по-французски читать и писать и часть арифметики, но в службе в. и. в. никуда еще не определены, а желание имеем вступить в Морской кадетский корпус в кадеты, а потому всеподданнейше просим:

Дабы высочайшим в. и. в. указом повелено было сие наше прошение принять и нас, именованных, по желанию нашему в Морской кадетский корпус в кадеты определить. А что мы действительно из дворян и помянутому майору Степану Нахимову сыновья родные, в том представляем надлежащие свидетельства. Испомещен же[5] состоим Смоленской губернии, Вельского уезда, крестьян за отцом нашим 136 душ.

Всемилостивейший государь, прошу в. и. в. о сем моем[6] прошении решение учинить.

К сему прошению недоросль из дворян Иван Степанов сын Нахимов руку приложил.

К сему прошению недоросль из дворян Павел Степанов сын Нахимов руку приложил.

Помета: «Представлено министру военных морских сил июля 7-го 1813 г.».

Рапорт директора Морского кадетского корпуса вице-адмирала П. К. Карцова министру военных морских сил адмиралу И. И. Траверсе об отсутствии вакантных мест для зачисления в Морской кадетский корпус Павла и Ивана НахимовыхИюля 1813 г.