Паук приглашает на танец - Медная Варя - Страница 16

— Да, я прибыла на днях.

— Та, что была до вас, Матильда, была очень приятной. Часто приходила в деревню — они с Иззи дружили. Но уехала она, даже не попрощавшись.

Я искоса глянула на него, пытаясь понять, не прячется ли что-то за этими словами, но встретила прямодушный взгляд.

— А вы с ней были хорошо знакомы?

— Да не очень. Общались, когда она приходила.

Я поймала себя на том, что просто беседую: на меня не глядят, как на зверушку, не просят показать, на что я способна, не смотрят свысока или так, будто я в любой момент могу взлететь. Он даже не спросил меня то, что все спрашивают в первую очередь: в чём моя искра.

— Ну и как вам работа: ученики слушаются? Простите, но вы не похожи на ту, кто может быть строгой.

— Строгость нужна тогда, когда не найден подход.

— Я слышал, к некоторым титулованным пакостникам его непросто найти.

Я поняла, что он намекает на виконта, и с трудом подавила улыбку.

— Любая работа имеет свои недостатки. Жить в замке и учить детей графа ещё не самый худший вариант.

При упоминании графа, юноша вдруг напрягся.

— Он ужасный человек. Считает, что всё здесь принадлежит ему, — в глазах Ваухана вспыхнула злоба, которую я до этого момента не подмечала. — Он и к людям относится, как к вещам.

— Ну, могу вас уверить, что я не его вещь.

— Разве? — усмехнулся он и кинул выразительный взгляд на моё запястье.

Я безотчетным движением натянула рукав, чтобы скрыть знак.

— Это всего лишь одно из условий контракта. Его уберут по истечении срока.

— А до тех пор будете носить клеймо.

Мне стало не по себе от его раздражения. В такой реакции было что-то личное. Но внезапная вспышка так же быстро уступила место привычному благодушию.

— Простите, не знаю, как вырвалось. Не хотел обидеть.

— Всё в порядке, вы не обидели.

Луна выглянула из-за туч и подсвечивала нам дорогу. К вечеру стало совсем зябко, так что я поплотнее запахнула плащ. Ещё совсем недавно всё, чего я хотела, это поскорее вернуться в замок. Но теперь мне вдруг расхотелось торопиться. Холодный ночной ветер доносил до нас горьковато-сладкие ароматы припозднившихся полевых цветов и стрекотание насекомых. Камешки мерно шуршали под ногами. Я украдкой разглядывала своего спутника: его профиль четко выделялся на фоне тёмно-фиолетового неба и был похож на один из тех теневых портретов, что умельцы вырезают прямо при вас на ярмарках. Размашистый шаг, ровное дыхание и белеющие в темноте зубы, когда он говорил со мной. Чуть вьющиеся волосы были светлыми, и в лунном свете можно было разглядеть каждый волосок.

— Осторожнее, Энн!

Заглядевшись на своего провожатого, я услышала предупреждающий крик, только когда поняла, что куда-то лечу: мысок зацепился за невидимую в темноте корягу. Внутренне сжавшись, я приготовилась к удару, но его не последовало. В последний момент вокруг меня стальным кольцом сомкнулись теплые руки, перехватив поперек туловища.

— Спасибо, — только и смогла выдавить я, когда дыхание восстановилось. — Теперь можете меня выпустить.

Он послушно разомкнул объятия.

— Вы в порядке? Сильно ушиблись?

— Вовсе нет, — солгала я.

Правую ногу саднило, но я слишком злилась на себя за неловкость.

— Да у вас кровь.

— Что? А, да это пустяки.

На шерстяном чулке, повыше лодыжки, проступило черное влажное пятно.

— Совсем не пустяки, надо промыть рану, идёмте.

Он потянул меня на обочину.

— Куда мы?

— Здесь совсем рядом речка, оботрём вашу рану.

— Право же, рана — это громко сказано… — отозвалась я, но послушно последовала за ним.

Мы остановились возле крутого спуска. Внизу извивалась быстрая речка, которую я видела из своего окна. Вода вязко поблескивала в темноте, отчего казалось, что русло наполнено толченым графитом, смешанным с маслом. На другом берегу, полускрытые дымкой, виднелись очертания: то ли развалины, то ли сваленные в кучу глыбы. Чуть дальше поместилась небольшая часовенка. По земле стелились клубы молочного пара, в которых отчётливо проступали надгробия.

