Свирепая справедливость - Смит Уилбур - Страница 67

Он увидит Калифа издалека, в оптический прицел. Искаженная перспектива и измененные цвета придадут происходящему ощущение нереальности. Расстояние позволит избежать встречи. Ему не придется увидеть, как гаснет свет в этих огромных зеленых глазах, услышать, как с мягких прекрасных губ, которые дали ему так много радости, срывается последний вздох. Он быстро отбросил эту мысль. Она подтачивала его решимость, хотя гнев и желание отомстить не ослабевали.

Будь у него снайперское ружье калибра .222, какие используются в «Торе», это был бы лучший инструмент для решения задачи. Это ружье с длинным пригнанным стволом, с новым лазерным прицелом точно посылало пулю на семьсот ярдов. От снайпера требовалось только нажать указательным пальцем левой руки кнопку на ложе. Включался лазер, и луч вычерчивал траекторию пули. На цели появлялось яркое белое пятнышко размером с серебряную монету. Снайпер смотрел в прицел, и, когда пятнышко совмещалось с целью, нажимал на курок. С таким прицелом даже не очень подготовленный стрелок не промажет, а в руках Питера это оружие будет непогрешимо – и Колин Нобл даст ему такое ружье. Не только даст – вероятно, доставит с поздравлениями от корпуса морских пехотинцев США через старшего военного атташе американского посольства в Париже.

Однако Питер так критически продолжал анализировать свои планы, что понял: он оттягивает переход к активным действиям.

Шестнадцатый день после его возвращения в Брюссель пришелся на пятницу. Утро Питер провел на полигоне НАТО к северу от города; там демонстрировали новый электронный щит, созданный «Нармко»: он позволял скрыть от радаров ракеты ближнего действия и противотанковые ракеты. Вернулся он на вертолете с тремя иранскими офицерами, присутствовавшими на демонстрации, и в «Эполь де Мутон» они не спеша съели великолепный ленч. Питера, который провел три часа за обеденным столом, мучила совесть, и потому он до семи вечера работал над контрактом по продаже ракет.

Уже затемно он вышел через служебный вход, принимая все обычные предосторожности на случай, если убийцы Калифа ждут его на темных улицах. Он никогда не выходил в одно и то же время и не шел одним и тем же маршрутом. В этот вечер он купил у торговца табаком на Гранд-Пляс газеты и решил просмотреть их в одном из открытых кафе, выходящих на площадь.

Начал он с английских. Заголовки на первых страницах, черные и четкие, провозглашали:

ПАДЕНИЕ ЦЕНЫ НА СЫРУЮ НЕФТЬ

Питер, прихлебывая виски, задумчиво прочел статью, потом заглянул на шестую страницу, где печаталось продолжение.

Он скомкал газету и невидящим взглядом уставился на поток туристов и первых вечерних гуляк.

Калиф добился своего первого международного триумфа. Отныне на пути безжалостного неистовства власти и насилия не будет никаких преград.

Питер понял: больше откладывать нельзя. Он принял решение действовать, и решение бесповоротное. В понедельник он слетает в Лондон, предлогов для этого достаточно. Пусть Колин встретит его в аэропорту; придется поделиться с ним своими соображениями. Питер знал, что может рассчитывать на полную поддержку. Потом он направится в Париж для последней разведки и выбора места. До весенних показов мод еще две недели – две недели тщательной подготовки, чтобы все прошло как надо.

Он вдруг ощутил сильное переутомление, словно на то, чтобы принять решение, у него ушли последние силы. Питер так устал, что короткий путь назад в отель пугал. Он заказал еще виски, выпил и только тогда смог собраться.

«Нармко» держала в «Хилтоне» два многокомнатных номера для своих старших менеджеров и важных посетителей. Питер еще не искал квартиру в городе и жил в меньшем из двух номеров. Здесь он мылся, спал, переодевался и не мог избавиться от ощущения временности, быстрой смены обстоятельств.

