Буржуазный век - Фриче Владимир Максимович - Страница 36

Если какой-нибудь предмет сегодня в моде среди избранных, то завтра он должен войти в моду уже и среди массы – такова насущная потребность рассчитанной на массовое производство фабричной промышленности.

В противном случае предприниматели должны были бы время от времени приостанавливать или сокращать свое производство, вместо того чтобы его увеличивать и расширять, а к этому последнему они стремятся больше всего и прежде всего в интересах повышения прибыли. Уже один этот закон заставляет поэтому постоянно стремиться к созданию все новых мод, ибо машина нуждается все в новых заказах, а в один прекрасный день рынок все же будет насыщен товаром. Тогда необходимо придумать какую-нибудь новую форму, которую публика должна покупать, заменяя ею старую.

В силу указанных причин постоянная смена моды тесно связана не только в среде имущих, но и в народных массах с современным крупнокапиталистическим способом производства. Она ее высшая, насущнейшая потребность и распространяется поэтому не только на костюм, но и на множество других предметов потребления.

Все указанные факторы и особенности не устраняют, само собой понятно, великого и неизменного закона, гласящего, что костюм разрешает известную эротическую проблему, а именно проблему пассивного, правда, но неизменного ухаживания друг за другом обоих полов. Эти факторы и особенности образуют только новую рамку для этой неизменной проблемы.

Показать, каким разнообразным способом эту задачу решает господствующее нравственное лицемерие, – таково содержание этой главы.

Ниже мы приведем иллюстрации и доказательства. Здесь же мы можем предвосхитить итог: наша эпоха разрешила эту проблему более рафинированно, чем все предыдущие.

Так как мужчина играет во взаимных отношениях полов активную роль, то подчеркивание половых признаков, эротически стимулирующих женщину, всегда играло в мужском костюме менее видную роль, чем в женских модах. Некоторую роль эта тенденция играет, конечно, и в мужском костюме, ибо костюм для обоих полов – союзник в борьбе за взаимное расположение и симпатию. Эпоха Ренессанса выразила эту черту даже очень смелым, на наш современный взгляд, образом также и в мужском костюме... Сделала и эпоха старого режима путем костюма из мужчины фигуру, воздействовавшую на чувства женщин в эротическом духе, а именно подчеркивая его моложавость, его роль галантного рыцаря на службе у женщин и т.д.

Однако, так как мужчине в деле ухаживания природа предоставила активную роль, так как он может и даже должен действовать, требовать, нападать словами, недвусмысленными жестами и столь же недвусмысленными действиями, тогда как женщина обязана пассивно ждать и иметь право лишь косвенно обращать на себя внимание, то мужчина не нуждается в такой же степени, как женщина, в костюме, чтобы подчеркнуть свою половую индивидуальность.

Вот причина, почему смена мод сказывается в мужском костюме не в таких разительных и противоположных друг другу формах, как в женском костюме, где каждая новая мода – почти пощечина только что сошедшей со сцены. Эволюция мужского костюма по той же самой причине, видимо, логичнее эволюции женской моды, так как он приспособляется к главным потребностям жизни без ошеломляющих скачков. Наконец, по той же самой причине торжествующее в буржуазную эпоху во всех областях жизни нравственное лицемерие и его законы не бросаются так в глаза в мужских модах. Здесь пришлось устранить и упразднить лишь очень немногое. Совсем исчезли только цвета, всегда воздействующие на чувственность: светло-голубой, сияющий желтый, темно-красный и т. д. Теперь преобладают нейтральные цвета. К тому же линии, выражающие в мужском костюме половую энергию, еще и потому не бросаются в глаза как специфически половые качества, что они выражают вообще энергию и могут быть без всякой натяжки истолкованы, как признаки его профессиональной деятельности. Таким именно образом эти линии обыкновенно и истолковываются. Поэтому нужны совершенно определенные индивидуальные признаки, чтобы мужчина воздействовал своим костюмом на женщину именно как мужчина.

