О смелых и отважных. Повести - Млодик Аркадий Маркович - Страница 32

Матрос взглянул на Глебку и надолго замолчал после своей непривычно длинной речи.

ДВЕ ОПЕРАЦИИ

Юрию не спалось. Он слышал, как часы пробили и двенадцать, и час, а сон не приходил. Все эти дни какая-то неясная тревога по капельке накапливалась в сердце. Он почувствовал ее первый раз, когда Бессонов подробно расспросил про всех знакомых Юрию художников. Особенно интересовался карлик теми, у кого Юрий бывал дома: адрес, сколько человек в семье, как расположена квартира, какая в ней обстановка, есть ли там картины. Бессонов объяснил, что все эти сведенья нужны ЧК, чтобы скорее удалось освободить отца и мать.

Сначала Юрий не увидел в вопросах карлика ничего подозрительного. Он думал, что чекисты побывают у названных им художников, расспросят про папу с мамой и, конечно, ничего плохого про них не услышат. Но зачем знать Бессонову, как обставлены квартиры и есть ли там картины? Уж не собирается ли он конфисковать их?

Это была первая тревожная капелька, а потом их стало больше. Юрий почувствовал фальшивые нотки во взаимоотношениях чекистов. В чем это выражалось, он не уловил. Просто чувствовал, и все.

Лежал Юрий в постели с открытыми глазами и слушал холодное тиканье часов. В доме больше никого не было. Вокруг дома — тоже. Эта деревянная, деревенского типа избенка стояла на отшибе в глухой части Обводного канала.

Уходя, Бессонов всегда запирал дверь снаружи, а возвращаясь, никого с собой не приводил. Пока его не было, никто ни разу не стукнул ни в дверь, ни в низенькие окна с двойными рамами. Чтобы Юрий не скучал, Бессонов принес ему несколько книг по искусству и сказал, что эксперту они пригодятся. Сам же карлик был поразительным профаном. Он любил неуместно произносить слово «Ренессанс», а передвижников называл подвижниками. Этими двумя словами исчерпывались все его познания в искусстве, что тоже казалось Юрию подозрительным.

Он понимал, что чекистам совсем не обязательно во всех тонкостях разбираться в искусстве. Но у Бессонова и его подчиненных было пугающее отсутствие всяких знаний. По сравнению с ними Юрий казался профессионалом, хотя и его знания были весьма поверхностные. И это тоже настораживало. Разве чекисты не могут найти в Петрограде настоящего эксперта?

Много вопросов задавал себе Юрий и ни на один не находил ответа. И вспоминал он многое: и Таракановку, и Глашу, и Дубка. Но об одном человеке он старался не думать — о Глебке…

В третьем часу ночи Юрий почувствовал, что глаза у него начинают, наконец, слипаться. Он осторожно, чтобы не отпугнуть сон, повернулся на правый бок. С улицы донесся скрежет. Была оттепель. На мостовой в проталинах обнажился булыжник, и сани задевали за камни полозьями. Этот скрежет приближался к дому. В такой поздний час мог приехать только Бессонов.

Карлик в ту ночь был такой же, как всегда, словно ничего с ним не произошло. Он похвалил Юрия за то, что тот так чутко, по-чекистски, спит, и приказал одеваться.

— Сегодня у нас две операции, — сказал он. — Потом у тебя будет большая работа. А к тому времени, я думаю, отец и мать уже вернутся домой. Я проконтролировал: ордер на старую квартиру им выписан.

— Вы правду говорите? — дрогнувшим голосом спросил Юрий.

У него не было прежнего доверия к карлику, но в эту новость ему так хотелось поверить, что он постарался заглушить в себе сомнения.

— Ничего не сказать — это я могу, — веско заявил Бессонов. — Но если говорю, то только правду!

И опять у Юрия потеплело на душе. Он быстро оделся и доложил:

— Я готов.

Карлик сунул в круглую печку какие-то тряпки и бумаги, открыл вьюшку и поджег. В топке завыло. Бессонов тщательно перемешал кочергой горящий хлам, и они вышли на улицу. В санях на прежних местах сидели два матроса. А вместо чекиста, похожего на Ленского, Юрий увидел женщину в меховом пальто.

— Добрый день! — по привычке произнес он.

Ответила только женщина.