«Мои книги опять на складе», – подумал он тоскливо. Собрание прекрасных редких книг большую часть его жизни проводит на складах, а он носится по всему миру, куда призывают обязанности, живет в казармах и отелях. Книги – его единственное имущество, и, думая о них, Питер почувствовал непривычное желание осесть, завести собственный дом – и тут же, цинично улыбаясь, отогнал эту мысль – он снова на улицах чужого города, снова один.

«Должно быть, начинаю стареть», – решил он. Раньше он никогда не испытывал одиночества – но теперь, теперь? Совершенно не к месту вспомнилась Магда Альтман, как она пришла к нему в объятия и сказала: «О Питер, я так долго была одинока».

Вспомнив это, он застыл в свете уличного фонаря – высокий мужчина в пальто с поясом, с худым истощенным лицом.

Блондинка с порочно накрашенными губами подошла к нему, остановилась, делая предложение, и Питер вернулся к действительности.

– Merci. – Он отрицательно покачал головой и пошел дальше.

Когда он вошел в вестибюль «Хилтона», его внимание привлекли журналы в киоске, и он остановился у полки с журналами для женщин. Там Питер рассчитывал найти объявление о начале сезона высокой моды в Париже и стал пролистывать страницы «Вог», ища упоминаний о Сен-Лоране. И сразу, на первом же развороте потрясенно увидел женское лицо.

Тонкие элегантные черты, чуть раскосые славянские глаза. Сверкающий водопад темных волос, кошачья грация движений, остановленных фотокамерой.

На снимке она стояла в группе из четырех человек. Вторая женщина – жена известного поп-певца, живущая в разъезде с ним. Пухлое капризное личико, восточный тип глаз, ярко накрашенные губы – типичная парижская светская львица. Рядом – американский актер с веснушчатым мальчишеским лицом, в бархатном пиджаке, с золотой цепью на шее, более известный своими сексуальными пристрастиями, чем ролями в фильмах. Совсем не с такими людьми обычно общается Магда Альтман... а вот второй мужчина, к которому она прислонилась, больше в ее стиле. Лет сорока, смуглый и по-своему красивый, с тяжеловатым мясистым лицом и густыми, волнистыми светлыми волосами; от него исходило ощущение власти и уверенности, как и полагается главе крупнейшей немецкой автомобилестроительной компании.

В подписи под снимком сообщалось об открытии в Париже новой дискотеки – вновь нечто необычное для Магды Альтман; она сама ослепительно улыбалась высокому красивому немцу, так явно наслаждаясь, что Питер почувствовал укол какого-то чувства. Ненависти или ревности – он не понял. Захлопнув журнал, он вернул его на полку.

В безликом, стерильно чистом номере он разделся и принял душ, потом голый вышел в небольшую гостиную и налил себе виски. Третью порцию за вечер.

Он понял, что со времени похищения пьет гораздо больше обычного. Когда человек одинок и терзается глубокими сомнениями, выпивка действует на него коварно. Надо последить за собой. Он отхлебнул янтарной жидкости с привкусом дыма и повернулся, разглядывая себя в зеркале.

С возвращения в Брюссель он ежедневно тренируется в офицерском спортклубе НАТО, членом которого еще состоит, и тело у него поджарое, жесткое, живот как у борзой, только лицо изменилось от горя, напряжения – и как будто глубокого внутреннего сожаления.

Он ушел в спальню, и тут зазвонил телефон.

– Страйд, – сказал он в трубку, по-прежнему голый, со стаканом виски в руке.

– Генерал Страйд, минуточку, пожалуйста. Международный звонок.

Ожидание казалось бесконечным, на линии что-то гудело и щелкало, слышались голоса телефонисток – плохой французский и еще более плохой английский.

И вдруг ее голос, но слабый и далекий, как шепот в обширном пустом зале.

– Питер, это ты?

– Магда? – Услышав ее, Питер пережил потрясение; прежде чем она заговорила снова, послышался щелчок. Переключение несущей волны сказало ему, что они говорят по радиотелефону.

– Нам нужно увидеться, Питер. Так не может продолжаться. Ты приедешь ко мне, Питер?

– Где ты?

– Les Neuf Poissons.[51] – Голос был таким слабым, что он попросил повторить.

51

Девять рыб (фр.). – Прим. перев.