Возвращение (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович - Страница 23

– Что это вы сегодня все такие веселые? – спросила Зинаида, когда мы поздоровались. – Из-за снега? Ладно, начинаем заниматься. Посмотрим, как вы усвоили материал прошлого урока. Добнар к доске.

Когда углубляешься в свою память, время летит незаметно. Я быстро перерешал все уравнения и вспоминал две тысячи шестой год, когда зазвенел звонок.

– Ты не забыл о своем обещании? – перед тем как уйти, спросила классная. – Сегодня у нас пение, а прошло уже не два месяца, а больше.

– Об обещании я не забыл, – ответил я. – Я гитару не взял. Зинаида Александровна, я за ней сбегаю на большой перемене. Только мне ее не хочется нести в класс. Можно я ее оставлю в учительской, а вы принесете на последний урок?

– Да, – сказала она. – Пожалуй, так будет лучше.

Глава 8

Я не забыл, про данное обещание и знал, что про него не забудет и Зинаида, поэтому подобрал мелодию песни «Вот так и живем» из «Добровольцев». Мне всегда нравилась эта песня, и я ее частенько напевал себе под нос уже в преклонные годы. Еще я почти подобрал мелодию песни «Молодость моя Белоруссия», но этот шедевр ансамбля «Песняры» я подбирал для себя. О том, чтобы кому-нибудь такое спеть, не могло быть и речи. Сразу же возникнет закономерный вопрос, откуда? Слава богу, что мне сошло с рук исполнение одной из песен будущего у Светки. Выдавать чужие песни за свои? Тогда проще сразу же идти со своими тетрадками в минский КГБ. Я и так засветился с повестью, не хватало еще прослыть самородком от поэзии и музыки. С моим знанием огромного количества мелодий сделать это было бы нетрудно. У меня и к стихам были способности. Когда я ухаживал за женой, буквально на коленке написал ей несколько вполне приличных стихов. Правда, когда женился, все способности куда-то запропастились. Очевидно, так и бывает, когда для человека поэзия лишь средство, а не цель. А ведь хотелось вылезти! Желания прославиться в этом было мало. А вот желание вызвать удивление и восторг было. Желание подарить всем те песни, которые, как в клетке, были скрыты в глубине моей памяти и бились о ее прутья, пытаясь вырваться в мир. Наверняка все это шло от моей молодой половины.

Я примчался домой, снял только ботинки и метнулся в свою комнату. Чехол от гитары был в шкафу, поэтому я быстро запихнул в него инструмент и побежал обратно. Когда вышел из гардероба, до звонка оставалось еще три минуты. Я постучал в учительскую, открыл дверь и отдал гитару классной.

Зинаида сделала ошибку, заговорив со мной о моем обещании в классе. Наш разговор слышали, и новость так взбудоражила моих одноклассников, что ей пришлось на уроке геометрии несколько раз одергивать самых несдержанных. После звонка на перемену она ушла в учительскую и вернулась на урок уже с инструментом.

– Нам тут кое-кто кое-что обещал, – сказала она, прислонив гитару к стене. – Настало время выполнить обещание. Выходи и спой то, что ты для нас подготовил. Только не очень громко, чтобы не мешать другим.

Наш класс был последним и имел общую стену только с восьмым классом, но двери были тонкие и слабо глушили звук.

– Я не буду громко играть, – пообещал я. – А петь буду еще тише. Это не та песня, в которой нужно орать.

Зинаида уступила мне свой стул, который я отодвинул от стола, а сама отошла к одному из окон. Я извлек гитару из чехла, сел и стал петь. Примерно до сорока лет я был застенчивым человеком. Позже я этот недостаток в себе изжил и понял, что лучший результат будет, если человек что-то делает для себя, не обращая внимания на аудиторию. Так я и сделал. Класс исчез, и остались только я, гитара и песня. Трудно объективно оценить свое пение, сам себя слышишь совсем не так, как тебя слышат другие. Я сделал свой голос сильней и приятней того, каким он был, хотя никакими особыми вокальными данными пока похвастаться не мог.

– Не вздумайте аплодировать, – предупредила классная, но и без ее предупреждения никто не спешил выражать свой восторг от моего пения.

Скорее, одноклассники выглядели какими-то пришибленными. Странная реакция. Мелодию я подобрал точно, сыграл тоже хорошо. Неужели из-за голоса?

