Возвращение (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович - Страница 51

– Я вижу, мы с вами это за пять минут не решим, – сказал Косыгин. – Вряд ли все руководство Белоруссии занялось чем-то зряшным. Значит, вопрос очень важный и не требует отлагательств, иначе они бы его просто забили на следующую пятилетку. И Келдыша я прекрасно знаю, он не восторженный мальчишка. А если пишет вам такие письма, значит, уверен в написанном. Я сейчас должен уехать, а вы скажите, чтобы секретариат подготовил завтра к девяти утра совещание по этому вопросу. Заодно еще кое-что рассмотрим. Пусть вызовут из министров Малиновского и Гарбузова. Да и Семичастному следует поприсутствовать, если есть вопросы по его комитету. Еще пригласите Лебедева и позвоните Келдышу. Раз Мстислав Всеволодович в таком восторге, пусть он нам популярно все расскажет, чтобы мы смогли разделить его радость. А если дело действительно стоящее, посмотрим, без чего пока можно будет обойтись, да и резервы в Министерстве финансов есть. Это Василий Федорович вечно прибедняется, а запасец в кармане имеет. Все, Николай Константинович, мне пора ехать.

– Ну как дед, Митя? – спросила мужа Арина. – По-прежнему бузит?

– Да ну его! – ответил младший лейтенант милиции Дмитрий Казинец. – На него вся деревня молится, а он полдня матерится и кричит, что все бросит на... Подумаешь, заставляют учить карту мира! А то, что через месяц у всех будет электричество это не в счет? До зимы должны закончить дорогу, а в следующем году протянут газ. Кому еще в районе так подфартило? А весной еще наедет куча врачей. Сколько там того деда изучать, а в селе им все равно придется сидеть. Они от безделья не только всех людей, всех собак в нашей деревне вылечат. А еще был разговор о клубе. Но это уже после всего остального. Главное, чтобы Масея не хватил Кондратий, а он, старый черт, о людях не думает и себя не бережет. Доругается до домовины.

– А что мне Гелька сказала, что у деревни солдаты ставят палатки?

– Деревню будут охранять. Всем жителям дадут пропуска, а с пришлыми будет особый разбор. А через пару дней приедут строители. Они хотят, пока сухо и тепло, заложить фундаменты, а строить начнут, когда подведут дорогу. Ладно, я сейчас пообедаю и побегу, а ты отнеси деду свежей сметаны, может быть, хоть на время угомонится.

– Красавчик! – сказала Таня, когда я после завтрака перед школой рассматривал себя в зеркало. – Вы с Сергеем сейчас, как два брата-близнеца, только у него фонарь под левым глазом, а ты подставил правый.

– Смейся, смейся, – сказал я. – Мне бы по-хорошему недельку посидеть дома... Ладно, от славы еще никто не умирал.

– Хорошая слава! – проворчала мама, которая до сих пор не успокоилась. – Еще чуть-чуть и ты мог остаться без глаза.

– Ну вы и красавчики! – повторила Люся слова сестры, когда мы все встретились на их лестничной площадке. – Шуму будет...

Поначалу, когда мы последними пришли в класс, шума не было, наступила гробовая тишина. Потом, да, шумели, пока не пришла классная. У нас была кабинетная система, поэтому в своем классе мы проводили только несколько уроков, и русский, который вела Ольга, был как раз из них.

– Красавчики! – услышал я третий раз за утро уже от нее. – Это где же вы умудрились обзавестись такими украшениями?

– Не в школе, – ответил я. – Это наработано в свободное от занятий время. Бытовая травма.

– А вы такую травму никому не поставили?

– Что, мы совсем без рук, что ли? – сказал Сергей. – Их было три здоровых лба, но поле боя осталось за нами. И милиция нас оправдала.

– Ладно, начинаем урок, – сказала Ольга. – На эту, несомненно, интересную тему вы поговорите на перемене.

Разговоры начались, едва прозвенел звонок.

– Ну вы даете! – сказал  Валерка Свечин. – Кто же это был, что вас так разукрасил?

– Да так, хулиганье, – ответил я, бросив взгляд на Светку, которая сидела, уткнувшись в учебник. – Просто их было много, а мы с Сергеем от опасностей не бегаем, особенно когда идем с девушкой.

