Возвращение (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович - Страница 48

– Я вас правильно понял, Илья Денисович? – удивленно спросил мужчина лет шестидесяти. – Вы хотите своего деда подсунуть Москве, как прорицателя? Но ведь это же чушь, кто поверит?

– Вы поверили? – спросил Юркович. – А почему? Ответ очевиден: вам заблаговременно сообщают то, что человек просто не в силах предугадать. Почему вы думаете, что в Москве кто-то отреагирует иначе? Каким бы человек ни был скептиком, против фактов не попрешь. Кстати, участковым там работает его внук, поэтому его тоже включили в дело. Понятно, что дар у старика прорезался только в последние годы. Сначала мы в этом убедились сами, потом поделились с остальными.

– Ну и заберут вашего деда в Москву, – сказал тот же мужчина. – Не проговорится, если прижмут?

– Кто же им его отдаст? По результатам наших проверок дар предвидения у Масея работает только в родной деревне. Есть материалы специальной комиссии, которые это подтверждают. Если хотят, пусть сами исследуют этот феномен. В КГБ, по слухам, и не таким занимаются. Пытать старика никто не станет: он и так ничего не скрывает, а попробуют мурыжить... Старик – кремень, и никому ничего не выдаст. Личность очень колоритная: балагур и матерщинник, а наша затея его самого заинтересовала. Да и мы присмотрим, чтобы не было ничего лишнего. Сейчас из райцентра в село строят нормальную дорогу, а в самом селе начали строительство научного центра и общежития. До зимы село будет электрифицировано, а весной в центр завезут оборудование для медиков и физиков. Уже подобраны люди, которые туда поедут изучать деда. Причем делать они это будут на самом деле, поэтому пройдут любую проверку. Мы готовы давать в Москву информацию, а не ее источник. Въезд в село ограничат, а соблюдение режима поручим республиканскому комитету.

– Так вы это протолкнули через Совет министров? Неужели они поверили?

– Кто-то поверил, кто-то, возможно, на своей кухне крутил пальцем у виска, несмотря на достаточно веские доказательства. Главное, что через них все прошло. А теперь его прогнозы и им будут давать. Вот пусть и проверяют.

– А если реальность начнет меняться, и предсказания станут ошибочными?

– Эти изменения будут еще нескоро, поэтому вряд ли Масей до них доживет.

– И когда начнем?

– Двадцать шестого апреля следующего года землетрясением будет разрушен Ташкент. А с двадцать девятого марта по восьмое апреля будет проходить двадцать третий съезд партии. Вот на нем Петр Миронович нашего деда Брежневу и подсунет вместе с его предсказанием. Заочно, конечно. Я думаю, что землетрясение такого масштаба будет достаточным подтверждением. А скептики пусть продолжают проверять.

Первого сентября в школу мы пошли втроем. До этого там с нашими документами побывали родители, поэтому мы уже знали, что распределены в восьмой «А». Этим летом закончили строительство и сдали под заселение две большие пятиэтажки,  поэтому новичков в школе было много. Классы выстроились на торжественную линейку, и над каждым виднелась табличка с его названием. Мы нашли свой класс, в котором стояли десятка два девчонок и мальчишек и пристроились сзади.

– Новенькие? – спросила, повернувшись к нам, высокая девочка в очках. – Я староста класса.

– Как тебя зовут, староста? – спросил я. – Или так старостой и кличут?

– Аня Сычевская, – она опять повернула голову. – А вы кто?

Мы назвались, но и после этого она нас не узнала. Через пару минут в заднюю шеренгу пристроились сразу шесть человек, из школы толпой вышли учителя, и пожилая, женщина в очках объявила линейку открытой.

– Наша директор, – пояснил мне, стоявший справа от меня мальчишка. – Зверь хуже классной.

– А где классная? – спросил я.

– Видишь с правой стороны от нее на несколько ступенек ниже? Ну вон та фигуристая в сером костюме!

Я посмотрел на красивую, стройную женщину лет тридцати, стоявшую рядом с директором. Мне она понравилась.

– Классно выглядит, – сказал я. – Так она тоже зверь?

– Сам увидишь, – ответил он и отвернулся.

