Искупление. Часть вторая (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 37

Ее слова оглушили и… дали надежду. Я сдержала новое рыдание, утерла слезы и серьезно кивнула.

— Я буду сильной, — пообещала я.

— Так-то, — произнесла женщина и усадила меня за стол.

— Мне кусок в горло не полезет, — сказала я, с отвращением думая о еде.

— Тебе не полезет, моему внуку пригодится, — ответила она, отрезая толстый кусок пышного каравая. Затем достала глиняный горшок, в котором оказался мед, и густо намазала его на хлеб. — Ешь, Даиль. Ешь и думай о том, как тебе хорошо с моим сыном. Пусть от твоих мыслей ярче засветит ваш огонь, пусть Флэй тоже вспомнит, пусть согреется и выберет тебя.

Следом появилась кружка с теплым молоком, и свекровь ушла, оставив меня наедине со своими страшными мыслями. О хорошем? Да я сейчас могла думать лишь о том, что могу потерять его. Малыш внутри меня заворочался, я погладила живот, скорей машинально, чем желая его успокоить. Затем опустила взгляд на хлеб. Не съем, просто не смогу. Но рот вдруг наполнился слюной, когда я смотрела на слой меда, уже засахарившийся за зиму, сглотнула, взяла хлеб и откусила… Боги, хорошо-то как, сладко! Как я проглотила лакомство, даже не заметила, только подумала, что я до безумия хочу сладостей. Вот, чего мне не хватало все это время!

Каравай лежал передо мной, нож, горшочек с медом, деревянная ложка тоже. Воровато оглянувшись, я отрезала еще ломоть, намазала медом, подумала и отправила в рот мед без хлеба. После прикрыла глаза, откусывая большой кусок от хлеба с медом, и даже застонала, смакуя вкус. Кажется, ничего лучше я в жизни не пробовала. Может, я смогу уговорить мать рысика научить меня печь такой же вкусный хлеб. А потом будет лето и свежий мед.

— М-м-м, — вновь простонала я, представляя янтарную тягучую субстанцию. — Хорошо-то как.

Хорошо, как поцелуи моего мужчины, как его ласки, такие же сладкие, обволакивающие, дарующие наслаждение, какого я в жизни не знала. Флэ-эй, вернись ко мне, умоляю, вернись, не оставляй меня, жизнь без тебя станет пустой, и я превращусь в призрак. Флэй, мой прекрасный Рысь, твоя Даиль ждет тебя. Вернись, и я стану самой лучшей женой и матерью твоих детей. Флэй…

Перед моими глазами проносилось все, что было между нами. И древние развалина храма в лесу в Таргаре, и лесное озеро, и ночь на постоялом дворе, когда мы спали, прижимаясь друг к другу, и наше плавание, и первое наслаждение, и странная свадьба в синем теплом пламени. Наша любовь, страсть и нежность…

— Вот и умница, Даиль, — услышала я и открыла глаза.

Старая Рысь стояла напротив меня и смотрела, не скрывая одобрения. Я растерянно взглянула на стол и поняла, что доела каравай и от меда осталась половина. Стало стыдно, но женщина отрицательно покачала головой, как только я попыталась потупиться. Вместо молока, которое я тоже выпила, на столе уже стояла кружка с травяным напитком.

— Спасибо, — и искренней благодарностью произнесла я.

— Пей, — по губам женщины скользнула едва уловимая улыбка.

А через некоторое время на улице послышался шум. Мы обе вскочили, и дверь распахнулась. Братья осторожно внесли носилки с моим мужем.

— Флэй! Как он? — испуганно спросила я, забывая обо всех обещаниях, данных свекрови.

— Даиль, — снова одернула она меня.

Она указала на ту комнату, где мы провели первую ночь у Рысей. Я замерла, стараясь не мешать, но, стоило братьям переложить Флэя на ложе, как я бросилась к нему и опустилась рядом на колени, не сводя взгляда с посеревшего лица. Он был все еще жив, и это сейчас казалось самым важным в моей жизни.

Я протянула руку и осторожно погладила рысика по лицу.

— Не уходи, — прошептала я. — Я без тебя не смогу.

— Нужно звать шамана, — услышала я и обернулась.

Мать Флэя разговаривала со знахаркой. Я еще раз взглянула на мужа и поднялась с колен. Знахарка бросила на меня настороженный взгляд.

— Говори, Таэль, — велела моя свекровь. — Жена должна знать, что с ее мужем.

— Она беременная, — помявшись, ответила женщина.