— Что это?

— Старая часовня и кладбище, — ответил Ваухан, подавая мне руку. — Они здесь с самого основания замка, построены ещё при первом графе. Но тут уже давно не хоронят и службы не проводятся. Мы ходим в свою деревенскую церковь.

Он спокойно ориентировался в темноте, ни разу не споткнувшись и даже не оступившись. Я же осторожно семенила следом, периодически опираясь на предложенную руку.

— А что за каменная композиция рядом с часовней?

— Вы про ту группу?

— Да.

Мы уже преодолели спуск, и теперь от темной воды нас отделяло всего несколько шагов.

— О, конечно, вы же не знаете эту легенду.

— Легенду?

— Присядьте вот тут, — он помог мне опуститься на большой плоский камень, — я вам её расскажу, пока будете промывать рану.

Он быстро нарвал пучок травы и направился к воде, чтобы смочить его. Я тем временем осторожно сняла туфлю и приспустила чулок, что было непросто — ткань успела присохнуть к ранке.

— Держите.

Я поспешно опустила подол и взяла траву.

— Благодарю.

Ваухан отвернулся, чтобы я могла спокойно обтереть рану. Теперь он стоял лицом к камням на том берегу, от которых нас отделял черный поток.

— Присмотритесь, — подал голос он, — вы ничего в них не различаете?

Я сделала, как он сказал, но увидела только неотёсанные глыбы, составлявшие нечто, похожее на небольшую скалу.

— Нет, — честно призналась я, — а что это?

— Много веков назад, — неожиданно начал Ваухан, — когда край выглядел ещё совсем по-другому, первый граф Ашеррадена прогуливался в этих лугах, осматривая свои владения. Лето выдалось удушливое, пыль забивалась в ноздри, скрипела на зубах, и он решил спуститься к источнику — в те времена он бил на месте этой реки. Пробираясь сквозь кусты, он неожиданно услышал серебристые переливы самого восхитительного смеха на свете. Он даже замер на миг, а потом раздвинул последние ветви. На берегу стояла девушка несказанной красоты. Она казалась сотканной из солнечного света, а от её голоса всё внутри трепетало.

Я зачарованно внимала истории. От безыскусных слов вдруг повеяло первозданным волшебством. И мне, сидящей на холодном камне в промозглой ночи, вдруг ярко представились душный летний день и двое участников тех событий.

— Граф тут же захотел ею обладать, у него и всех его потомков это в крови, — в голосе проступили знакомые нотки едва сдерживаемого гнева, и я удивилась, что эта легенда так трогала Ваухана. Но лица я не видела — он по-прежнему стоял спиной ко мне, не отрывая взгляда от груды камней на другом берегу. — Но та девушка была особенной.

— Кем же она была?

— Феей. Свободолюбивой феей лугов.

— Что она делала возле источника?

— Она ждала там своего возлюбленного — простого деревенского парня, вроде меня, — Ваухан повернулся и лукаво подмигнул.

— И что же граф, решил её завоевать?

— О нет, — лицо рассказчика потемнело, — он и ему подобные просто берут то, что приглянулось, не спрашивая разрешения. Топчут, унижают, истребляют красоту.

— Он сделал что-то страшное?

— Самое страшное, что только возможно сделать с феей: лишил её свободы. Силой привёл в своей замок и посадил под замок.

— А её возлюбленный, он не пытался её спасти?

— Ещё как пытался, но где ему тягаться с графом, — вздохнул рассказчик. — Но тот не сумел сломить её волю. И вот однажды ей чудом удалось вырваться из замка. Она бросилась в деревню, к своему возлюбленному…

— …и они вновь соединились! — взволнованно подхватила я, хоть и знала, что легенды редко заканчиваются счастливо.

— О нет, — подтвердил мои опасения Ваухан, — граф тотчас обнаружил пропажу и бросился в погоню. Видя, что ей не удастся уйти, фея воззвала к своему отцу, духу природы. Смерть была для неё желанней плена. Любимый ждал её у источника. И едва они слились в последнем объятии, как граф их настиг. В этот момент её отец внял мольбе и обратил их обоих в камень. Влюблённые так и застыли в вечном объятии, и граф ничего не смог с этим поделать. Позже он возвёл рядом эту часовню.