– Спасибо, – поблагодарила Зинаида, тоже бросив на меня странный взгляд. – Ставлю тебе пять по пению. Уложи гитару в чехол и садись на место. Продолжаем урок...

Дальше пошла теория и перечисление кто из классиков что написал, поэтому я воспользовался тем, что классная отвернулась к крайнему ряду и шепотом спросил Люсю, чем не понравилось пение.

– Все понравилось, – шепнула она в ответ. – Просто... давай потом поговорим.

Урок закончился, и все побежали одеваться.

– Идите с Игорем сами, а я еще задержусь, – сказал я Сергею. – И, будь другом, забери с собой гитару, а я за ней потом позже зайду.

Я вышел из школы подождать Люсю. Девочки и в гардероб попадали позже мальчишек, и с одеванием возились дольше. Она показалась в дверях вместе с Леной, поэтому я молча забрал портфели у обеих.

– Не надорвешься? – спросила Лена.

– Не понравилось, как я спел? – спросил я, оставив без внимания ее вопрос.

– Да, не понравилось! – сказала она. – Ты слишком хорошо спел!

– Почему тогда вы такие кислые? – не понял я. – Если все было красиво?

– Ты не понял, – покачала она головой. – Я не говорила о красоте. Играл ты хорошо, но голос... Ладно, дело не в этом. Ты спел с таким чувством... так никогда не споет мальчишка! Так может спеть какой-нибудь старик, который прожил жизнь и воспитал детей, но не ты! Мне тебе трудно объяснить, но это было настолько видно, что самый последний дуб в классе почувствовал! А мне опять стало страшно.

– Тебе тоже стало страшно? – спросил я Люсю.

– Нет, – ответила она, взглянув мне в глаза. – У меня страха не было. Мне почему-то тебя стало страшно жаль. Но длилось это совсем недолго.

– Что ты ее спрашиваешь! – сказала Лена. – Разве не видишь, как она к тебе относится? Ты лучше у своего Сергея спроси. Или у Зинаиды. Не видел, как она на тебя посмотрела?

Что за невезение! Выбрал вроде бы нейтральную песню и умудрился проколоться! Ленка смотрит так, будто я им с надрывом спел «Берега», а Зинаида точно теперь будет ломать себе голову, кто же я такой. Не опасно, но неприятно. Еще пара таких выходок, и я буду сам по себе, отдельно от остального класса! Разве что Сергей и Люся не изменят своего отношения.

Мы подошли к подъезду Лены, и я отдал ей портфель. Она молча его забрала и скрылась за дверьми.

– Зайдешь ко мне? – спросила Люся. – Отец еще на службе, дома только мама. Я вас познакомлю, а потом пойдем ко мне в комнату.

– А твоя младшая сестра? – спросил я. – У вас же одна комната на двоих?

– Она в это время после школы почти всегда у подружки. А если дома, я ее выпровожу в большую комнату. Мама с ней чем-нибудь займется или включит телевизор.

Я согласился, и мы поднялись на второй этаж. На звонок никто не откликнулся, и Люся открыла дверь своим ключом.

– Может быть, я уйду? – я в нерешительности остановился на пороге. – Матери нет...

– Заходи! – она втянула меня в прихожую и захлопнула дверь. – У меня замечательные родители, не хуже твоих. Мама мне во всем доверяет, и будет только рада тому, что у меня появился друг. Раздевайся и положи портфель на тумбочку. Сейчас пойдем в мою комнату, только посиди минуту на диване, пока я ее посмотрю. Сестра там могла разбросать вещи. Есть не хочешь?

– Нет, спасибо, – сказал я, осматриваясь. – Я позвоню домой, предупрежу, что задержусь.

В обоих городках у всех офицеров, начиная с капитанов, стояли телефоны с трехзначными номерами, работавшие от небольшой АТС. Мама о моей задержке уже знала от Сергея, который отнес гитару к нам домой.

– Ты уже поговорил? – спросила Люся. – Тогда иди сюда, я уже все убрала. Беда, когда сестра на пять лет моложе. Я такой в ее возрасте не была.

– А какой ты была? – спросил я, с удивлением понимая, что мне это действительно интересно.

– Давай покажу фотографии! – она с готовностью принесла большой семейный альбом и начала мне показывать фотографии, поясняя где и когда они сделаны.