Исключение составляют только моды эпохи Великой революции и империи. Эти моды подчеркивают, как мы увидим ниже, очень рельефно и в мужском костюме мужской половой характер.

Сравнительно большее в эротическом отношении безразличие мужского костюма, конечно, не мешает тому, что мужская мода всегда следует и соответствует настроениям эпохи. Когда эпоха проникнута жаждой свободы и стремлением к прогрессу, как, например, эпоха 1848 года, то мужская мода становится заметно мужественнее и уже в костюме отражается эта тяга к индивидуальной независимости и самостоятельности и к общественной свободе. В моде явственно сказывается жажда активности и способность к деятельности. Чопорный сюртук уступает место, как уже было упомянуто, платью с удобными свободными формами, которое можно носить по желанию открытым и закрытым, тогда как сюртук должен быть непременно застегнут на все пуговицы.

В периоды упадка и реакции, когда политическая опека суживает умственный горизонт, когда отказ от высших идеалов располагает господствующие классы сначала к чувственным наслаждениям, а потом ко всеобщей пресыщенности, линии мужской моды получают оттенок женственности, блезированности (показушности. – Ред.), декадентства. Такими периодами были, например, годы попыток реставрации абсолютизма после падения Наполеона, продолжительный реакционный период, последовавший после весны 1848 г. приведший во Франции ко Второй империи, и конец XIX в., когда буржуазия потеряла веру в свое будущее господство и когда среди материальных чувственных наслаждений заглохли все высшие человеческие идеалы.

Неизменная задача всякой женской моды – все равно, при абсолютизме или в буржуазном обществе, как уже говорилось, – это наиболее эффектное и постоянное подчеркивание красот женского тела, эротически возбуждающих мужчину. Все различие состоит только в том, что в одну эпоху возможно более естественное решение этой задачи, в другую – только странное. Это подчеркивание при помощи костюма половых признаков женского тела, эротически воздействующих на мужчину, состоит в том, что эти признаки, как-то: грудь, талия, ляжки, бедра, икры – должны бросаться в глаза по возможности каждый отдельно. На улице или в салоне вы встретите не гармонически развитую красивую женскую фигуру, а молодую даму с полным пикантным бюстом, другую – с великолепно выступающими ляжками, третью – с упругими бедрами и т. д.

Между тем об общей сущности явления вы не получаете никакого представления, зато та или другая мода прекрасно осведомляет относительно груди. Вы узнаете, что она упруга, мала или велика, иногда даже – что она имеет форму груши или яблока. Все это рельефно выделено модой, и вы узнаете именно только эту одну часть тела, все же остальное лишь фон, на котором эта особенность выступает тем более ярко. Нет никакого сомнения, что в более простых случаях соответствующие методы пускаются в ход бессознательно самими же женщинами, так как каждая женщина таким именно путем совершенно инстинктивно исполняет один из законов своей пассивности. Бессознательно такое решение, однако, только в более простых случаях, тогда как во всех остальных женщина ставит себе эту цель сознательно и со все большей изысканностью. С каждым платьем и каждой блузой она проделывает перед зеркалом бесконечное множество репетиций. Один французский писатель, Жан Рикар, замечает:

"Женщины говорят о платонической любви с величайшим восхищением, однако каждое их платье, каждая шляпка, каждый башмак и каждая ленточка рассчитаны на то, чтобы рассеять все наши платонические порывы".

Еще ярче говорит Толстой в "Крейцеровой сонате": "Женщины устроили из себя такое орудие воздействия на чувственность, что мужчина не может спокойно обращаться с женщиной... Я уверен, что придет время, и, может быть, очень скоро, что люди поймут это и будут удивляться, как могло существовать общество, в котором допускались такие нарушающие общественное спокойствие поступки, как те прямо вызывающие чувственность украшения своего тела, которые допускаются для женщин в нашем обществе. Ведь это все равно что расставить по гуляньям, по дорожкам всякие капканы, – хуже!"