— Ночь, да и то не добрая! — сказала она, оглянувшись.

— Нервы! Нервы! — предостерегающе проскрипел карлик и спросил у Юрия: — А ты чему удивляешься?

Юрий действительно был ошеломлен. Когда женщина оглянулась, он узнал в ней чекиста, похожего на Ленского.

— Нам и не так приходится наряжаться, — пояснил Бессонов и подтолкнул мальчишку к саням.

— Кто же вы? — не сдержал любопытства Юрий. — Мужчина или женщина?

— А вот это не важно! — поспешил проскрипеть карлик.

— Кому как! — игриво, но невесело возразила Графинька.

Сани прежней дорогой доехали до спуска на лед Обводного канала.

— Выдержит? — спросил Бессонов.

— Здесь еще ничего, а на Неве много промоин, — ответил матрос, правивший лошадью. — Дня через три тронуться может.

— Лед? — спросил Юрий.

— Ты сегодня слишком разговорчив, — недовольно проскрипел карлик, и после этого замечания долго никто не произносил ни слова.

Ехали около часа. Обводный канал давно остался позади. Сворачивали то влево, то вправо, а остановились у красивого трехэтажного здания с высокими застекленными дверями и широкими окнами.

Поднятый с постели председатель домкома не сразу понял, к кому пожаловали ночные гости, а когда разобрался, уважительным шепотком предупредил:

— Он хоть и царский, но профессор! Хирург по животам. А в брюхе что сейчас, что при царе — требуха единая! Может, он сгодится и нам? Может, не стоит забижать?

Матрос не расслышал последнее слово и грубо ответил:

— Забирать не будем! Обыск!

Председатель домкома благоразумно решил с чекистами не спорить и послушно повел их в профессорскую квартиру.

Хирург еще не ложился или уже встал, потому что дверь он открыл сам, и никаких следов сна на его лице не было. Юрий увидел очень высокого, старого, но совсем еще крепкого человека. Длинные сильные пальцы сжимали яркую керосиновую лампу — кобру, которая свернулась в кольцо и угрожающе подняла раздутую голову. В раскрытую пасть вставлялось стекло.

Вопросительно шевельнув похожими на крылья бровями, он произнес:

— Ну-с?

Матрос без обычной напористости подал ему ордер на обыск. Хирург отставил бумажку на вытянутую руку и прочитал текст.

— Вы не ошиблись?

— Фамилия ваша? — в свою очередь спросил Бессонов.

Хирург наклонил голову, рассмотрел карлика и ответил:

— Моя.

— Значит? — вопросительно произнес Бессонов.

— Значит — ко мне.

— Логично! — улыбнулся карлик.

— Не все логично, но… проходите, пожалуйста.

В богатой прихожей хирург поставил лампу на инкрустированный столик.

— Прошу вас подождать. — Он указал на широкий кожаный диван. — Всего одну минуту… Я хочу показать вам документ.

— Никаких… — начал было матрос.

Бессонов остановил его и сказал:

— Пожалуйста.

Хирург вернулся очень быстро. В одной руке он все еще держал ордер на обыск, в другой — какую-то свою бумагу. Оба документа он положил на стол в круг света от лампы, разгладил и, обращаясь к Бессонову, развел руками:

— Не все логично. Извольте посмотреть: охранная, так сказать, грамота, а рядом — ордер на обыск.

— Все охранные отменяются! — рыкнул матрос.

— Подождите, товарищ Крюков! — проскрипел карлик, читая документ. — Как раз эта и не отменяется!

Бессонов взял ордер, спрятал в карман, поклонился хирургу.

— Простите за беспокойство, — он даже сумел улыбнуться. — Теперь логично?

— Вполне!

Они вышли на лестницу. Когда хирург, посветив им с площадки лампой-коброй, закрыл дверь, Бессонов сказал председателю домкома:

— Вы оказались правы. Этот человек полезен для Советской власти.

— Я людей своих знаю! — отозвался польщенный председатель.

Так закончилась первая в ту ночь операция. Юрий чувствовал, что все: карлик, матрос и женщина в меховом пальто — очень расстроены. И он понимал их — такой конфуз! Но Юрия этот случай обрадовал. Он сам увидел, как ошиблись чекисты и как тут же исправили свою ошибку. Так будет и с его родителями.