— Беременная, но не при смерти, — сказала я, подходя к ним.

Мать Флэя посмотрела на меня и одобрительно кивнула, вновь переключая внимание на знахарку.

— Нужно звать шамана, — повторила женщина. — Я сделала все, что могла. Сильно Флэйри медведь порвал, крови много ушло. Если не звать Рогнада, к утру его заберет Великая Мать.

Я до боли закусила губу, лишь бы не застонать, лишь бы не показать свою слабость. Флэю нужна моя сила, значит, я буду сильной. Обе Рыси покосились на меня, но слез не увидели.

— Бэйри, — позвала мать моего рысика. — Зови Рогнада. Флэю нужно дыхание Великой Матери.

Бэйри посмотрел на меня, кивнул и вышел, а я вернулась к ложу, легла рядом с мужем и взяла его за руку. На мое пожатие он не ответил, как не услышал моего шепота, но я все равно разговаривала с ним. Говорила, как люблю, как он мне нужен, как он нужен нам с малышом, как мы ждем возвращения отца. Рассказывала, чем занималась, пока ждала его, как волновалась, как звала. Со слезами на глазах смеялась, вспоминая самые счастливые наши дни. О чем я? У нас не было несчастливых дней. Подначивала его, журила за неосторожность и снова умоляла не уходить.

— Даиль, — рука свекрови мягко легла мне на плечо. Я вздрогнула и подняла на нее взгляд. — Пришел шаман, идем. Мы тут сейчас лишние.

— Я не оставлю его, вы же сказали…

— Вот и продолжай делать, что делаешь, он тебя услышит и через стены. Шаман должен остаться один, Великая Мать не любит лишних глаз. Пращуры пока присмотрят за Флэйри.

Я склонилась к лицу любимого, поцеловала в губы и почувствовала нарастающий жар.

— Он горит, — прошептала я.

— Рысь больше не в силах сдерживать внутренний огонь, — ответил вошедший молодой мужчина. — Иди, Даиль, Мать не возьмет жизнь своего сына прежде отведенного ему времени. Я буду слушать ее голос.

Мне не понравились слова шамана. Слушать? Флэя лечить нужно! Ах, как мне сейчас не хватало тара Лаггера! Но выбора не было. Свекровь вывела меня на улицу, усадила на бревно, лежавшее возле дома и снова скрылась внутри своего жилища, откуда вынесла теплую шаль или что-то в этом роде. Накинув мне на плечи шаль, она села рядом, подняла лицо к звездному небу и тихо запела. Я с тревогой смотрела на нее.

— Эту песню мать пела нам в детстве, — сказал Дэйри. — Она сейчас напоминает Флэю о тех днях.

Рядом собирались Рыси, и они, послушав песню пожилой женщины, начинали негромко говорить. Каждый что-то рассказывал о моем муже. Кто о детстве, кто о юности, кто о его последнем посещении селения. Я слушала, слушала очень внимательно, боясь пропустить хоть слово. Затем заметила, что на меня удивленно посматривают и поняла, что они ждут и моего рассказа. И я рассказала, как мы ходили на Звездную башню, и каким было жутким близкое небо, и как Флэй успокоил меня. Я говорила, говорила и говорила, а они слушали и улыбались. И это было так непривычно, но так правильно, словно мы все дружно ткали сеть, которая не давала моему возлюбленному Рысю уйти к далеким и холодным звездам, которые меня так сильно пугали. А из дома раздавался заунывный голос шамана, слышались глухие удары в его барабан, и доносился странный запах, который успокаивал и дарил странный покой и даже радость.

Мы сидели до рассвета, то прислушиваясь к пению шамана, то вновь говоря о Флэе. Но с первыми лучами солнца в доме все смолкло. Рогнад, бледный, с залегшими тенями под глазами, словно отдал часть своей жизненной силы, вышел из дома и сразу опустился на землю, утирая пот трясущейся рукой. Мы замолчали, испытующе глядя на шамана.

— Даиль, — позвал мужчина.

— Я здесь, — тут же подскочила я.

— Побудь с Флэйри. Там настой, дашь, если опять поднимется жар или начнутся боли. И жги траву, остальное сделает Таэль. Иди.

Я взглянула на свекровь, не зная, что делать. Она едва заметно улыбнулась и кивнула. Больше меня ничто не могло удержать. Ворвавшись в дом, я остановилась только рядом с ложем. Лицо Флэя было все так же бледно, но теперь его черты не смотрелись заострившимися, дыхание стало ровным, жар ушел.