Линейка прошла стандартно, после нее все толпой повалили в школу. Наш класс оказался на втором этаже в левом крыле школы почти в середине коридора.

– Давайте подождем, когда все сядут, – предложил Сергей, и мы отошли к окну, чтобы не мешать остальным.

– Новенькие? – раздался за нашей спиной приятный женский голос.

– Да, – ответил я подошедшей классной. – Здравствуйте. Извините, не знаю, как вас зовут. Вот, стоим и ждем, пока все рассядутся, чтобы не выслушивать крики: «Занято!»

– Ольга Владимировна меня зовут, – представилась она. – Вас двоих я знаю.

– Меня вы еще узнаете, – пообещал Сергей.

– Идите в класс, – сказала она. – Сейчас вас пристроим.

В классе стояли восемнадцать парт, на трех из которых было по одному свободному месту.

– Садитесь на свободные места, – сказала Ольга. – Если с кем-то договоритесь, потом можно будет пересесть.

Мы расселись, и Ольга начала классный час. К моему удивлению, судя по выражениям лиц, узнала нас только треть учеников, причем преимущественно девчонки.

– В этом году у нас пополнение, – сказала классная. – Представьтесь, ребята, и сразу скажите, как учились.

– Людмила Черзарова, – первой назвала себя Люся. – Все пятерки.

– Геннадий Ищенко, – сказал я. – Тоже отлично.

– Сергей Деменков. Одна четверка, остальные – отлично.

– И по какому предмету четыре? – спросила Ольга. – На задних партах! Ведите себя тише!

– По поведению, – спокойно ответил Сергей. – Не сошелся во мнениях с Львом Толстым.

– И чем же тебе не угодил великий классик? – улыбнулась Ольга.

– Он проповедовал, что если тебе врезали по морде, нужно подставить ее непострадавшую половину, – пояснил Сергей. – А я вместо этого врезал в ответ.

– Надеюсь, здесь у тебя не будет необходимости отстаивать свою правоту таким способом, – сказала Ольга. – Прекратите шуметь! Потерпите, сейчас я вас отпущу. Ваше расписание вывешено внизу на доске объявлений. Но там сейчас столпотворение, поэтому я вам продиктую, какие уроки у вас будут завтра, а потом сами перепишите остальное.

– Я думала, нас узнают сразу, – сказала Люся, когда мы шли домой.

– Они просто не поверили своим глазам, – пошутил я. – Но когда мы сами назвались...

– Сик транзит глориа мунди, – изрек Сергей.

– Это он тебе показывает свою ученость, – пояснил я подруге. – Ты бы лучше сразу брался за Соломона с его высказыванием о вечности изменений. Меня эта слава уже в том классе достала, а я в нем учился не один год. Совершенно не горю желанием, чтобы все повторилось еще раз.

На лестничной площадке мы простились с Сергеем и зашли к Черзаровым.

– Ну как тебе класс? – спросила Люся, когда мы уединились в ее комнате.

– Не хочется мне что-то с ними учиться, – признался я ей. – И ни с кем не хочется. Раньше я хоть занимался на уроках своими делами, а теперь и дел нет. Предлагали сдать школу экстерном, но я отказался.

– Из-за меня?

– Главным образом из-за тебя, но не хочется выделяться еще и в этом. Нужно обязательно найти себе занятие, чтобы не рехнуться. Книги, что ли, опять взяться писать? Только мозоль с пальца стала сходить...

– Ты же не сможешь их на уроках записывать. Или сможешь?

– Нет, конечно. На уроках можно только восстанавливать в памяти текст. Думаешь, я все так дословно помню?

– Ну так и пиши. Договор с редакцией разорвал?

– Еще нет. Они отсоветовали. Сказали, что я это могу сделать в любое время. Слушай, а что если написать книгу в жанре фэнтези?

– А что это такое?

– Если упрощенно, то сказочная фантастика. Мечи, драконы и колдовство. У нас сейчас так вообще никто не пишет. Я первую книгу прочитал уже после перестройки. Хорошо, что попался Говард. Там, как и в любом жанре литературы, халтуры хватает.

– Если это сказки для взрослых, напиши, я сама с удовольствием прочту. А, может быть, все-таки сдашь экстерном? Мне, конечно, приятно с тобой учиться, но...