– Так Люся была с вами? – спросила Нина, с которой я сидел за одной партой.

Девчонки оживились и обступили мою подругу, выпытывая у нее подробности баталии. Она рассказала, не упоминая о том, кто был инициатором инцидента.

– Так вы действительно были в милиции? – спросила староста.

– Кто-то из окон увидел, что на нас напали, и позвонил, – пояснила Люся. – Но там быстро разобрались, и нас отвезли домой.

Продолжение этого разговора состоялось у директора, куда нас вызвали на большой перемене.

– Как это понимать? – спросила Анна Гавриловна, сверкнув очками. – Как вы могли прийти в школу в таком виде?

Я разозлился.

– Вы даете нам с Сергеем больничный для залечивания ран, нанесенных хулиганами? – с облегчением сказал я. – Как это мило с вашей стороны!

– Не ерничай! – повысила она голос. – Это еще нужно разобраться, кто хулиганил!

– А вы здесь для чего, как не для этого? – делано удивился я, хваля себя за предусмотрительность. – Разбирайтесь, сколько угодно. Вот вам номер телефона капитана милиции Синявина. Именно он разбирался в той драке, в которой мы пострадали. А нам идти по домам, или все-таки на урок?

– Я разберусь, – пообещала она. – А вы идите заниматься и поменьше болтайтесь по коридору в таком виде.

– Зря ты с ней связался, – сказал мне Сергей, когда мы с ним шли в кабинет математики.

– Если она стерва, то зря, – отозвался я. – А если просто помешана на дисциплине, то, наоборот, может быть польза. В любом случае я не собираюсь перед ней расстилаться. А ведь нас с тобой заложила Сычевская. Уверен, что учителя ничего не передавали. Сейчас проверим.

Мы вошли в кабинет и пошли на свои места.

– Ну что, Анечка, отчиталась? – спросил я старосту.

– Я только выполнила свой долг! – гордо сказала она.

– Бывают же дуры, – сказал я, усаживаясь за парту. – И нечего на меня так сверкать очками. Так поступить могла либо дура, либо дрянь. Выбирай сама, что тебе больше нравится.

На перемене я подошел к Светке.

– Как брат? – тихо спросил я.

– Лучше, – так же тихо ответила она. – Обещали через пару дней выписать. Спасибо, что промолчал.

Хоть мы и без совета директора старались лишний раз не выходить в коридор, все равно к концу занятий вся школа знала о наших подвигах. Хорошо, что сегодня пятница. Отучимся еще день, а за выходной от синяка мало что останется.

Постепенно сентябрь подошел к концу. Я уже написал половину книги и в этот раз писал на отдельных листах, ежедневно отдавая их читать друзьям.

– Здорово! – каждый раз хвалила Люся. – Не зря взялся писать. Я читала все книги с твоей полки, но космос мне не очень нравится, то ли дело приключения в «Волкодаве»!

За весь месяц меня так ни разу и не вызвали на консультации. Сентябрь вообще был беден событиями, разве что Индия и Пакистан опять схлестнулись между собой, но вряд ли это интересовало команду Машерова. Наши родители, как и предсказывала сестра, сдружились и теперь часто ходили друг к другу в гости. Выбирая время, когда они собирались у нас, мы отшлифовали исполнение всех своих песен, причем песню «Ты говоришь мне о любви» теперь пела Люся и, по-моему, пела не намного хуже Бродской. Я по-прежнему не был уверен, стоит ли нам светиться с этими песнями, но на всякий случай мы к выступлению подготовились.

Октябрь был почти точной копией сентября. Петь мы прекратили. Уже разученное приелось, а разучивать новое было еще рано. В написании книги я дошел до засады при переправе через Сивур, то есть написал уже половину. В школе все шло скучно и однообразно. Класс стал своим, но ни с кем из ребят, кроме Сергея, мы близко не сошлись. Выбирая время, когда родителей Иры не было дома, мы дважды ездили к ней в гости, и один раз удалось вырваться ей. Сергей все-таки показал нам свои рисунки, поразив меня мастерством исполнения. Понятно, почему он не хотел показывать их раньше. На полусотне листов бумаги обычным карандашом была нарисована Ирина. Ирина веселая, грустная, задумчивая и даже злящаяся, но всегда узнаваемая.